Стать Ведьмой. Школа. Героическое фэнтези

У самого мэтра по груди и спине подсборенной и спадающей как бы по диагонали тоги, одетой на нижний хитон, шла узкая красная полоса – «всадническая!» – пояснил он – «до сенатора я не дотягиваю!»

Её сандалии, красные «солеа», которые, зная местную моду, подправил учитель, оставляли ногу непривычно голой – ей показалось, что ступня замёрзнет. Мэтр буркнул:

– Ничего. Здесь не холодно – лето! Займёмся-ка причёской…

Жаль, что посмотреть на себя оказалось нельзя. Но мелкие кудряшки на лбу и словно распушённые остальные волосы, да ещё и пришпиленные сзади массивной золотой заколкой, сильно обременяли и смущали Сэру всё остальное время – уж слишком много, как ей казалось, объёма мэтр им придал! Однако на её возражения он «добил» её:

– Будешь капризничать – добавлю туда же и накладной шиньон! Здесь высокородной положено быть… Ну, очень волосатой! Говорю же: мы – аристократы!

Она узнала, почему эти самые аристократы красят тогу и солеа, или кальцеи (мужская обувка): краски, особенно яркие, и стойкие к стирке и чистке – жутко дороги.

Престиж-с!

Они неторопливо, словно гуляя, двинулись мимо одноэтажных скромных хижин-лачуг, вначале по пыльной дорожке, впрочем, быстро приведшей к настоящей мощёной камнем мостовой. Ого! А здесь существовали и колеи для «авто» – телеги уже выбили в камнях приличные желоба! А на перекрёстках торчали каменные же как бы тумбы: чтоб переходить с тротуара на тротуар, «не замочив туники» в дождь! Судя по высоте тумб, воды бывало и по колено…

Пахло рыбой – слева оказался квартал не то ловцов, не то – торговцев, а, может, и тех и других. Пока прошли мимо, старались делать такие же сморщенные носы, как и встречаемые теперь всё чаще люди в похожей одежде.

С такими вежливо раскланивались, ничего, впрочем, не говоря. Зато на «чернь» в действительно серо-голубых и светло-зелёных, а иногда и откровенно неопределённо-бурых из-за частой стирки тряпках, смотрели свысока: словно через ноздри!

Лачуги бедняков казались построены чуть не из мусора: какие-то корявые палки, ветки, камни, и всё это обмазано глиной – словно не великий и культурнейший город, фактически столица Мира, а обычный захолустный городишко, если вообще не посёлок.

Наконец пошли кварталы «доходных домов». Построенных, конечно, куда прочней и капитальней. В них, как объяснил мэтр, ютились те, кто понаехал в Рим на заработки, или по делам. Плата обычно чисто символическая, зато здесь даже наличествовала канализация – правда, не на всех этажах… А выглядели такие дома словно общежития в «её» время: четыре-шесть этажей, общие длиннющие коридоры, и клетушки-комнатки с узенькими, и ничем не забранными проёмами окон.

Зато эти здания смотрелись куда как внушительней: нижние этажи – явно из камней, скреплённых бетоном. Правда, верхние, словно бы нависающие над всё такой же узенькой улочкой – из дерева. Дерево казалось светлым, свежим… А, ну да – Рим же только что сжёг «величайший поэт и певец всех времён и народов…»

Ну а раз – всё ещё дерево – чего ж удивляться, что чёртов Рим горел, и ещё будет гореть… Вплоть до окончательного разгрома и поджога его варварами-пиротехниками. (Ничем иным, кроме любви к «огненным шоу» Сэра не могла объяснить себе странное нежелание галлов, даков, вест-готов и т.п. германцев жить-поживать в завоёванном гигантском, удобном, обустроенном на века, мегаполисе… Одни многоэтажные здания «общежитий» чего стоят! Здесь может разместиться, наверное, до полумиллиона человек. Причём – с комфортом. Ну, по местным меркам…)

Народу попадалось всё больше – и все старались идти по чуть выступавшим над полотном собственно дороги тротуарам, потому что внизу, на «проезжей части», буквально плескались вода, помои, моча и – если полагаться на обоняние! – кое-что и поконкретнее!

Они старательно берегли сандалии, но ноги всё равно стали покрыты словно кожурой – из брызг глины, и пыли.

Правда, ближе к самому амфитеатру попадалось куда больше кварталов частных вилл и дворцов – эти были старательно ухожены, перед ними аккуратно не то выметено, не то – вымыто, и сады за высоченными заборами явно позволяли наслаждаться чистым, хотя бы относительно, воздухом. И тенью. Она спросила:

– Мэтр Дониёр! А почему не видно Колизея?

– Ну здравствуйте! – он покачал головой, – Историю помнишь? Его ещё не построили. Это же – Нерон. Он всё делал – в первую очередь для себя. Любимого и бесподобного… Вон: его Домус Аура. Дворец. Который строят уже три года, и будут строить вплоть до свержения и самоубийства нашего милого… матереубийцы.

Вон леса вокруг основного Здания: оно стоит на освободившейся после пожара шестьдесят четвёртого года, территории, прямо в центре Рима. (Учись, кстати: вот так Нерон и «расчистил» стройплощадку. Да ещё и не заплатил никому ни гроша за конфискованные пепелища!). Территория бывшего Форума.

Во дворце сто пятьдесят комнат. Внутренний двор целиком занимает пруд в три гектара. Ещё там, внутри – сувенирчики со всех концов Империи. – мэтр сплюнул, – Нам там делать нечего. Раскусят вмиг – местные сплетни нам незнакомы. А на Форум ходят, как и в бани – потрепаться. Ну, коренные римляне – они ж не работали ни дня, даже бедняки. Помнишь – бесплатные раздачи хлеба, денег и т.д., и т.п…

А мы идём смотреть гладиаторов. Да?

