Золотая лоция

– Клянусь богами, это ничего. Будет Стовград на Нове. И вообще… – князь неожиданно рассвирепел, – распорядись, чтоб приготовили жаркое.

Пока младшие мечники Беляк и Конопа под рявканье Семика гонялись по ладье за курами, которых сами же неосторожно упустили из клети, князь вслух размышлял, как он на плотах сплавит сюда белый камень из Угли, купит у Рацея Куябского лучших резчиков и сложит хоромы. И чтоб крыльца были на витых столбах, а диковинные звери: птицеголовые медведи, крылатые гепарды, трёххвостые змеи, журавли с женскими лицами, туры, огнедышащие волки – украшали камень, вперемешку с вьюн-чередой, папоротником, морской травой и чудными соцветиями. Чтоб всё было в том порядке, который укажут волхи, и тогда хоромы простоят вечно, неприступно, наделив их хозяина той силой, что прольют боги на рукотворное чудо. Оттуда выйдут двенадцать его сыновей, от семи рабынь, сыновья будут править со своими дружинами от Онеги до Херсонеса, а император ромеев пришлёт им мантии из горностая…

С маленького острова посередине стремнины кто-то пустил несколько стрел. Под споры и пересуды стребляне больше из любопытства, чем из желания отомстить, высадили несколько человек на зыбкий плавун, из которого почти целиком и состоял остров. Охотники, проваливаясь по пояс под слой из камыша, сучьев, ила и мха, пробирались в глубь хаоса из лежащих вповалку трухлявых стволов и скоро пропали из вида.

Все считали, что тут прячутся выжившие зимой хозяева одной из разбитых ладей, пока над рекой не разнёсся одинокий волчий вой.

Вой был скорее плачем, чем предупреждением, но он просто вышиб людей с острова в воду, заставил бешено плыть к лодкам, зажав в зубах янтарные и медные обереги от нечисти.

– Мы видели, мы видели его, оборотня Валдутту! – кричали стребляне, когда их, мокрых, похожих на водяных крыс, соратники втаскивали в лодки. – Там не было никаких следов! Только громадный облезлый волк-оборотень, смотрел на нас и выл, не раскрывая пасти! Да защитит нас Мать-Рысь!

– Встретить в полдень оборотня, да ещё в начале похода – плохой знак, – сказал князю Семик, держа двумя пальцами одну из загадочных стрел. Стрела была из обычного камыша, остриём служил срезанный наискось конец, а с другой стороны камыш вместо оперения был расщеплен надвое. – Этой стрелой можно убить, только если она заговорена, клянусь острогой Велеса.

– Так почему она никого не убила? – Князь взял стрелу, поднял её в кулаках над головой и переломил. Все смотрели, ожидая, что вот-вот с неба упадут молнии, река вздыбится водоворотом, пепел превратит день в ночь. Казалось, прошла вечность. Наконец князь просветлел: – Смотрите, вот стрела оборотня. Она никого не убила. Боги услышали наших волхов и вступились. Это добрый знак. В походе нас ждёт удача. Пусть каждый отрежет прядь волос и бросит в воду, чтоб чудо этого места осталось с нами навсегда!

– Хвала богам! Стовов и Совня! – возрадовалось войско, и только кормчий проводник из Илеменя, одноухий старик, беззубо прошамкал: – Это, наверное, латы балуют. Стрела-то латская.

Они иногда ходят тут на плотах. Они как звери, ещё хуже стреблян. Волки у них вместо собак, а заправляют всем женщины.

– Умолкни, дулеб, – зашипел на него Семик, – это было знамение. Не слышал, что князь сказал?

– Слышал, молчу, мечник, молчу.

– Смотри, а то второе ухо отрежу.

К наступлению сумерек ладьи Стовова, удачно миновав мелководье, вышли в Горло, восточный залив Янтарного моря, и, бросив на дно обвязанные верёвками камни, принялись ожидать стреблян. Досадуя на свой страх, те решили изловить Валдутту, в кого бы тот ни превратился. Даже Оря не смог их остановить и был вынужден возглавить травлю оборотня. Но, кроме мёртвой крысы, старого вороньего гнезда, нескольких спящих в дуплах ужей, ничего не нашли.

Тогда решили поджечь остров. Однако гигантский плот из сцепившихся деревьев разгораться никак не хотел. Запылал он намного позже, когда стребляне уже во тьме искали ладьи Стовова. Огненный столб высотой до облаков и гул пламени сопровождали их. Дождавшись появления путеводной Чегир-звезды, все снова двинулись в Янтарное море. Туманные берега Горла медленно расходились, пока не погрузились в чёрную воду.

