Одураченный случайностями (Борщ)

Одураченный случайностями (Борщ)
Андрей Дрожжин

Встреча писателя с режиссером могла сулить появление интересного творческого тандема, но получила неожиданное развитие. Настолько неожиданное, что перевернуло мировоззрение писателя.

Несколько дней назад утром позвонил мой издатель, Виктор Станиславович, и сообщил, что со мной хочет встретиться один человек. Голос у издателя был взволнованный. По нашему короткому разговору я почувствовал, что говорить Виктору Станиславовичу тяжело и неприятно.

Человек, что искал со мной встречи отрекомендовался ему режиссером, которого заинтересовали мои книги и он хотел бы поработать совместно. С одной стороны, я был рад и понимал, что это нормальная практика, когда неизвестного, пишущего под псевдонимом автора, с весьма умеренными тиражами книг находят через доверенное, а таким и был издатель, лицо. А как по-другому найти начинающего писателя? С другой стороны, я чувствовал, что тревога Виктора Станиславовича связана совсем не с тем, что меня возьмут в раскрутку киношники и я забуду о нем. Тут было что-то другое, о чем он не говорил.

– Когда? – спросил я.

– Сегодня, в час, в кафе на бульваре.

– Хорошо. А он не спросил: смогу ли я?

– Нет, – сказал, как отрезал издатель.

– Как его зовут?

– Не знаю, – буркнул Виктор Станиславович.

– Не Бондарчук? – я попытался развеселить старика, но не вышло.

– Андрей! – грозно обратился ко мне он.

– Тарковский?

– Нет! Ты Андрей. А он не Тарковский, и не Спилберг, и не брат Коэна, – еще более недовольно ответил издатель.

– Из какой студии тоже не известно?

– Не известно.

– А как я его узнаю?

– Никак. Он сам к тебе подойдет.

– Виктор Станиславович, вы меня извините за эти вопросы, но я же должен знать. Вы же сами не рассказываете.

– Чего рассказывать? Я сам ничего не знаю. Он мне никаких подробностей не называл. Назначил встречу и просил, чтобы ты с книгой пришел, чтобы он тебя узнал. Вот и все.

– Со своей?

– С той, которую в руках видно будет, – после короткой паузы, язвительно произнес Виктор Станиславович, имея в виду скромные размеры моих изданий.

– Ок, – обиженный таким сарказмом ответил я. – Буду с БСЭ.

– Будь. Все, пока.

На этом разговор закончился. Издатель бросил свою трубку, а я остался слушать его короткие гудки в своей.

Издевка Виктора Станиславовича, произнесенная в ситуации, когда мне, может быть, вот-вот крупно повезет быть экранизированным, довольно здорово меня задела. Я посмотрел на полку, где мои брошюрки стояли в тени книг более именитых авторов и едва виднелись между томов энциклопедий, и подумал о том, что, он мог бы увеличить шрифт и межстрочные интервалы, добавить иллюстраций, сделать нормальный, твердый переплет, короче, пойти на некоторые несложные хитрости, чтобы в результате книга стала похожей на книгу, а не на руководство по эксплуатации какого-нибудь бытового прибора. Но не пошел, а теперь насмехается. С другой стороны, обижаться на него после всего сделанного для меня, значит показать себя неблагодарным свином.

«Да, – пытаясь переключиться на другое, продолжал думать я, – конечно, это не мировые шедевры, но почему бы не найтись талантливому режиссеру, способному вытащить из моей книги всю вложенную в нее глубину и, может быть, даже лучше меня, автора, показать ее в своем фильме. А показать-то есть что. Ведь вкладывал же я в эти книги свою душу! И смысл пытался чтобы в них тоже был. Возможно, у меня не очень хорошо со стилем; я не слишком силен в описаниях; не исключаю, что и русский язык мой не на высоте… Но смысл-то от этого не страдает!? Или страдает? Так он на то и режиссер, чтобы невзирая на манеру изложения увидеть замысел автора и раскрыть его во всех красках доступных современному синематографу. Бывают же такие сильные экранизации? Конечно. И он, режиссер, должен хотеть и стремиться стать лучше автора, чтобы зрители могли сказать: «Да что там книга! Вы вот фильм-то видели? Вот это шедевр!» И уж тогда, после его выхода я сам посмотрю: стоит ли мне сотрудничать с таким издателем-приколистом?»

