Сферы жизни

Клиф перестал ходить по комнате, посмотрел на Хамиса и указал рукой на выходную дверь.

– Нам с вами больше не о чем разговаривать. Я прошу вас покинуть мой дом.

– Боюсь, это невозможно.

– Что? – Клифа передернуло, по спине пробежал мороз. Хамис поднялся с дивана и с видом палача стал медленно к нему подходить.

– Вам придется отдать мне Сферу, хотите вы этого или нет.

Последний раз Клиффорд дрался в 20 лет. На глазах у ребят из команды по плаванию, он в подземном переходе избил какого-то бродягу, чтобы доказать им свою силу и заслужить авторитет. Клиф долго потом раскаивался в содеянном и искренне сожалел. Он даже пытался найти того бродягу, чтобы попросить прощения. С тех пор Клиф поклялся, что никогда больше не ударит другого человека. Тогда давно его сознание установило нравственный барьер для тела, но, теперь, когда он увидел надвигающегося Хамиса, в нем проснулся древний как мир инстинкт самосохранения. Сознание скрылось в пучине, захлестнувшего его животного страха. Как и загнанная в угол крыса с осатаневшими красными глазами бросается на человека, преследуя лишь одну единственную цель: «Выжить», так и Клиф устремился на своего врага. Сейчас речь шла не только о его собственной жизни, но и о жизни Сферы.

Клиф выставил вперед руки и побежал к Хамису. Он хотел свалить его и попытаться добить на полу, но ливиец молниеносно ушел с линии атаки, схватил его за руку, слегка развернул и ударил коленом в печень. Клиф по инерции пролетел через всю гостиную и, уже падая, врезался головой в чайный столик, опрокинув его. Быстро придя в себя, он попытался встать, но жуткая боль в правом боку скрутила его, и Клиф остался лежать на полу. От острой боли его сознание на секунду прояснилось. Он снова увидел надвигавшегося на него Хамиса, только теперь уже с другого конца комнаты.

– Оставьте эти игры. Я пришел не за вашей жизнью. Мне нужна только Сфера.

Клиф решал, что делать. Противник явно превосходил его в бою, и оказывать достойное сопротивление, находясь на полу, он не мог. Отползая, как червяк, Клиф стал кидать в Хамиса все, что попадалось ему под руку: книжки со столика, горшок с цветком, валявшийся рядом рюкзак. Правой ногой он смог придвинуть к ливийцу стул. Хамис, переступая через разбросанные вещи, нечаянно запутался в ремнях рюкзака и, наткнувшись на стул, свалился вместе с ним на пол. Падая, левой рукой Хамис инстинктивно придерживал стул за спинку, а правую выставил перед собой. Увидев противника, одной рукой опирающегося об пол, Клиф понял, что другого шанса переломить ход битвы у него не будет. Он отыскал взглядом пепельницу, схватил ее и со всей силы ударил Хамиса по голове. Раздался глухой звук – крышка отлетела в сторону, на пол высыпался пепел и окурки. Хамис бешено закричал и стал подниматься с пола. Тогда Клиффорд закричал в ответ, крепче сжал в руке пепельницу и продолжил наносить по голове противника удар за ударом. Хамис пытался прикрыться руками, но скоро они безвольно упали на пол, а Клиф все продолжал и продолжал бить. Только когда пепельница выскользнула из его руки от очередного удара, он остановился.

Клиф поднялся. Увидев вокруг разбросанные вещи, кровь, окурки, бездыханное тело посреди гостиной, он оглушительно засмеялся. Клиф стал кричать на ухо Хамису

– Что же ты оступился как тот негр!? Что ж вы все-то из Африки такие неудачники?! Недалеко от обезьян-то ушли – ходить ровно не научились!?

Клиф бегал по квартире, безумно хохоча и радуясь своей победе. Однако всего через пару минут его ликование сменилось апатией. Он ощутил невероятную усталость во всем теле и сел на диван. Правая рука ужасно болела. Клиф вытер с нее кровь и увидел, что кисть была абсолютно синей. Рука сильно тряслась. Он положил ее на колени и еще раз посмотрел на Хамиса и валявшуюся рядом пепельницу. Только теперь Клиф понял весь ужас произошедшего, но его не охватила паника, наоборот – он четко и ясно представлял себе, что нужно было делать.

Клиф обыскал труп Хамиса и вытащил у него из карманов пиджака деньги и паспорт. Он пошел на кухню, где взял большой мусорный пакет. В него он положил паспорт ливийца, черную папку с фотографиями хранителей; заодно Клиф бросил в пакет свой жесткий диск из компьютера. После этого он сходил в душ помыться, переоделся в чистое (грязную одежду засунул в пакет), отодвинул диван и достал из сейфа сумку с библиями. В карман джинсов Клиф положил деньги и поддельный паспорт.