Глава 7. Муспельхейм – пылающий мир

Ночь кончилась сразу, вдруг. Ладья вышла из тени острова Несс и оказалась под слепящим утренним солнцем. Солнечные блики, перебегающие по водной глади, прыгнули через борт, заплясали по щитам, кольчугам, копьям, отразились в глазах воинов, глядящих сквозь маски шлемов на цепь островов, за которыми таился Швангангский залив и устье Одры.

Отвесные, подмытые берега островов, отороченные полосами песчаных отмелей, поддерживали сплошную стену гигантских сосен, из которых, наверное, боги и построили свой Асгард. Серая, свинцовая вода Фризского моря становилась в проливах тёмно-зелёной, похожей на заливные луга. Переплетённые космы водорослей лениво змеились у самой поверхности, укрывали косяки плотвы и отбирали у течения ил, укладывая его к своим корням. Справа, на фоне бурых утёсов Хайгена, виднелись чёрные бруски лодок с фигурками рыбаков, которые извлекали из сетей рыбу, искрящуюся чешуёй на солнце. Над утёсами Хайгена, где виднелись частокол и каменные башни фризского города Эливгара, поднимались многочисленные дымы. На полпути к небу их переламывал неуёмный ветер Геннглан и тащил через залив, в сторону земли поморских лютичей. Движение сизого дымного шлейфа странно сочеталось с полной неподвижностью облаков. Они плотными массами висели по обе стороны залива, как бы продолжая вверх отвесную линию берегов Насса и Хайгена, а между ними, в разрыве, безмятежно синело глубокое небо.

– Смотрите, если б облака были красного цвета, я бы сказал, что над нами столбы ворот в Муспельхейм! – сказал Свивельд, запрокинув голову.

– Муспельхейм – пылающий мир? – облокотившись на мачту, спросил Рагдай, задумчиво почесав висок. – Это может оказаться пророчеством, Свивельд, особенно когда нас ведёт такой опытный конунг. – Он посмотрел на Вишену, стоящего на носу ладьи.

– Что ты хочешь этим сказать, Рагдай? – Вишена обернулся. За его спиной возвышалась голова деревянного дракона и, казалось, открывались небесные ворота, в которые входила ладья… – Клянусь Ньердом, Рагдай, все идёт хорошо. Мы без потерь пришли к устью Одры и сейчас разведаем, что там и кто.

– Я надеюсь, конунг, что мы не будем по пути никого захватывать, не будем приставать к берегам у каждого рыбачьего селения и требовать выкуп за жизнь. Мы просто войдём в залив, осмотримся, потом вернёмся на один из островов и под видом починки ладьи будем ожидать Стовова. – Рагдай пристально уставился на Вишену, который при этом неопределённо пожал плечами.

– Эливгар и Шванганг совсем рядом. Там всегда много воинов. Кругом полно рыбаков, и они, если что, сразу разнесут весть о нападении. Фризы запрут проходы между островами и будут ловить нас, пока не поймают, – поддержал Рагдая Гельга. – Надо спрятать всё оружие, оставить десятерых на вёслах, а остальных укрыть парусом, будто товар везём. И сделать лица повеселее. Клянусь Одином, нас до самого Шванганга никто не окликнет.

Вишена исподлобья оглядел согласно кивающих воинов и кивнул:

– Так и сделаем.

Миновав острова и таща за собой шлейф водорослей, ладья медленно вошла в Швангангский залив. Берега отсюда резко расходились в стороны, и, если бы не узкая чёрная полоска впереди, можно было подумать, что Гельга ошибся и снова правит в открытое море. Вёсла по крику кормчего ударяли дружно, чуть поскрипывая в смазанных жиром ключевинах, а гребцы с недоумением смотрели на коричневую, вязкую воду, похожую на разжиженную глину. Она была полна прошлогодней листвы, хвои, сучьев, камыша. Тут плавали целые деревья и бревна, жерди, вязанки соломы, дохлые мыши и рыбы, обрывки рогожи. По соседству с перевёрнутой пробитой лодкой покачивалась резная колыбель. Пустая и жуткая, она баюкала бесформенный серый кулёк. Несколько низко сидящих челнов медленно, беспорядочно двигались среди этих останков. Молчаливые люди на лодках что-то цепляли крюками, подтаскивали, подолгу возились с непонятной добычей, а потом продолжали движение.

