Готамерон. Том II. Право на сталь

– Куда ты, туда и я, Сарит Гаан. Мы дали слово помогать друг другу, а если потребуется, отдать жизнь друг за друга, – согласился Ингмар. – Если тебя настигнет болезнь, стрела или клинок, я отыщу Тейлидела и вызову его на бой.

– Если раньше погибнешь ты, Амин Асан, я найду Айнхарта и убью некроманта, – ответил Дункай.

– Именно поэтому нам нельзя умирать.

Ингмар достал из-под подушки кожаный конверт, изнутри обшитый оленьим мехом, и осмотрел его со всех сторон.

– У тебя столько же шансов убить чародея, сколько у меня найти Тейлидела. Я этого ублюдка в глаза не видел, и сам едва ли его отыщу, а ты не одолеешь некроманта без моей магии.

– Это слова труса, Амин Асан. Ты снова стал рыцарем?

– По-твоему, все рыцари трусы?

– Да. Особенно гамеланцы. Только трус пойдет в бой, с ног до головы обложившись железом.

– Не вижу в этом трусости, – сухо отозвался Ингмар, для которого гамеланцы были и оставались лучшими воинами в мире. – Слуги ордена следуют кодексу Андера-Талоса. Он дает им силы сражаться в доспехах даже под палящим солнцем. Делает их бесстрашными в бою и воодушевляет других воинов.

Алмер вскочил с кровати и быстро оделся. Закинув обе косы за спину, он смерил его пренебрежительным взглядом и наотрез покачал головой:

– Этот кодекс делает их предсказуемыми и медлительными. Первый визор Сомбра убил много стальных воинов. Он часто говорил, что сражение с ними напоминало бой львов с черепахами. Оставайся лучше львом, Амин Асан.

Опираясь на кривой клинок, будто на трость, алмер зашагал к лестнице. Ингмар слушал его удаляющуюся поступь, попутно развязывая шнуровку конверта. Вскоре на ладонь легло овальное зеркальце в латунной оправе. Острые края волшебной вещицы были прижаты к вогнутому ложу шестью зубцами. На обратной стороне выгравированы растительные узоры, сведенные к центру, где в углублении темнел граненый кусок черного кварца.

Зеркала в их время были редкостью. В богатых домах Магории женщины использовали смотрильни – начищенные до блеска листы металла, а девицам попроще хватало отражения в бочке. Напольных зеркал, некогда популярных у меандрийцев, сохранилось немного, и все они стояли во дворцах Владычества Суран, а маленькие, вроде этого, чаще использовали ведьмы. В Магории зеркала покупали редко. Существовало поверье, что смотрящий в них человек способен потерять разум, поменявшись местами с собственным отражением, поэтому многие люди боялись к ним даже приближаться.

Ингмар посмотрел в зеркальце и улыбнулся. Если это и впрямь так, то все женщины в пустыне сотни лет назад поголовно лишились разума. Разумеется, в этих безделушках не было ничего мистического. Техника изготовления чистых зеркал была утеряна тысячу лет назад, и включала в себя не волшебство, а кропотливый и опасный труд сотен людей. Однако то единственное зеркало, которое он держал при себе – было исключением.

Старый некромант Променон, которого он встретил в Ниппуре, утверждал, что оно было создано не для созерцания, а для истребления зла и отражения заклятий. С обратной стороны, среди узоров, были выгравированы три слова на меандрийском языке. Так называемое «повеление», а в их понимании просто заклинание, с помощью которого можно было пробудить силу артефакта.

– Сальвиум эст виктум, – по слогам произнес он, почувствовав, как предмет задрожал у него в руках. Значения этих слов он не понимал. Заклинание некромант перевел на фарзи и записал на пергаменте, который он теперь носил в конверте.

Перевернув зеркало, Ингмар осмотрел загоревшее лицо, которое раньше было бледным, как моровой гриб, и седые волосы, высушенные пустынным солнцем. Глядя в зеленые глаза, смотревшие на него из глубин зерцала, он вспомнил, как покинул Кременгольское герцогство и ушел за Белую тропу, как воевал среди гамеланцев, как сразил своего первого никта и стал рыцарем под крылом лорда Мэддокса. Многие годы он жил в седле, пока приказы короля не привели его в крепость Холдварг. Именно там, у подножия Монферонских гор шестнадцать лет назад он впервые увидел своего врага, и в последний раз заговорил с Айнхартом.

Сейчас на имени этого лорда лежала печать позора, но отступником в рядах святого воинства Айнхарт пробыл недолго. В отличие от других перебежчиков и дезертиров, капитул предпочел просто забыть о его существовании. Связанно это было с большим числом побед, которые совершил гамеланец. Он познакомился с ним еще в те годы, когда Айнхарт был сквайром, занесенным непонятно каким ветром в отряд Белой звезды. Из числа других высокородных новобранцев его выделял великолепный клинок, один из древних, которому меандрийцы дали нерушимое имя «Леронский палач». С ним он прошел через множество битв, обойдя весь северо-восток Дунлага. Их отряд перебрасывали из одной провинции в другую. В начале войны они сражались с никтами, затем помогали королевским батальонам расправляться с бандами наемников, потом подавляли крестьянские мятежи.