Она кивнула. Точно. Гладиаторов.

Мимо проплыло странное здание. Она принюхалась… Не может быть!

– Мэтр Дониёр! Это же… Это!..

– Ага. Общественный туалет. – он выглядел невозмутимым, – А в чём проблема? С тех пор, как проложили Клоаку Максима, римлянам стали доступны и такие блага Цивилизации, как канализация. Вот они и стараются – перед тем, как пройти в Амфитеатр.

– Да-а?! А почему… Все входят-выходят из одной двери?!

– Это просто. Здесь нет деления на мужской-женский. Все… Справляют свою нужду в общем зале! – её передёрнуло, мэтр заломил бровь, – Шокирует, да? А вот римлян не шокирует. Впереди – восемь-десять часов сидения. Вот и стараются облегчиться, так сказать, заранее.      Кстати – не желаешь приобщиться к традициям? Я даже сотворю тебе собственную губку: для… Ну ты понимаешь! – мэтр сделал выразительный жест, – тут все таскают персональные… Кстати, и в плане гигиены полезно: хоть оттуда никакой заразы не подцепишь, даже во время эпидемий. – она решительно помотала головой, – А зря. Было бы интересно! Поучительно, так сказать.

Она открыла было рот, но тут же закрыла. Вот уж без сомнения – поучительно!..

Мэтр Дониёр поспешил успокоить её:

– Ладно, мы почти дошли: смотри. – он указал на нечто низкое, но похожее на овал стадиона «Лужники», – Тут амфитеатр, конечно, поменьше, победней, чем будет Колизей, до начала строительства которого ещё лет пять. (Это богоравный Веспасиан постарается задобрить местный электорат таким способом!) Но традиции – можешь не сомневаться! – такие же мерзкие и кровожадные. Так что мы даже не будем смотреть больше ни на какие достопримечательности архитектуры Столицы. А познакомимся. С… Нравами толпы.

Причём ты и сама увидишь, что так называемая родовая знать ничуть не лучше последнего плебея.

Собственно, для чего-то такого все эти «шоу» и нужны. Они как бы сплачивают. Демос и Аристократию. Как бы мажут всех одной кровью, создавая ощущение единения каст и классов – богач, бедняк… Одинаково звереешь, глядя на…

Поощряешь убийства, словом. Причём – сознательно. Может, думаешь, болельщики хоккея далеко от такого ушли? Хм-м. А вот и посмотришь сама.

Сэра понимала, конечно, что с человеколюбием и гуманностью как таковой здесь проблемы. А вдруг здесь все такие, какой она сама ощущала себя недавно, рубя янычар?!.. Она уже ощущала сожаление – лучше бы попросилась куда-нибудь в Лувр…

Но – назвался груздем – полезай в кузов!

– А там… Какие-нибудь билеты покупать надо?

– Не билеты. А зарезервированные места. Вот – видишь? – мэтр вынул из складок тоги пару странных не то табличек, не то пластин, – Это – наши. Вход номер двенадцать. Ряд. Места. Правда, конечно, не на первых рядах, но видно будет неплохо. Только будь готова к дикому ору болельщиков. Ну, почти как на футболе. Но вот идти «шоу» будет до вечера.

– Ого! А если надоест, можно уйти?

– Можно. Но не нужно. Во-первых – не принято.

А во-вторых – посмотреть найдётся на что.

Действительно, нашлось.

Когда они, толкаясь и переругиваясь с чванливыми мужчинами и накрашенными, словно низкопробные шлюхи, женщинами – жёнами и любовницами разных «важных персон», – пробрались к зарезервированным местам, загремели барабаны и зазвучали трубы – явно медные! Потому что звук оказался уж больно гнусавый. Зато громкий.

Вокруг сидели, полулежали или даже стояли римляне. Они зубоскалили, приветствовали знакомых, громко болтали с друзьями и соседями, и почти все – что-то жевали!

Да, еда имелась буквально у каждого! А кто не принёс с собой хотя бы пресной лепёшки, сейчас подзывал кого-нибудь из огромной армии резво снующих лоточников, выкрикивающих, что «только у них – свежайшее», и, разумеется, «по самой низкой цене»!

После фанфар все, наконец, расселись, и гул, крик и хохот сменился простым гомоном – уже заткнулись лоточники и зазывалы, а оказавшиеся на сиденьях зрители всё чаще глядели на арену, и мощные ворота на дальней её стороне.

Сэра рискнула оглядеться нормально. Нет, ничьего внимания она не привлекла. Очевидно, потому, что поработав над лицом, замаскировалась под адекватную спутницу мэтра Дониёра – даму лет пятидесяти, с золотой заколкой в волосах, и клипсами с бирюзой – как объяснил мэтр, уши прокалывать ещё не принято. Впрочем, все украшения изготовил и навесил сам мэтр: только «для придания должного соответствия эпохе и моде».

– С собой в Авалон не тащи! Захочешь – сделаю тебе прямо там такие же!

Вот уж нашёл чем привлечь! Заколка в волосах всё ещё досаждала своей массивностью. Но уж статус, похоже, придавала – местные матроны явно с завистью пялились на её благообразное красивое лицо, горделивую осанку, (Уж она вспомнила советы Васильева – «словно зажимаешь доллар между лопатками!») и богатые побрякушки!

Сам мэтр скромно обошёлся напомаженными волосами в мелких же кудряшках, (Дань уважения моде, введённой императором, как пояснил он!) и кулоном на толстой золотой цепи: ну, ни дать ни взять – «новый русский» из лихих девяностых! И чванливо-не-брежный взгляд ему удавался не хуже. Она и сама старалась глядеть на всё и всех так же.