Жизнь после ревизора

ХЛЕСТАКОВ (осмелев). Правильно. Вот состряпаем весёленький водевильчик про всё ваше непотребство – пусть народ смеётся!

ЛИЦО С УСИКАМИ (поддакивая и кивая головой). Непременно состряпаем. Ещё и песенки ввернём с душком.

АННА АНДРЕЕВНА. Смеяться над собой не позволю! Кто первый подойдёт ко мне, сразу в рожу получит! (Показывает всем своё мощное копыто.) Не сечь вам жену городничего!

ЛИЦО ИЗ ПЯТНА. Никто вас сечь и не собирается, мадам. Вас будут употреблять в пищу.

АННА АНДРЕЕВНА. Чи-иво? (Обалдев от услышанного.) Мне послышалось?

ГОРОДНИЧИЙ. Это не шутки, Ваше Величие. Разве ж можно живого человека!.. Я долго терпел, но терпёж мой, знаете, испаряется.

КРЫСИНАЯ ГОЛОВА. Пусть дозреет хотя бы.

МЕДНОЕ ЛИЦО. Верно. Пока совершенной свиньёй не станет – зубы об неё сломаем.

ДАМА-БРЮКВА. Господи, это ведь так романтично! Питайтесь мной, господа!

Дама-брюква закружилась вокруг Анны Андревны, раскинув руки, пока не поскользнулась на рассыпанной каше и не грохнулась об пол. Да так и осталась лежать ничком, распластавши руки.

Слышится голос Ляпкина-Тяпкина, но его самого не видно.

ЛЯПКИН-ТЯПКИН. А меня уже и кушать не надо… (Голос раздаётся где-то возле уха Анны Андреевны.) Меня вроде как и нету уже… (Тихонько хихикает.) Свобода необыкновенная, господа!

АННА АНДРЕЕВНА. Чур меня! (Отскакивает в сторону, словно ошпаренная.) Поди прочь, дурак!.. Гляньте, от Ляпкина-Тряпкина ничего не осталось!.. (Крестится копытом.) Господи, спаси, сохрани и помилуй. Неужто мы вот так все испаримся?

ЛЯПКИН-ТЯПКИН. А мне очень это даже приятственно. Считаю наградой для себя. Милостью! Избавлением от обязательств и ошибок. Господа, нужно к этому стремиться, как к великому божьему покровительству.

ГОРОДНИЧИЙ. Что за ересь ты, братец, несёшь! (Он с недоверием оглядывается по сторонам, будто не веря, что Ляпкин-Тяпкин полностью исчез.) Ты ведь не выпить, ни поесть не можешь, ни денег сосчитать… Пустым местом быть не желаю!

Толпа начинает галдеть, выкрикивая: «Мерзавец! Подослан специально, чтобы всех в распыл пустить!.. Спрятался и голову морочит!.. Не желаем в пустоте плавать!.. Ишь, благодетель какой!.. Нечего и слушать его!..»

(Криво улыбаясь.) Слышишь, чего народ говорит?.. И Божье Величие такого паскудства тоже не одобряет.

АННА АНДРЕЕВНА. Иначе бы и само уже давно испарилось.

МЕДНОЕ ЛИЦО. Господа, давайте считать, что это не Ляпкин-Тяпкин, а его эхо. Отголосок.

КЛУБНИКА. Нет-нет, это натуральное привидение, господа. Ляпкин-Тяпкин умер, а его глупости остались, вот и вещают…

КРЫСИНАЯ ГОЛОВА. Да Ляпкина-Тяпкина вообще и не было никогда.

АННА АНДРЕЕВНА. А кто же говорил-то с нами?

КРЫСИНАЯ ГОЛОВА. Никто. Показалось. Всем показалось.

ГОРОДНИЧИЙ. Ваше Божье Величие, позвольте вам…

Городничий оборачивается к скатерти, на которой было изображено лицо с тремя глазами и кошачьими усами, и с удивлением обнаруживает, что там никого нет.

Чёрт меня дери!.. (Он вытирает рукой пот со лба.) А эта рожа с тремя глазами нам тоже всем померещилась?

КРЫСИНАЯ ГОЛОВА. Вот именно – всё померещилось!.. Эй, Ляпкин-Тряпкин, ты ещё здесь?

Голос Ляпкина-Тяпкина отвечает откуда-то высоко сверху.

ЛЯПКИН-ТЯПКИН. Здесь. За вами, пустоголовыми насекомыми, созерцаю.

ГОРОДНИЧИЙ (злобно-издевательски). И где же это божество с тремя глазами?

ЛЯПКИН-ТЯПКИН. Испарился. Как и я.

КЛУБНИКА. Спросите у него, что же с нами-то будет? Мы тоже испаримся?

АННА АНДРЕЕВНА. Не дай-то бог!

ЛЯПКИН-ТЯПКИН. С вами всё замечательно. Не испаритесь. Навечно своё место заполните.

КРЫСИНАЯ ГОЛОВА. Что ещё за место? Можно без шарад ваших?

ГОРОДНИЧИЙ. Какое такое место?

АННА АНДРЕЕВНА. Пустобрёх!

МЕДНОЕ ЛИЦО. Ой, как неприлично всё!

ГОРОДНИЧИЙ (задрав голову кверху). Отвечай, говорят тебе.

ЛЯПКИН-ТЯПКИН. Про… про… щайте, господа! Улетучиваю-у-усь!..

Голос Ляпкина-Тяпкина удаляется и скоро совсем умолкает.

ДАМА С КЛЮВОМ. Что это?.. Ой, кажется, у меня ноги к полу приросли!..

КРЫСИНАЯ ГОЛОВА. И я чего-то… не шевелюсь…

Городничий пытается поднять ноги, но с ужасом замечает, что они окаменели. Он поворачивается к жене да так и замирает.

ГОРОДНИЧИЙ (шевеля одними губами). Мать моя, Анна Андревна, ты как?

АННА АНДРЕЕВНА (с ужасом). Чертовщина какая-то… Ноги не слушаются… А руки-то, руки-то!..(Она тянется к мужу, но так и застывает на месте, не дотянувшись.)

КЛУБНИКА (молитвенно сложив руки и устремив глаза вверх). Господи! За какие же грехи великие наказание сие? За что?! (Он вытягивает руки и замирает, наподобие статуи.)

ДАМА-БРЮКВА. Позвольте, позвольте, я хоть дотанцевать должна!..

Дама-брюква кружится по зале, но замирает почти в воздухе с раскинутыми руками в виде буквы Т. В результате все персонажи оказываются застигнутыми врасплох, так и не докончив своих движений к цели. Они все белеют прямо на глазах, словно покрываются мелом, и совершенно превращаются в гипсовые статуи.

Крышка стола, на которой лежали две головы, разламывается на части, словно сухая доска под топором, и мы видим, что под столом были их туловища с руками и ногами целы и невредимы. Лицо с усиками и Хлестаков отталкивают от себя части развалившегося стола и встают в полный рост.