До встречи оставалось три часа. Первый я провел в размышлениях о том, какую бы книгу взять с собой на знакомство. Остановился я, перебрав огромное количество вариантов, на самой первой, попавшейся мне на глаза, – ее давно уже пора было куда-то применить, так как для чтения она ни коим образом не годилась. В выборе «произведения» под названием «Одураченные случайностью» подкупило меня практически все: большой формат, множество страниц, дурацкое название и ядрено-зеленый, заметный издалека цвет обложки. Кроме того, литература, наверняка, считается умной и даже просветительской в некоторых кругах, а значит в лицах редких знатоков я тоже могу сойти за своего, умного, то есть. Сие открывает еще одно немаловажное обстоятельство, грех которым не воспользоваться. Знакомство с какой-нибудь запутавшейся в череде одурачивших ее случайностей красоткой с подобным трудом в руках представляется весьма вероятным. Самое же главное, что эту книгу, подаренную мне малознакомым человеком, практически на бегу, я совершенно не боюсь потерять, порвать, измять, испачкать, забыть и тому подобное. В общем, она просто идеально подходит ситуации.

Второй час и начало третьего я, окончательно позабыв о своей обиде и тревогах Виктора Станиславовича, представлял себе образ режиссера и репетировал реплики из разговора, которому только суждено было состояться. Я полностью растворился в этом занятии, придумывая и вопросы, и замечательные, остроумные, да и просто умные ответы на них. Причем старался, как за себя, так и за режиссера. Он, кстати, должен оказаться полной моей противоположностью: симпатичный, щеголеватый, улыбчивый парень, несколько моложе меня. На встречу он придет с большой кожаной темно-бардовой сумкой на длинном ремне, в темных стильных очках и с молодой некрасивой ассистенткой. Закажет, как это сейчас принято, чайничек зеленого чая, который я, не взирая на модные тенденции, не пью, да так за одной чашкой и просидит целый час нашей беседы. Не смотря на такую несхожесть, разговор у нас «завяжется» легкий, непринужденный, веселый, но деловой и содержательный. Сойдемся мы на том, что «литература уже не та, а многая и не литература вовсе, а сплошное вредительство», которое все больше проникает к нам под видом псевдонаучного чтива, написанного заморскими политтехнологами и запущенного по миру с целью расстроить планы людей на всеобщее сплочение, любовь и гармонию. Никаких других целей макулатура, рассказывающая о карьерном росте, самоорганизации, моделях поведения, стремлении быть лидером, умении держаться в обществе, правильно разговаривать по ситуации, преодолении комплексов и рефлексий, короче, натаскивающая отдельно взятого недобравшего воспитания и уверенности в своих силах индивида на успех планетарного масштаба, не имеет. Кроме как быть наглым, хамоватым, напористым и беспринципным достичь подобных вершин в жестоком современном мире невозможно, и ничему другому, если опуститься до анализа прочитанного, а не слепо ему верить, данный сборник инструкций не научит.

Больше про встречу я ничего придумать не успел.

Приехал я на полчаса раньше назначенного режиссером времени скорее всего по причине волнения. В качестве бонуса за это в кафе мне посчастливилось занять очень хороший столик у окна. Правда, довольно быстро я захотел пересесть, но все свободные места уже заняли одномоментно, словно по звонку, пришедшие на бизнес-ланч.

