Готамерон. Том III. Вестники бури

– Вы чего так спешите? – осведомился страж, поглядывая на озеро.

– Нирос, там вырна! – выпалил толстяк, размахивая факелом. – О-о-огромная! Чуть на дно нас не утянула.

Мускулистый ополченец подошел к воде и поднял факел, наивно полагая, что сможет осветить все озеро. Из тьмы доносился отдаленный плеск и удары капель, но никаких чудовищ он не увидел.

– Раньше здесь монстры не водились, – в раздумьях произнес Александр, вновь обращаясь к самому себе. – Охотники говорили, что много зверья приходит с севера.

– Ты зачем сюда спустился? – накинулся на товарища Фалез.

– А ты что, против, громила?

– Нельзя оставлять лошадей с Палмиром, – произнес толстяк, низким голосом. – Ты же знаешь, как он скотину любит.

Оба зычно рассмеялись. Александр убрал пустую мензурку в мешок и подошел к плоту. На краю, между бревен, лежала продолговатая зеленая конечность, напоминавшая человеческую руку. У вырн было четыре когтистых пальца с узловатыми наростами на фалангах. Как-то раз ему удалось препарировать такую тварь в Каменном лагере. На человека она была похожа только внешне. Внутри монстр был полон жутких дефектов вроде сросшихся ребер или волосатых отростков на желудке. Все первородные твари пестрили уродствами, но сейчас не конечность привлекла его внимание, а кое-что другое.

Забрав у Фалеза факел, он присел рядом с водой.

– Идите сюда. Вы не поверите!

Ополченцы встали по бокам.

– Ага. Конечно, не поверю. Разыграть меня хотите, – простодушно усмехнулся Нирос.

– Дурак. По-твоему, нам тут заняться было нечем?

– Ни разу такого не видел, – пробормотал Александр, дотрагиваясь до кожаного ремешка, обвязанного вокруг запястья чудовища.

Рядом на чешуйчатой конечности были еще восемь таких же самодельных браслетов. Пять из пеньки, два из какой-то ткани и один настоящий с разноцветными бусинками. От охотников он чего только не слышал об этих тварях. Рептилия была разумной, могла устраивать засады, открывать сундуки в лагерях и даже пользовалась палками как оружием, но не настолько, чтобы носить украшения. Для этого нужно было иметь представление о физической красоте.

Взгляд скользнул на середину плота, где лежал моток пеньки. Увидев ее, Александр вздрогнул.

– Фалез! Она не пыталась тебя схватить. Думаю, хотела забрать веревку, чтобы смастерить новый браслет.

– Ваша милость, это уже не смешно, – молвил Нирос, ткнув конечность факелом. – Монстры так не делают. Эти твари тупые, как овцы.

Александр посмотрел на подземное озеро, где пряталась вырна. Возможно, сейчас рептилия наблюдала из темноты, дожидаясь, пока они оставят плот и содержимое на нем. Ему стало не по себе. В Корундовый холл он теперь точно не вернется. Пусть клинок и дальше лежит под каменным сводом до последнего света. Все равно, чтобы целиком прочесать дно пещеры пришлось бы ночевать здесь месяцами.

– Уходим, – скомандовал он, бросив прощальный взгляд на плот и зеленую лапу с браслетами. – Вы сослужили добрую службу. Я попрошу отца выдать вам награду.

Ополченцы дружно закивали. Дюжине золотых монет или бутылке вина они радовались как дети. У городской стражи всегда было много хлопот, но когда ему требовалось выехать в долину и учинить очередной эксперимент, от желающих не было отбоя. Воины губернатора знали, что за те полдня, которые они проведут за городом, работы будет немного.

