Путешествие Черного Жака

Путешествие Черного Жака
Андрей Игоревич Егоров

Над ним не властно время, перед ним отступают силы природы, он – величайший магистр радужного спектра Черный Властелин.

Так прозвали его кочевники юга и граждане Паквилона, великого города бескрайних равнин севера. В беспамятстве своем был он развратен и невоздержан, использовал волшебный дар не по назначению – соблазнял женщин и увлекался азартными играми. Но темные боги вели его, направляли его стопы, и был ему предначертан путь на трон Темного Властителя мира.

Андрей Егоров

Путешествие Черного Жака

Благовоспитанный повеса… в глуши колдуньями и злом,

Я представляю интересы свои, и только: дело в том,

Что Черный Жак эгоистичен…

Вполне порядочная мгла меня баюкала вчера…

Сегодня тысячи обличий я принимаю… Жизнь – игра…

    Стефан Злоббин. Из раннего

Предлагаю выдать этой так называемой повести рейтинг R (детям до 16 лет за явную и скрытую пропаганду алкоголя, секса и насилия запрещается). На развивающийся, незрелый ум она окажет исключительно пагубное, развращающее воздействие.

    Одна из рецензий на «Путешествие Черного Жака»

ОТ ИМЕНИ АВТОРА

… И по сию пору я не могу простить себе, мой читатель, что взялся за этот неблагодарный труд, чреватый для меня в дальнейшем многими серьезными неприятностями, ибо я предельно честно использую полученные мною магическим путем знания. Заметь, мой друг, я отнюдь не приукрашиваю наполненную злодействами жизнь Властелина, не пытаюсь набросить на нее вуаль: я веду повествование прямолинейно, честно, уверенно… Такой уж я человек – не склонен ко лжи и предательству… Могу также сообщить тебе, читатель, что создаю я этот кошмарный труд, находясь в трезвом рассудке и здравой памяти (или наоборот?), но исключительно по злостному принуждению темных сил.

О, если бы только я был чуточку сильнее духом… Тогда я покончил бы с собой, чтобы не принимать впоследствии смерть в жутких муках. То, что я буду им подвергнут, не вызывает у меня никаких сомнений…

Вот и сейчас Черный Властелин грохочет наверху подкованными медью сапогами по отполированным его проклятыми ступнями камням замка, а в моей одинокой келье, в полуподвале, где я заточен, его шаги отдаются гулким эхом.

Я был похищен его бессердечным помощником, оторван от службы при королевском дворе, где мои обязанности были предельно ясны: я занимался дворцовой документацией, а точнее – составлением списка вещей для хозяйственных нужд. Насколько по сердцу было мне это дело, вы можете судить по жестокой тоске, отблеск которой лежит перед вами на бумаге… Теперь же сочинительство – грешное, богонеугодное ремесло – мой удел. Мой удел… О боже… И я, человек религиозного сословия, тот, кто всегда, с самого крещения в младенчестве, носил крест анданской церкви и никогда не снимал его (даже в минуты интимной близости со своей дражайшей супругой и прочими женщинами), вынужден служить злу…

Шаги раздаются все отчетливее, он бродит из угла в угол, предаваясь мрачным мыслям – они вечно терзают его. Должно быть, что-то светлое и доброе в этом мире снова вызвало его недовольство.

Обычно он появляется у меня, завернувшись в черный плащ, и глаза его поблескивают из-под смоляных бровей грозно, с бесконечной злобой – извечной его спутницей… Я всегда страшусь этого безжалостного взора, в присутствии Властелина я так ясно ощущаю свою ничтожность, слабость.

Дабы не прогневить его, без проволочек приступаю…

Историю, которую тебе предстоит прочесть, мой читатель, Властелин самым тщательным образом внушил мне ментально, а затем, дабы скрепить приобретенные знания печатью Соломона, крепко-накрепко вложил в мою голову правильное восприятие услышанного и прочувствованного…

Страшнее Черного Властелина, как его прозвали степные кочевники юга и граждане Паквилона, великого города бескрайних равнин севера, был только Владыка ветра Энлиль, но и он сгинул – разбился о разделившие материк горные хребты. И было это в те стародавние времена, когда кипучие элементали стихий вступили в войну с демонами нижних пределов и Черный Властелин явился на свет впервые.

Никто уже не помнит, кроме разве что магистров радужного спектра, что заставило его оказаться отступником и пойти против своих создателей – богов, – только однажды он вдруг исчез из мира на долгие века. И было это карой высших сил своему блудному сыну, ибо не прощали они предательства и не верили, что отступник может когда-нибудь возвратиться в отчий дом…

Когда же мой герой в очередной раз явился на свет из кромешной тьмы, где все мы пребываем, ожидая своей очереди родиться, главными развлечениями у людей – как, впрочем, и у разноплеменной нечисти, – были секс и смерть… В беспечной молодости будущий Властелин был совсем не прочь предаться веселью одним из вышеупомянутых способов…

Кошмар первый

ЗАГУБЛЕННОЕ ДЕТСТВО

Детство свое я всегда вспоминаю с опасением, страхом, что оно когда-нибудь еще вернется и что мне придется снова пережить ужас познания этого мира – мира, где все предметы и все проекции этих предметов обладают острыми углами, режущими гранями, – и как же отчетливо осознание, что все эти предметы ненавидят меня…

    Жан Оноэ. Привычка жить

Летопись, лежащая перед вами, раскрывает обо мне всю правду – это история любви, смерти, предательства и порока. Ручаюсь, такого вы еще не слышали и вряд ли услышите впоследствии. А потому умолкните, приложите к дрожащим и мокрым губам своим указательный палец и замрите, внемля моему голосу. Голосу Черного Властелина. Облечь мои воспоминания в презренные слова я поручил мужу недостойному и трусливому. И все же мне представляется, что он обладает небольшим, но достаточным талантом сочинителя, чтобы суметь донести до вас суть моей истории…

В этот раз в мир я явился с одной только целью: доказать всякому живущему – и самому себе, разумеется, – что мое существование было строго предопределено свыше…

Я тот, кого на Разделенном материке, Удаленных землях и Мастеровых островах зовут Черным Властелином, иногда Властителем, порой Черным Повелителем… Впрочем, если речь заходит обо мне, спутать сложно: обычно все голоса смолкают, и говорящий оказывается в абсолютной тишине, слышится только биение его беспокойного человеческого сердца.

