Готамерон. Том II. Право на сталь

– А это «наитие» подразумевает ориентир или конкретное место? – вкрадчивым голосом спросил Гримбальд, присмотревшись к горным хребтам вдали.

– Ты знаешь, где его искать?

Гримбальд просунул руку под куртку и почесал спину, а затем потрогал шишку на голове. Поход на пещерное кладбище и визит к Орвальду обошлись ему недешево. Если бы один наемник случайно не заметил его возле часовни, он бы не получил, как это принято говорить у каторжников, «пятьдесят горячих».

Да, он знал, куда идти и что искать, но не был уверен, что найдет. После чудовищной порки, устроенной Дистензой, к нему внезапно вернулся лысый воин по имени Брик. Он в тот момент ожидал как минимум удара ногой по лицу, но получил лечебное зелье со словами: «Твой друг был отличным парнем, но теперь он мертв. Ступай домой, если не хочешь последовать за ним». Он же сообщил ему, что Грог с подручными собирался ограбить погребальную пещеру какого-то воина. Место это находилось далеко на севере у подножия Скалистого предела, и быстро попасть туда без карты было невозможно.

– Нет. Скорее всего, там, где мне говорили, его уже нет, – ответил Гримбальд, сконфуженно улыбнувшись.

– Тогда забудем об этом, и помолчи, пожалуйста.

Верф подошел к обрыву и осмотрел затопленную лощину. Вниз они спустились так же, как и поднялись – по каменным плитам, после чего провели немало времени в камышовых зарослях по пояс в воде. Вернувшись к ущелью, он протоптался там еще час, пока искал на дне болота остатки дороги. В итоге она привела их на опушку соснового бора. Гримбальд надеялся, что мучения позади, но они только начинались.

– Идем напрямик, – распорядился прислушник, и полез в самую чащу.

Хвойный лес, в былые времена достаточно редкий и светлый, теперь напоминал овощную похлебку. Упавшие деревья, кусты и камни лежали, стелились и стояли там вперемешку. Верф на ходу ему объяснил, что раньше торговый путь проходил через этот лес, а на другой его стороне раздваивался. Одна дорога уводила на север к Чахлому болоту, другая вела на восток в каньон, где первые поселенцы добывали железо и серу.

Гримбальд и сам все это знал, как и то, что каньон тот охотники называли «Серной пустошью», а пещеры в нем давно облюбовали тролли. Не мог он понять лишь одного, зачем лысый упрямец так привязался к старой дороге. Охотники, ходившие на север, обычно передвигались по высокогорным пастбищам, а в леса и долины спускались только в поисках добычи. Просто так слоняться по ним было опасно. Пока они пробирались через бурелом, Гримбальд держал в руках легкий композитный лук с наложенной на тетиву стрелой. Когда лес стал еще гуще, ему пришлось выйти вперед и взяться за мачете. В таком порядке они шли следующие полдня, прорубаясь через дремучие заросли.

Только к вечеру лес поредел. Стена деревьев расступилась, открыв их взору заросшее лисохвостом поле. Здесь было светло и тихо, как на пастбищах у моста. Пройдя вперед через море травы, они нашли внизу за утесами холмистую долину, покрытую ковром выжженных солнцем трав. Каменистые склоны и песчаные насыпи с трех сторон отгораживали ее от остального мира.

Заметив неподалеку горный ключ, Верф решил устроить привал. Спустившись вниз, они выбрали место на опушке рядом с утесами, откуда тонкой струйкой стекал водопад. Вдоволь напившись, Гримбальд рухнул на землю. Разложил на камнях еду и откупорил бутыль с грушовкой. Скитания по буреломам и змеиным оврагам чуть не свели его с ума. Другое дело Верф. В своей легкой полуробе с баской выше колен парень даже не вспотел.

Преломив мясной пирог с керевелем, Гримбальд передал кусок товарищу, но тот отказался, узнав, что внутри мясо волка. Грушовку он тоже отверг, утолив жажду водой из родника.

Пока они ели, Верф рассказал ему о проблемах, свалившихся на голову Кассии. Гримбальд даже есть перестал, а когда прислушник описал встречу воровки с усопшей сестрой, чуть не выплюнул кусок пережеванного пирога. Он до сих пор помнил те годы, когда в их лесных игрищах принимала участие крошка Белль. Каждый любил эту странную девочку по-своему. Фергус часто таскал малышку в корзине на спине. Грог называл ее «болтушкой», потешаясь над привычкой разговаривать с воздухом. Верф учил орудовать дубинкой. Кассия была привязана к ней сильнее всех, почти как мать к ребенку. О том, что она пережила, когда на нее набросился скелет младшей сестры, можно было только гадать.