***

Была середина дня, когда они вернулись в Готфорд. Рыночную площадь в это время наполнял шум голосов и скрип телег. В таких местах Александр предпочитал не задерживаться. Спешившись, он вручил поводья Фалезу и пружинистым шагом направился в сторону Кременгольского холма. Обычно стражники провожали его до ворот верхнего предела, но в этот раз на просьбу удалиться возражать не стали. Фалез и Нирос хотели отоспаться перед ночным дежурством, а Палмир спешил навестить любимую.

Оставшись в одиночестве, Александр поспешил через лабиринт узких улочек и обогнул холм с востока, а затем вышел на первую мастеровую, где жили уважаемые ремесленники. Чуть поодаль, рядом с обрывом, высилась увитая плющом пушечная башня, из которой группа ополченцев зачем-то выносила землю и камни.

Проходя мимо мастерской старого плотника, Александр, как обычно, посмотрел на остатки каменной стены за садом. Размышляя об утреннем нападении, он не сразу заметил девушку в зеленом платье. Незнакомка с рыжими волосами двигалась вдоль грядок, непрерывно размахивая шестом. Александру такая забава показалась странной. На всякий случай он даже подошел к ставням мастерской и заглянул внутрь, но заметив там хозяина жилища, вернулся обратно. Наверное, у семьи мастера гостила родственница. В Готфорде часто появлялись новые люди, и обращать внимание на каждого было пустым занятием.

Оставив позади улицу, он пересек малую рыночную площадь и взошел на холм к вратам барбакана. Копейщики в стальных шапках одновременно поклонились. Александр кивнул в ответ и поспешил к Площади Брума. Мысли о клинке не покидали его всю дорогу. Если бы вместо ржавой косы он нашел там «Волчий сыть», вся нежить на острове в скором времени была бы уничтожена. Эксперимент с лунным прутом он успешно провел на вырне две недели назад. В тот вечер ему хватило трех ударов молнии, чтобы зарядить стержень из лунной стали, рядом с которым стояла клетка. Если первородное существо, получив такую встряску, мгновенно погибло, то и нежить должна была рассыпаться в прах. Так ему казалось. Отец не позволял взять с каминной полки их фамильный меч. «Равир Бакар» или, как его привыкли называть домочадцы – «Жалящий змей», идеально подошел бы для эксперимента с мертвецами.

Обойдя статую лорда Брума, Александр удостоил отца-основателя мимолетным взглядом, а когда повернулся, заметил у врат ратуши наемников. Воины сидели на щитах в тени каштанов, прислонившись к кирпичному забору. Завидев его, оба встали и поклонились. Он посмотрел на прямоугольные, красные щиты. Верхняя часть каждого была поделена на девять квадратов, пять из которых занимали золотые монеты – четыре по углам и одна в середине. Центральную монету окружали четыре голубых алмаза. Это был герб Ларанской торговой унии.

Сходу определив, кто ним пожаловал, Александр поспешил к трехэтажному особняку. Дверь была открыта. Внутри, как всегда, царила прохлада. Александр пересек холл и поднялся выше, но на лестнице второго этажа столкнулся с мажордомом. Статный мужчина в голубом дублете вовремя отпрянул, вжавшись в стену. Прикрывшись серебряным блюдом, домоправитель сдавленно рассмеялся и пробормотал:

– Ваша милость, вы меня чуть жизни не лишили.

– Прости, Флинт, – бросил он через плечо. – Лишить тебя такого сокровища не в моей власти.

Держась за перила, Александр поднимался все выше. Ступени были крутыми, а доски старыми, как и вся ратуша. Коридоры и лестницы в ней напоминали тоннели шахт, в которых с трудом могли разойтись два человека. Зато помещения на втором и третьем этажах были просторными.

– Господин, я предлагал госпоже подождать в покоях, но она настояла, чтобы я открыл для нее мастерскую, – послышался взволнованный голос снизу.

– Ничего страшного, Флинт. Спасибо.

На третьем этаже было светлее. Сквозь распахнутые ставни задувал теплый ветерок, принося аромат сирени и луконита. Все самые приятные воспоминания в его жизни были связаны с этим местом. Александр бодро зашагал к лестнице, ведущей на чердак.