Сегодня в этой комнате умер не только Хамис, но и Клиффорд Спенсер. Когда-то он был добропорядочным и законопослушным гражданином, но, однажды ступив на преступный путь, он утонул во лжи и разврате, и был приговорен обществом к изгнанию.

Спенсер теперь становился опасным преступником, разыскиваемым во всем штате, в то время как Гарри Ланкастер мог спокойно покинуть страну.

Раз Спенсер по документам не пересекал государственную границу, то и во всемирный розыск его объявлять не станут, а если все же решатся, то пусть попробуют найти меня на тихоокеанских островах.

Все теории Клифа, касающиеся Сфер жизни, потерпели крах. Складывалась парадоксальная ситуация: он так оберегал жизнь какого-то воображаемого человека, что ради этого убил вполне реального. Рационализм Клиффорда молчал. Ему оставалось только признать, что он напрасно погубил свою жизнь ради круглой стекляшки, и единственным разумным выходом было пустить себе пулю в голову, как это сделал хранитель-испанец – Клиф уже забыл его имя. Тем не менее, что-то его останавливало, не давало ему покоя. Клиф чувствовал, что у Сферы был какой-то скрытый смысл, что все его действия были правильными. В Клиффорде жила надежда. Он был убежден, что все его сомнения сможет развеять лишь один человек – врач из Шотландии. Ему казалось, что врач знал ответы на все его вопросы. Тот факт, что даже Хамис не смог его найти, представлялся Клифу как знак свыше.

Зачем он так скоро уехал на эти чертовы острова? Что он хотел там найти? Он принял решение изменить всю свою жизнь всего за пару дней. Этот врач наверняка понял что-то, чего не смог открыть никто из нас. Он знает ответ…

В записях ливийца говорилось, что Чарльз Гордон уехал на острова Палау, где его след терялся. Клиф решил отправиться туда и вести поиски на месте. Судьба должна была подарить ему «попутный ветер». Он вышел из дома с сумкой и мусорным пакетом – улица оказалась пустынна. Клиффорд закрыл за собой дверь и вдруг ощутил щемящее чувство тоски. Он неожиданно понял, что больше никогда не сможет вернуться в этот дом. За ним захлопнулась дверь в его прежнюю жизнь, а двери в новую он пока не нашел. Клиф находился в свободном падении – выпрыгнув с самолета, он все еще не знал, раскроется ли его парашют.

5

Клиффорд смотрел на океан, на то, как рассветное солнце переливалось в его волнах. Корабль медленно подходил к острову Итиру. Прошло два года с тех пор, как Клиф покинул свой дом в Сан-Франциско. Все это время ему приходилось жить в диких условиях. Он спал в джунглях, где из веток и листьев мастерил себе хижины: новый остров – новый дом. Иногда Клиф ночевал в брошенных лачугах, несколько раз пробирался в школы и миссионерские церкви. По островам он путешествовал на попутных кораблях, катерах и рыбацких лодках. Часто его подвозили бесплатно, а когда требовали заплатить – Клиф прибегал к воровству: он крал деньги и драгоценности у туристов, крал их одежду с пляжа, когда те уходили плавать. Однажды ему удалось стащить серебряные украшения у деревенских ремесленников. Когда Клиф не мог найти еду в джунглях, он воровал ее у местных жителей. Несколько раз его ловили и жестоко избивали.

Перебираясь с острова на остров, Клиф расспрашивал всех о белом человеке. Аборигенам он показывал его фотографию, руками пытался нарисовать Сферу. Если Клиф встречал людей, знающих английский, то прикидывался христианским миссионером, терпящим бедствие в борьбе с языческими предрассудками островитян. Он входил к англичанам в доверие и какое-то время пользовался их сочувствием. Клиф старался понять языки местных народов, прислушиваясь к разговорам рыбаков и торговцев, но в основном он сторонился людей, избегал их, скрываясь в джунглях. Прежде, всю свою жизнь Клиф ненавидел приезжих эмигрантов у себя дома в Америке, и вот, на островах Тихого океана он сам стал для всех «цветным» чужаком. Ему были омерзительны окружающие люди: он считал их глупыми и грязными; он не понимал их языка и верований; он с отвращением смотрел на местных женщин. Клиф не любил этих людей, а им, в свою очередь, не нравился он сам.

Клиф жил в постоянном страхе: он боялся, что кто-нибудь отберет у него Сферу, что он утонет на корабле, что его посадят в тюрьму. Дни становились для него мучительны, а ночи – кошмарны. От океанской воды начался кожный зуд, тупая боль в правом боку не давала уснуть. Клиф все время болел: вместо поноса начинались запоры; на смену желтухе приходили головные боли. Кожа побледнела. Его постоянно мучила неукротимая жажда, боль в мышцах. Иногда он задыхался, его часто рвало. Когда поднималась температура, начинались судороги.

