Икура дэс ка? Сколько это стоит?

Девушка стряхнула пепел с сигареты. С её руки сорвался и упал в темноту жёлтый браслет.

Увидев это, Пашка Суходол крикнул: «Я – Ихтиандр!» Потом нырнул вниз со второго этажа. Рита испуганно завизжала. Вся компания повисла на планшире, пытаясь в темноте разглядеть пропавшего Ихтиандра.

Бобошко сказал с тихой грустью:

– Хороший был человек!

Инка Данчич поддержала его:

– Пашка был верным товарищем.

– Испортил себе некролог, – добавил Игорь.

– Помогите же ему! – завопила Пашкина Рита.

– Там, внизу, клумба с цветами, – успокоил её Серж.

Вооружившись фонариком, мы нашли в клумбе сначала Пашку, а потом – золотой браслет. Ихтиандр вывихнул себе левую ногу и с помощью Бобошко доковылял до праздничного стола.

Разошлись за полночь. Я провожал Ладу домой. Спросил её:

– Как тебе Светлана?

– Красивая и есть за что потрогать, – цинично ответила Лада. – Правда характер – не позавидуешь. Ты заметил, какие у неё глаза?

– Глаза, как глаза…

– Взгляд иногда, как у дикой кошки!

– Это ты из ревности, милая.

– Вовсе нет, милый. Мне его жалко.

– Мне всегда грустно, когда знакомая девушка выходит замуж. Могла бы быть моей.

– Не жадничай…

Лада вошла в свой подъезд, подарив мне воздушный поцелуй.

Глава 7

В школьном сочинении на тему «Кем быть», я написал: «Хочу стать диверсантом». Учительница зачитала мой опус одноклассникам и все засмеялись. Кто мог подумать, что эти слова окажутся пророческими?

Два года я носил сапоги в Покровском десантном взводе и питался армейской кашей. Совершил три отважных прыжка с парашютом. Мог бы и больше, но у вертолёта отпали лопасти и его списали в утиль. В основном мы занимались рукопашным боем, маскировкой и стрельбой по бегущим мишеням. Патронов не жалели. Умели палить из АКМ, СКС, Драгунова, Макарова, ТТ и т. д. Также изучали полевую армейскую рацию и долбили морзянку. Самые крутые бойцы рубили горбыль одним взмахом руки и кололи на голове силикатные кирпичи. Мне голова пригодилась, когда я решил стать радистом и поступил в мореходное училище.

Боевые инструкторы гоняли нас, как сидоровых коз. Марш-броски с полной выкладкой улучшали аппетит перед ужином. Три взвода соревновались между собой и раз в неделю сравнивали свои результаты. Кто лучше стреляет, резвее бежит и более скрытно ползёт. Наш взвод обычно занимал первое место. Это потому, что командовал нами старлей Иващенко – афганец, хохол, амбал и садист. Но самое жуткое в армии – это проснуться за пять минут до подъёма. А уж когда завертелось, жалеть себя уже некогда.

Через год за успехи в боевой и политической подготовке мне объявили отпуск. С выездом на родину и оплатой билета в жёстком вагоне. А перед этим меня вызвал к себе командир роты, майор Дергач. Жилистый и худой, как велосипед, Дергач был мастером своего дела. Он мог убить противника, взглянув на него одним глазом. Второй глаз у майора был стеклянным.

Майор посмотрел на меня стеклянным глазом и сказал:

– Поздравляю, раздолбай Покровский, вчера у тебя родилась дочь!

– Абинский, – поправил я майора.

Командир протянул мне синий бланк срочной телеграммы.

Я остолбенел и только поэтому не упал. В конце телеграммы стояла подпись: «ТВОЯ ЖЕНА ЛЮБА».

– Чушь какая-то, товарищ майор, – едва вымолвил я, – во-первых, я не женат, а во-вторых – в армии уже больше года.

– Жизнь полна неожиданностей, – сказал командир, улыбнувшись во всю ширину плеч. – В отпуске и разберёшься со своими бабами. Только не вздумай укокошить соперника. Он не виноват.

И поехал я разбираться.

Люба Крапивина, резкая, решительная и незнакомая, встретила меня на вокзале. И, выражаясь фигурально, приставила нож к горлу.

– Ребёнку нужен отец, – жёстко сказала она.

– А причём здесь Абинский? – обиженно спросил я.

– А кто же ещё? – сказала молодая мать, глядя на меня честными глазами.

– Люба, не гневи Бога! Только индийские слоны вынашивают потомство больше года. А мы с тобой не виделись уже полтора.

– Не сравнивай меня с дикими тварями! – возмутилась моя подруга, – Закон всегда на стороне матери! Будь, наконец, мужчиной!

– Я – он и есть, – говорю, – но, милая, ты меня с кем-то спутала.

– Суд решит! – сказала милая, резко повернулась и зашагала прочь.

Даже её острые плечи выражали жуткое презрение к несостоявшемуся родителю.

Дело в суде я выиграл. Правда, потребовалась справка из военкомата и телеграмма из в/ч 62681, в том, что боец АС Абинский не отлучался из части и в самоволке замечен не был.

– Редкий случай в моей практике, – сказал мне седой адвокат. – Обычно, Фемида грудью стоит на стороне матери.

– Фемида, она тоже баба! – ответил я.

Мама, глядя на мои похождения, грустно вздыхала:

– Ох, сынок, погубят тебя эти барышни.

– Первым делом самолёты, мама, ну а девушки – потом!

Папаша мой докрашивал забор в Старовской зоне и обещал «откинуться» по УДО. Мать с опаской ждала его возвращения.

Серж Гладышев с Игорем Столетовым загорали в Алтайских степях – строили ангар для колхозной МТС. Их строй-отряд вернётся домой только осенью. Пашка Суходол сменил квартиру и я его потерял. Инку Данчич угораздило родить двойню. Оба – мальчики. Её Бобошко похудел и выпить со мной отказался. Лада Саидова прислала мне открытку с московским адресом.