– Леди уже очень долго ждет, – напомнил Флинт, но голос его заглушил скрип половиц.

В мастерской дозволялось находиться только родственникам и самым близким людям. Чердак ратуши был обустроен таким образом, чтобы он мог проводить там любые эксперименты, включая те, которые были связаны с погодой. В крыше был специальный люк, позволявший подниматься на смотровую площадку. Вокруг стояли верстаки, столы и держатели с тисками. Подающие надежды изобретения были закрыты холстиной; не оправдавшие их – валялись на полу. Сложенные из досок стены были увешаны чертежами и зарисовками.

Войдя в царство беспорядка, он сразу ее увидел. У единственного напольного окна, выводившего на декоративный балкончик, стояла стройная девушка в белом платье. Длинные светло-каштановые волосы были собраны в причудливое гнездо и забраны в серебряную сетку. Высокий воротник целиком закрывал шею и доставал до подбородка. Она шагнула навстречу и склонила голову.

Александр ответил тем же.

– Леди Мэйвис. Какой приятный сюрприз… Хм… Простите за ожидание, но вам следовало известить меня о визите. Вы же знаете, что я могу сорваться с места по любому поводу.

– Добрый день, ваша милость. Уверена, это был важный повод, и он стоил моего времени.

В притворстве Мэйвис не было равных. О том, что к нему пожаловала дочь ларанского гильддепа, он понял сразу. Граф Вассертрум обычно приходил без сопровождения и ни разу не поднимался выше второго этажа. Впрочем, Мэйвис в последние месяцы тоже была редкой гостьей. После того как они повздорили, девушка не приходила к ним даже на праздничные вечера.

– Как самочувствие вашего отца? Барон сказал, что ему нездоровилось, – поинтересовался он, вспомнив, что Мариус вчера за обедом обмолвился о недуге графа.

– Хвала Нисмассу, господин быстро оправился, – сообщила девушка, сделав еще один робкий шажок навстречу. – Рада, что и ваш отец в добром здравии. Хочу еще раз принести извинения за то, что не удостоила его поклоном.

– Пустяки. Он даже не…

– Я также хочу заверить вас, что все слухи, касательно этой оплошности, просто наглая ложь.

Мэйвис добавила это в такой поспешности, что ему невольно стало интересно, что еще о ней выдумала местная ребятня. Врагов у нее хватало. Она была умна не по годам, хорошо рисовала и сочиняла стихи. О безупречных формах и приятных чертах лица и говорить не требовалось. Все эти прелести были на виду, в нужных местах прикрытые дорогими нарядами. В своем великолепии Мэйвис напоминала золотые ножны, усыпанные драгоценными каменьями. Многие мужчины при первом знакомстве были очарованы ею. О том, что в этих ножнах лежит ржавый обломок меча, они узнавали не сразу. В неполные четырнадцать дочь Вассертрума была нелюдима, высокомерна и полна притворства. Порой, глядя на ее поджатые губки и следя за взглядом, Александр ловил себя на мысли, что наблюдает за неким механизмом. Мэйвис только играла роль прекрасной леди. В присутствии друзей она кое-как раскрывалась, но на глазах у посторонних была как те ножны, до нутра которых нельзя добраться.

– Извинения приняты, – после затянувшегося молчания произнес он. – Теперь позвольте принять вас, как подобает человеку…

Тут он спохватился, осознав, что все это время разговаривал с гостьей в одежде простолюдина, побитого в темном переулке. Посмотрев на холщевые штаны, испачканные пещерной тиной, он попытался их отряхнуть, но потом лишь рукой махнул.

– Как бы там ни было, вот вы здесь, и я счастлива, что могу говорить с вами, – скороговоркой произнесла она, тем самым дав понять, что пора оставить формальности.

– Если госпожа не возражает, я сперва приведу себя в порядок.