– Проклятая нежить! – сквозь зубы прошептал Гримбальд, ударив кулаком по земле. Ожившие мертвецы терзали Гамелан тысячи лет. Люди давно к ним привыкли. Многие даже подшучивали над скелетами и зомби, бродившими в глуши по ночам, но лишь до тех пор, пока не сталкивались с каким-нибудь особенным мертвецом, который много значил для них при жизни.

– Проклятый Ниргал, ты хотел сказать, – поправил Верф, пережевывая постную лепешку. – Наш общий враг наслал на мир эту чуму. В «Алом сатуте» Теомана сказано, что нежить занимает четвертое место среди главных проклятий Эктоферума.

– Не знаю, что там сказано у твоего Теомана, но для меня нежить всегда была на первом месте.

Верф отвернулся и стал смотреть на бегущую воду, плескавшуюся за каменными берегами родника.

– Странно это все, – раздался его тихий голос. – Похоже, за последние дни мы все успели пообжиматься с мертвецами.

– Мы связанны друг с другом. То, что произошло с одним, не может не отразиться на других, – заключил Гримбальд, вспомнив встречу с Вулхартом на руднике, и добавил: – У тебя-то, что могло случиться? Где ты мог встретить нежить?

– А мне интересно, что случилось у тебя, – ответил Верф, и снова повернулся, посмотрев ему в глаза. – Расскажи лучше, как ты стал мужчиной… второй раз.

– Откуда ты знаешь?

– Фергус рассказал. Три дня назад он с ополченцами гостил у нас в кеновии. Сказал, что вы с Кассией славно поохотились на каком-то острове рядом с городом.

Гримбальд издал мучительный стон.

– Вот уж славно. Нечего сказать! Иногда мне кажется, что Кассия одержима. Раньше она не была такой. Власть, золото, роскошь, удовольствия. Город свел ее с ума. Мне она нравится… то есть, я ее люблю… даже больше, чем отца, но иногда хочется высказать… сказать… какая же ты крыса!

Верф перестал жевать и с удивлением посмотрел на него. Гримбальд это заметил и смущенно улыбнулся.

– Ты уж прости, Верф, но она как «сорока-кукушка». Тащит в гнездо все, что блестит, а проблемы подбрасывает другим. Чужая жизнь для нее ничего не значит. Там на острове погибло десять человек, а она вся от счастья сияла, когда прятала сундуки с золотом.

Прислушник полностью повернулся к нему и весь превратился в слух. Гримбальд вкратце поведал, как на прошлый новос поехал с охотниками в город и там попал в цепкие лапки Кассии; как подруга уговорила его поохотиться на герконов; как на острове началась грызня, и как он в итоге пристрелил двух воров, оказавшихся шпионами Ходда. С тех пор ему не помогли ни молитвы, ни исповедь у нисманта, ни вино, к которому он вчера утром приложился в «Дырявом кошеле», спустив заработанные на крови Моргана пятьдесят золотых.

– Подумаешь, большое дело, – отмахнулся Гримбальд. – Свалил двух бандитов, у которых, скорее всего, руки были по локоть в крови. Да любой стражник мне бы спасибо сказал. Почему же я не могу их забыть. Эти двое мне даже сниться стали! Представляешь?

– Не удивительно. Кем бы они ни были, дело ведь не в них, а в тебе. Уж прости за глупый слог, но ты с самого детства напоминал полевой цветок, растущий в терновнике. Честное слово, мы все думали, что тебя ждет участь Робина.

– Я не так уж слаб, и глуп! – рассердился Гримбальд. – Если хочешь знать, я недавно гримлака завалил.

– Дело не в слабости. Ты видишь мир иначе, и смотришь на него по-другому. Ты все правильно сделал, когда пошел на исповедь. Постарайся принять содеянное, и не забывай о том, что совершил. Вот. Смотри.

Прислушник поднял из травы два тяжелых камня, каждый размером с яблоко, и вложил их ему в ладонь. Гримбальд, по его просьбе, вытянул руку и стал держать булыжники на весу.

– Чувствуешь, какая тяжесть?

Гримбальд кивнул. Верф забрал один камень себе.