Поравнявшись с одной из лодок, они увидели, как мальчик и старик в просмолённых холщовых рубахах вылавливают утопленников и снимают с них кольца, бусы, браслеты и, если попадется, целую одежду.

– Эй, вы! Что это за мертвецы в воде? – перегнувшись через борт, спросил Вишена, мешая фризские, свейские и ранрикийские слова. – Отвечайте! Мы, торговцы из Страйборга, плывём на ярмарку в Шванганг!

Ни старик, ни мальчик в лодке не подняли головы, они были заняты тем, что пытались стянуть кольцо, видимо серебряное, с пальца распухшего, покрытого пятнами, безглазого женского тела.

– Они меня не слышат, эти стервятники, – удивлённо выпрямился Вишена и сделал знак Вольквину, чтоб тот дотянулся до фризов веслом.

– Подожди, – остановил его Рагдай. – Они просто не понимают тебя. Ладри… Ладри, кажется, знает фризскую речь.

Мальчик улыбнулся и стал пробираться к Вишене между плечами гребцов и пыльной мешковиной, под которой, тихо переругиваясь, скрывались остальные воины. Конунг взял мальчика за плечо:

– Ты отчего смеёшься? Клянусь Фрейей, неподходящее время для веселья.

Ладри потупился, а за него ответил Ацур:

– Он просто счастлив, что смог понадобиться тебе, конунг.

– Да? – Вишена подозрительно всмотрелся в Ацура и наклонился к Ладри. – Спроси их, откуда эти утопленники, почему не видно ни одной торговой ладьи и кто сейчас правит в Шванганге.

Фризы долго не откликались. Наконец старик отсёк весь палец длинным ножом. Только после этого он поднял на Ладри белёсые глаза, бросил палец на дно лодки, в кучу добытого добра, вытер ладони о живот и ответил:

– Одер разлился три дня назад. Всё затопило. Всё смыло. Много снега, льда, дождя сошло в него с Нейса, Бибра и Люты. Это был поток камней и земли. Сколько рыбы погибло и бобров. Почему боги так не любят бобров и форель? Несчастные бобры. – Затем старик обернулся к мальчику: – Исмар, вон там ещё один…

Мальчик бросил отпихивать шестом расползшееся тело, никак не желающее отдаляться от лодки, вытянув тощую шею встал, и только сейчас стало видно, что его правый рукав по локоть пуст, как у вора, наказанного по фризскому закону.

– Это лютич. Мы уже видели его, – скосив глаза в ту сторону, сказал старик. – А тебе, – фриз пугающе улыбнулся Ладри, обнажив ряд абсолютно белых зубов… – мой маленький господин, я охотно расскажу про Шванганг.

Было что-то неестественное в сочетании дряблой, серой кожи, мутных, как вода залива, глаз, срывающегося голоса и этих ровных, молодых, будто чужих зубов.

– От Шванганга остался только чеканный двор, молельня, часть западной стены и несколько башен. В одной из них сейчас сидит герцог Крамн. Он в ссоре даже со своими людьми. Крамн и навлёк потоп. Он поддался уговорам ирландских монахов и принял чужую веру. Я вижу ваша ладья полна товара. Сейчас в этих местах опасно для торговцев…

Фриз бросил взгляд на золотые украшения Вишены, и голос его стал сладок:

– Мой молодой господин, не желают ли твои спутники, утомлённые странствиями, отдохнуть в нашей деревне? Она рядом, на том берегу. Я там старейшина. У нас есть хорошее вино, красивые девушки с чудными голосами. Вы поедите вволю, выспитесь. Мы все будем охранять ваш сон.

Когда Ладри растолковал предложение фриза, из-под рогожи послышалась возня и показалась взъерошенная, узкоглазая от яркого света голова Эйнара:

– Вишена, отчего бы нам не подождать Стовова в гостеприимной деревне?

Его поддержали Свивельд, Вольквин, Бирг и остальные:

– Если этот фриз и сворует чего, мы живо из него нутро вытряхнем.

– Ладри, – Вишена положил на плечо мальчика руку, – спроси у старика, сколько в деревне мужчин, хотя подожди… Рагдай, что узнать у них ещё?

Было видно, что Вишена колеблется, а тот стоял с закрытыми глазами, побледневший, сосредоточенный, и казалось, что желает услышать, как солнечный свет проходит сквозь влажный воздух. Наступило молчание.