В горниле сражений был выкован стальной характер Айнхарта. Как в красивом романе он стал рыцарем на поле боя, преклонив колено под собственным мечом, держать который выпала честь ему. Все это время они называли друг друга братьями, подобно вихтфордам, скрепив свой союз кровью. Были равны всегда, даже когда Айнхарт надел доспехи гамеланца. К закату своей военной карьеры он даже принял на себя командование Белой звездой, и целый год оборонял рудники Клана Семицвета от никтов. Солдаты и даже вихтфорды охотно шли за ним, а спасенные северяне молились, как на святого. Нисмасс даровал Айнхарту множество талантов и лишь один недостаток, погубивший все, – гордыню.

Став гамеланцем, он мечтал лишь об одном – занять место в капитуле ордена. Присутствие на высшем совете гарантировало ему место при дворе, земли и богатства. Используя свое влияние и опыт, Айнхарт даже планировал стать генералом и переломить ход войны с помощью новых тактических маневров, которые с успехом применял в Форстмарде. Однако титул лорда и слава победителя не гарантировали воину членство в совете ордена. Он подал несколько прошений, и все они были отклонены по одной причине. Род Айнхарта был небогат. Домен, доставшийся ему от отца, походил скорее на пустошь Ашлау, старая крепость Нортхарт напоминала руины, а манор целиком составлял полдюжины ферм и несколько рыбацких деревень. Продай он все до последнего камня, включая собственный клинок, все равно не смог бы внести в казну необходимую сумму и снарядить должное количество ратников.

Осознав это, Айнхарт перестал сражаться, и все чаще держал Белую звезду в резерве. Его тщеславные планы обратились в прах и покрылись слоем грязи, которой, по словам гамеланца, были измазаны руки королевских бюрократов, отклонявших его прошения. Кончилось все тем, что их отряд расформировали, а рыцарями заткнули бреши в гарнизонах по всей Магории. Его с Айнхартом отправили в Холдварг – мощную военную крепость на границе Монфеланского герцогства. Неприступный форпост был построен четыреста лет назад по приказу Ребара Святого для обороны западных рубежей королевства. Два года подряд они занимались этой самой «обороной» – захватывали мелкие селения алмеров и совершали рейды на золотые шахты близ Аккада и Марун Тара. Во время одного из таких налетов Айнхарт и встретил своего будущего учителя.

О том, что его кровный брат по ночам уходит в горы и слушает проповеди какого-то старика, он узнал летом 440 года, во время их последнего постоя в Холдварге; но к тому времени было уже поздно. Айнхарт прошел обряд переинициации, а вместе с ним и два других гамеланца из их старого отряда. Ночью, когда он последовал за ним по тайному ходу и потребовал объяснений, они разговаривали в последний раз. Айнхарт сказал, что не держит зла на короля и не будет презирать Нисмасса, но и служение им считает пустым делом. Затем он обнял его на прощание и с гордостью шепнул, что ему уготовано особое место в армии Ниргала.

Ингмар долгие годы пытался понять, что это могло означать. Если Айнхарт планировал стать предводителем армии Колмара или повести никтов на Старград, то Магория давно бы о нем услышала. Вместо этого лорд и оба гамеланца бесследно исчезли. Что они делали все эти годы и почему в итоге приплыли на Миркхолд, он не знал.

В ту ночь ему так и не удалось понять, кто совратил его кровного брата. Прокравшись по лесу следом за отступником, он увидел виновника всех бед. Некромант стоял на затянутой вереском площадке с двумя другими гамеланцами по бокам. В лунном свете его морщинистое лицо напоминало снег. Бородка и усы были аккуратно подстрижены. На глазах лежала тень от капюшона. Кем он был, и чего хотел, – неизвестно. Простой люд любил повторять слова нисмантов, мол, зло существует ради зла, и не имеет четких целей. Он в это не верил. У старого чародея был какой-то план, и его кровный брат играл в нем важную роль.

Вернувшись в казармы, он так и не смог заснуть, остаток ночи переворачиваясь с боку на бок, словно мясо на вертеле, а на рассвете решил все рассказать коменданту. Былые заслуги Айнхарта меркли в сравнении с его предательством, и умолчать о подобном преступлении рыцарь просто не имел права.

С тяжелым сердцем он направился в кабинет коменданта, но обвинять кровного брата в отступничестве ему не пришлось. Незадолго до рассвета из соседней деревни пришли крестьяне с вестью о том, что был осквернен алтарь Нисмасса, а его смотритель лишился зрения и слуха. Сначала батраки обвиняли ведьм из Хагвилла, но потом кто-то обмолвился, что местный пастух видел у святыни гамеланцев. Ему в свою очередь оставалось только указать на пустую кровать Айнхарта, а коменданту провести перекличку, и отправить имена дезертиров магистру Гарамонду в Борфордский замок.