Однажды, когда Клиф перебывал на всех островах от Палау до Маршалловых и уже отчаялся найти Гордона, у него началась лихорадка. На животе и боках появилась розовая сыпь, тело перестало его слушаться – он с трудом мог передвигаться. Клиф лежал в найденной пещере и выл от боли. Через день у него начались галлюцинации. Во время вспышек бреда Клиф видел, как его лицо пожирали личинки гусениц, как из разбитой головы Хамиса выползали черви. Больная фантазия рисовала ему смерть каждого из хранителей. Он представлял, как его рвали на части, как жгли заживо, и всякий раз, как перед его глазами сменялась картинка, Клиф видел падающую Сферу.

Нет. Нет! Я должен выжить, я должен его найти! Мне нужно узнать ответ! Я не могу сейчас умереть! Только не сейчас!

Сознание Клиффорда заставляло организм бороться с болезнью из последних сил. Перед ним стояла все еще нерешенная проблема, и он не мог позволить себе сдаться. Через неделю его состояние улучшилось: температура спала, появился аппетит. Клиф считал, что после пережитого им в пещере, проведение скоро должно было указать место, где он сможет найти хранителя, но никаких знаков свыше не поступало.

Клиф продолжал свои поиски. Спустя несколько месяцев он добрался до Фиджи. Увидев там молодых веселящихся серферов, огни дорогих отелей, шикарные автомобили на улицах, у Клифа защемило сердце. Он сидел на общественном пляже и плакал.

На что я променял свою жизнь? На что? У меня ведь было все, чего только можно было желать, и я все потерял. Взамен я приобрел только этот чертов стеклянный шар.

Клиф снял с себя сумку – кожа на плечах и ключицах была уже содрана ремнем до костей – и вытащил из кейса Сферу. Вытирая одной рукой слезы, он обреченно смотрел на шар – под палящим солнцем на фоне песка он представлялся абсолютно прозрачным.

Вот она… Моя судьба сейчас в моих же руках. Давно пора было сделать это.

Клиффорд поднялся, внимательно посмотрел на Сферу в последний раз, сжал ее покрепче в правой руке, замахнулся, но бросить ее не смог. Без сил он упал на колени и снова зарыдал. В момент его глубокого отчаяния судьба сжалилась над ним. Клиф услышал за спиной разговор двух женщин:

– Ой, Скарлет, смотри. Видишь вон у того бродяги шарик в руках?

– У какого?

– Ну, вон тот… – женщина добавила шепотом, – … грязный.

– Вижу, и что?

– Помнишь, я тебе рассказывала, как Мэгги в джунглях укусил кто-то, и мы ее повезли к местному целителю?

– Это когда у нее еще на лице пятна появились?

– Ну, да-да. Целитель этот еще белым оказался. Так вот, я у него видела точно такой же шар.

– Ты уверена?

– Точно тебе говорю. Он на столе стоял. Может это какой-то колдовской шар?

Клиффорд вскочил. Он подбежал к женщине и схватил ее за плечо.

– Мужчина! Я закричу. На по…

– Где вы видели этого белого врача?!

– Я не… не… не помню.

– Вспоминай, дура! – крик Клифа сотворил чудо, и к несчастной женщине вернулась память.

– Итиру! Остров Итиру!

Через несколько часов Клиф уже подплывал к острову. Он узнал, что после того, как Гордон переехал сюда жить, местные прозвали его «Сафиит», что на их языке значило «белый». Однако врач смог быстро подружиться с островитянами: он стал бесплатно всем помогать, а некоторых даже спас от смерти – так он получил прозвище «Хаахи Сафиит» – «коренной белый». Причалив к берегу, Клиф выяснил у рыбаков, что его дом находился в десяти километрах. Идти пришлось пешком. Приближаясь все ближе и ближе к заветной цели, он думал, о чем станет говорить с хранителем – хотел заранее подыскать нужные слова. По дороге Клиф выбросил свою сумку и кейс. Осторожно шагая, он нес Сферу в руках.

Домом Хаахи оказалась небольшая хижина. Прямо перед ней на каменной ступеньке, поросшей зеленой травой, сидел сам хранитель, спустив ноги в сандалиях на землю. На нем была надета белая футболка и местная цветастая юбка. Запрокинув голову в причудливом тюрбане, он смотрел на небо. Врач сильно изменился с момента их последней встречи, и Клиффорд сперва его не узнал. Заметив подошедшего гостя, Хаахи медленно перевел на него взгляд и произнес по фиджийски:

– Bula! Аu nanumi iko.[7 - Привет! Я помню тебя. (фидж.)]

Клиффорд ничего не ответил. Он долго рассматривал Хаахи, затем подошел к нему вплотную и заглянул внутрь дома. Прямо рядом со входом, на столе в гнезде из свернутых листьев лежала Сфера.