Теперь моим именем пугают детей, и я этим до чрезвычайности горд, но когда – то – было и такое время – обо мне и слыхом не слыхивали. Память моя о прежних инкарнациях была стерта могущественными магистрами, и человечество успело порядком меня забыть. А звали меня во времена моего последнего рождения просто и безыскусно – Черный Жак.

Не сказать чтобы я был доволен самим фактом того, кем являюсь я теперь. Не сказать чтобы я был рад тому, что со мной сделали ведьмы, выкравшие меня из родительского дома. Скорее наоборот. Но другого себя я не знал, хотя со стороны видел неоднократно… И возвратившаяся память сделала меня настолько же счастливым, насколько и несчастным…

Но все по порядку.

За долгие годы я менялся, я выходил из сотен домов, душа моя окрашивалась в светлые тона, в беспамятстве приобретала посторонние ложные оттенки в отсутствие черного истинного цвета, я трансформировался, вглядывался в сумрак, и сумрак вглядывался в меня.

Я хорошо помню моих воспитательниц – ведьм Селену, Габи и Тересу.

Вот как выглядели эти во всех отношениях странные дамочки. Габи. Высокая, стройная, рыжая пышная грива огненных волос развевается по ветру, а она хохочет и кружится со мной на руках, потом возносится над деревьями и лесом, а я удивленно наблюдаю за происходящим, окончательно потеряв голову от неожиданности новых впечатлений. Тогда для меня полеты и черное колдовство были еще в диковинку.

Габи навсегда запомнилась мне такой – время не властно над ведьмами. Только рука судьбы… и моя проклятая рука… Черный волчонок, – так звала меня Габи.

Вот тучная Селена, чьи волосы и глаза были белыми, как березовый ствол, забавно таращит выпуклые очи и грозит мне пальцем, из которого пульсирующими волнами и едва различимым розовым свечением исходит сила. В ней есть поразительная для ведьмы привязчивость – женская суть, бабья доброта. В раннем детстве я остро чувствовал ее теплую натуру и инстинктивно тянулся к луноликой Селене, пока она окончательно не превратила меня в свою живую игрушку.

Тереса. Кудрявая. Черноволосая. Вороново крыло – ее цвет. У нее глаза полыхают пламенем, а голос сиплый из-за сожженной гортани. На шее она всегда носила бархатный шарф, подаренный Владыкой перевала Соткем варваром по имени Тархан. Все сказки, которые я слышал от нее в детстве, рассказывали о приключениях этого достойного человека, который был в один прекрасный день умерщвлен моей черноволосой «матерью». Я сотни раз представлял себе, как она это проделала. Вот она подкрадывается к постели, где он раскинулся, отдыхая, должно быть, после очередного набега на мирный караван, и вонзает серебристое лезвие ему прямо в горло, под покойный во сне мужской кадык. Он хрипит и захлебывается кровью, а ведьма наблюдает за происходящим, и ее темные глаза подергиваются томной поволокой.

Так они, кажется, поступали со всеми своими любовниками. Я узнал об этом обычае из их разговоров, когда немного повзрослел. «О, как я любила его! – Из угла рта ведьмы показывается кончик розового языка. – Впрочем, – она плавно проводит в воздухе изящной ладонью, – он не был достоин меня – мужлан. Скажу тебе по секрету, – она наклоняется к моему уху, – от него постоянно воняло потом… От него несло, как от козла на выпасе…» Она начинает безумно хохотать, запрокидывает голову, так что волосы ее на мгновение расплетаются, а затем стремительно собираются в жгуче-черные кудрявые клубочки.

Сказать по правде, в детстве я их всех люто ненавидел.

Помню, как Габи орала на Селену, когда они несли меня над остроконечными скалами. Она кричала, что темноволосого мальчишку надо швырнуть вниз, что им нужна в ученицы девочка, только девочка, и точка. Но Селена была непреклонна. Ее веснушчатые ладони так сильно сдавливали в объятиях мою шею, что через некоторое время мне стало казаться, что я вот-вот задохнусь. Тогда я стал решительно вырываться. «Тише, малыш», – пробормотала Селена, сжимая меня еще сильнее. Толстая ведьма принесла меня к высокому бревенчатому дому посреди глухого леса и опустилась возле крыльца. На крики Габи – она все еще продолжала выкрикивать ругательства – из дома грациозно выплыла Тереса. Она проследовала ко мне, положила ладонь мне на голову и спокойно поинтересовалась у подружек:

– Вы что, сдурели?! Я же сказала – девочка…

– Это все она, толстая дура! А я ей говорила! – завопила Габи еще громче.

– Заткнись, – поморщилась Тереса. – Селена, что ты на это скажешь?

– Я чувствую…

– Что ты там чувствуешь? – Положив изящные руки на крутые бедра, Габи накинулась на нее. – Тебе просто нравятся маленькие мальчики, точно? Извращенка чертова, ты с самого начала была против девчонки.

– Ничем хорошим это не закончится. – Тереса откинула со лба непослушные пряди смоляных волос и присела на корточки. – А ну-ка, малыш, подойди ко мне поближе.