Через неделю лорда Айнхарта, ветерана Бастера и молодого Анселла объявили отступниками. Остальных боевых товарищей Айнхарта из Белой звезды взяли под надзор. Особенно пристрастно допросили его, в итоге запретив с кем бы то ни было обсуждать предателя и самовольно покидать пределы крепости.

Будучи в те годы убежденным роялистом, Ингмар повиновался. Айнхарта вскоре повторно обвинили, на этот на всю Магорию, но, учитывая его авторитет и славу, ограничились клеймом дезертира, а об отступничестве стали говорить все реже. В сущности, королевский совет и магистр отпустили еретика, попутно обманув его братьев по ордену. С той ночи он все чаще стал об этом думать, много наблюдал и делал выводы, пока не пришел к заключению, что кодекс Андера-Талоса стал лазейкой сродни «Огненному писанию». Гамеланцы и рыцари по-прежнему его соблюдали, но, попав в щекотливую ситуацию, делали все, чтобы обойти. Примерно также вели себя простые воины, исполняя приказы и соблюдая дисциплину, а затем грабя и насилуя подальше от глаз капитанов.

Благодаря отступничеству Айнхарта и лжи лорда Гарамонда, всего за несколько месяцев гамеланцы и рыцари у него на глазах превратились в обыкновенных солдат. Зато он сам – Ингмар Безконечный вырос над собой и стал настоящим рыцарем. С тех пор кодекс был для него важнее любого приказа, и именно ему он следовал четырнадцать лет, пока искал кровного брата.

На лестнице вновь раздались шаги, сопровождаемые постукиванием меча об пол. Дункай вернулся, и не один. Вместе с ним шла обворожительная горожанка. Ее длинные русые волосы были собраны на затылке в причудливый узел, и украшены разноцветными лентами. Платье светло-коричневого цвета было вышито тонкими голубыми линиями, сведенными под грудью в узор, напоминавший кувшинку. Даже кожа на руках и лице выглядела опрятной.

Таких девиц Ингмар чаще видел в гаремах пустынных наместников, где их одевали в шелка и ухаживали, как за редкими цветами. Эта женщина вполне могла сойти за наложницу, если бы не была подданной королевства Магория, которые в большинстве своем носили темные наряды, и за чистотой тела следили редко.

Алмер принял мокрый плащ из рук гостьи и жестом предложил ей занять место у камина.

– Доброе утро, господин Ингмар, – произнесла та в поклоне, и уселась на грубо сколоченный стул. – Меня зовут Астрид. Знакомый человек сказал мне, что вы интересуетесь гамеланцами, прибывшими в город много лет назад.

Дункай с интересом посмотрел на нее, а затем удостоил его многозначительным взглядом. Весь вчерашний день они только и делали, что шлялись по тавернам, оставляя в одних золото, в других распуская слухи, а кое-где и выбивая зубы горожанам, не любившим темнокожих гостей. Мыслимо ли, чтоб семена, которые они посеяли недавно, так быстро дали всходы, и могло же так случиться, что к ним на огонь заглянула женщина, имя которой носило затонувшее судно? Ингмар, привыкший считаться с мнением богов, и здесь углядел руку Нисмасса.

– Вы вдова? – в лоб спросил он, чем немало смутил гостью.

– Да. Откуда вы…

– Ваш муж был капитаном торгового судна?

– Как вы…

– И судно это утонуло двенадцать лет назад близ Доран Тара.

– Вы что, колдуны? Я порядочная женщина! – предупредила та, недвусмысленно дав понять, что в ее воображении колдуны обходят стороной порядочных людей.

Белокурая горожанка вскочила со стула и попятилась. Ингмар понял, что перегнул палку, и поднялся следом. Дункай тоже не зевал. С ловкостью льва алмер прыгнул ей навстречу и преградил женщине дорогу жутким серповидным мечом.

– Дункай! – выпалил Ингмар, схватив его за руку.

– А что? Это просто баба, – произнес тот на фарзи и, пожав плечами, бросил шейлин на кровать. – Чего она так всполошилась? Сама же пришла, куница безмозглая.

– Что вам от меня нужно? Я беззащитная вдова! – не унималась Астрид, отступая к камину. – Не троньте или я позову стражу! Предупреждаю, мой дядя уважаемый человек. Он знает капитана Вульфгарда…

– Мы хорошо вам заплатим, – коротко произнес Ингмар, и поток слов иссяк как по волшебству.

К их обоюдному изумлению Астрид выпрямилась и, как ни в чем не бывало, уселась обратно. Сложив руки перед собой, она глубоко вздохнула и обратила на них кроткий взгляд.

– Сто золотых монет. Таков был уговор?

– Даю слово, вы получите деньги. Не бойтесь нас, Астрид. Человек, которого мы ищем, много значил для меня. Быть может вы моя последняя надежда.

– Что ж, это многое меняет, – кокетливо улыбнулась горожанка, наматывая на пальчик красную ленточку, выпавшую из клубка волос. – Сто пятьдесят золотых, и я раскрою вам все свои тайны.

– Шлюха, – тихо фыркнул Дункай, скрестив руки на груди.