– А теперь стало легче? Так вот, не пытайся удержать грехи в себе, иначе, рано или поздно, они потянут тебя на дно. Пусть о них узнают те, кому ты доверяешь. Если разделишь эту ношу с близкими, она будет не так тяжела.

Парень ободряюще похлопал его по плечу и швырнул камень в родник. Гримбальд посмотрел на него, потом на свой булыжник, потом на деревянный талисман, болтавшийся поверх рубахи. Нельзя сказать, что ему сразу полегчало, но что-то все-таки изменилось. Совершенный грех и впрямь стал весить меньше. Наверное, он все это время рассказывал о нем не тем людям.

– Думаю, сегодня нам лучше заночевать здесь, – предложил Верф, осматривая каменистые склоны вдалеке. – Кажется, эта долина выглядит безопасно. Главное, отойти подальше от леса.

Так они и сделали. Пока Верф искал место для ночлега, Гримбальд, вооружившись луком, поднялся на холмы в поисках добычи. У подножия скал, рядом с заболоченным озерцом он нашел что искал. Вдалеке, среди высокой травы, мелькали уродливые птичьи головы. Бескрылые стервятники двигались плотной стаей, держась рядом с водой. Сквозь заросли камыша проступали горбатые спины с панцирными наростами и короткие облезлые хвосты с шипами. Животные занимались своими делами, время от времени поднимая клювы и противно каркая.

Гримбальд задержал дыхание, натянул тетиву до подбородка и сразу выстрелил. Одна из тварей покачнулась и рухнула в траву со стрелой в глазнице. Остальные стервятники засуетились и разбежались в стороны, с возмущенным карканьем принявшись искать нападавшего. Несколько птиц поспешили в его сторону. Дождавшись, когда неподалеку появится любопытная башка на тонкой шее, он взмахнул лезвием, и ударом мачете разлучил ее с телом.

Обычно такая тактика срабатывала на ура и убивать всю стаю, чтобы запастись мясом, не требовалось. Подождав пока уляжется суета, Гримбальд взвалил двупалую тушу на спину и отнес обратно к вещам. Верф к тому времени уже вернулся и сидел на камнях, смазывая потрескавшиеся пятки какой-то зловонной жижей. Он нашел удобную террасу с каменным навесом на одном из склонов, откуда можно было видеть всю долину.

Поджарив мясо, они забрались на скалы и стали обустраивать временный лагерь. Гримбальд первым сложил постель из сухой травы и веток. Завалившись на нее, он закинул руки за голову, закрыл глаза и представил, какой скандал его ждет дома. Следовало хотя бы оставить отцу записку с объяснениями. Когда Кэрк поймет, что сын пропал, в лагере поднимется буря почище тех, что бушуют в песках Сурана. Старик не успокоится, пока не поднимет на уши половину острова, будет брюзжать без меры и портить всем настроение.

Гримбальд попытался вспомнить, каким папа был до его рождения. Некоторые крестьяне в долине вспоминали его как героя, спасшего их от бандитов. Утверждали, что Кэрк сумел победить в поединке главаря разбойников, напавших на домен барона Орвальда. Победил его одним ударом, выбив тому передние зубы, за что получил прозвище «Зуболом». Сам Кэрк не любил об этом говорить и всякий раз ворчал, когда его так величали.

Размышляя об этом, Гримбальд задремал.

Разбудило его отдаленное грохотание. Был ранний вечер. Солнце по-прежнему освещало лес и утесы вдали. Перегнувшись через край уступа, он посмотрел по сторонам. В долине царила необычная тишина. Птицы молчали. В кронах сосен напротив пещеры не двигалась ни одна игольчатая шапка. Верф в этот время был внизу, рубил ветви для своей лежанки. Услыхав раскаты грома, он поднял голову и радостно закричал:

– Ты слышишь, Грим? Это отзвуки лета! Хвала Нисмассу. Жара закончилась!

– Давно пора, Верф, – произнес Гримбальд, широко зевнув. – Надеюсь, нас как следует взбодрит.

Тогда он не знал, что пожалеет о своих словах.

Буря ударила не сразу. Сначала подул теплый ветер, постепенно сменившийся прохладным бризом. Деревья в долине закачались. Стервятники на лугах оживились и поспешили в чащу. Удары грома звучали все ближе, пока не громыхнуло прямо у них над головой. Вскоре серые тучи целиком затянули небо. Потом заморосил прохладный дождь, за которым с небес на долину обрушился настоящий водопад.

Дальше был мрак.