За столом напротив ел и сверлил меня взглядом очень неприятной наружности тип: невысокий, с маленькой круглой головкой, безобразного желто-соломенного цвета короткими по бокам, но длинными на макушке волосами, въедливыми редко моргающими голубыми глазками, маленьким, сродни всей голове, ротиком с тонкими губами и чуть вздернутым коротким носом. За манеру принимать пищу, то низко наклоняя голову к тарелке, то выпрямляясь и сопя, я прозвал изучающего меня Гусем. Пялится он не перестал даже когда к нему пришла и села рядом высокая, стройная девушка в миниюбке. Она появилась из-за моей спины, но, успев увидеть ее мельком и сбоку, я отметил, что она ко всему еще и симпатичная. После ее прихода пересаживаться, не смотря на слежку Гуся, уже не хотелось. К тому же, на другом месте солнце слепило бы в глаза, да и севший за соседний столик толстяк совершенно задвинул второй мой стул.

«Да, что ж Гусь на меня все смотрит-то?! – бесконечно переводя взгляд с ног на профиль девушки, думал я. – Такая краля к нему пришла, а он на меня пялится. Лучше бы почаще на нее смотрел и в тарелку поглядывал, – капли, вон, на рубашку летят. Зачем я так рано приехал? Режиссер наверняка вовремя не придет… Нет, ну правда, задолбал! Тоже что ли из этих, «одураченных»? Своего разглядел? Работает, видать, книжонка! А взгляд, как у следователя…»

К сожалению, я оказался прав, – режиссер опаздывал уже на десять минут. От Гуся только что ушла его красотка, а я уже устал крутить в руках «Одураченных случайностью», дабы приблизить момент своего спасения. И оно пришло внезапно. Гусь встал со своего места, бросил салфетку в пустую тарелку и подошел ко мне.

– Захар, – безмерно улыбаясь сказал он и протянул мне здороваться свою ладонь, как-то странно выгнув ее, словно показывал лежащее в ней удостоверение.

Даже оранжевое лоснящееся пятно борща на указательном пальце, хоть и смущало меня, но не вызывало такого неприятия, как эта вывернутая наизнанку ладонь. Режиссер словно специально демонстрировал мне ее, типа: «смотри, только палец испачкался, а остальное-то все чисто!»

«Странно, как это можно не заметить, что рука испачкана? – подумал я, разглядев подтек не только на пальце, но и на ладони. – Ладно не заметил, что рубашку на груди обкапал, но руку-то? И вывернул ее еще, как лягушка!»

Почему именно лягушка пришла мне в голову, – она, вроде, ничего не выворачивает, хотя я не знаток земноводных, может и выворачивает, – не понятно. Я нехотя, не отрывая взгляда от указательного пальца режиссера потянулся рукой к его руке, как вдруг он, ойкнув, отдернул свою и, вытерев ее о штанину, обнял мою ладонь в крепком рукопожатии.

– Вот теперь нормально, – кивнув, сказал режиссер, несколько запоздало резюмируя, что теперь его рука приведена в порядок.

– Андрей… – ответил я и не без труда вытащил из его хватки принадлежащую мне руку.

– А я за вами наблюдаю, – потряс чуть ли не перед самым моим носом вытертым пальцем новый знакомый.

– Зачем?

– Очень интересно! Вы знаете, это очень интересно наблюдать за другими людьми. Подмечать за ними чего-то…

– Да, за другими подмечать гораздо проще, чем за собой, – перебил его я и специально улыбнулся, чтобы правда сошла за шутку.

– Точно, точно! – мелко засмеялся Захар.

– За мной за сорок минут что-то интересное увиделось?

– Нет, – резко прервал смех режиссер. – Кроме этой дурацкой книги ничего.

– Что ж в ней дурацкого?

– Цвет и название, – без раздумий ответил Захар.

– Странное сочетание признаков дурацкой книги. Особенно учитывая содержание материала, – ответил я.