Приключения в Гусиных Лапках

– Можно я?

– Не боишься?

– Конечно, нет! – выпалил я. Хотя, если честно, садиться под брюхо огромной коровы было страшно.

– Хорошо, только ведёрко придержи ногами. Да смотри, осторожнее: Лосийка не бодается, но хвостом может так стегнуть…

Я вспомнил, как Лосийка нежно обмахивала Ласточку хвостом, и усмехнулся. Сел на табуретку и дёрнул за вымя. Результат вышел так себе: появилась капелька молока, а невежливая корова от души хлестнула меня хвостом. «Надо посильнее», – подумал я и дёрнул во второй раз. Мощный удар хвоста чуть не сбил меня с табуретки. Спасибо бабушке – удержала.

– Больно! – закричал я, вскочил на ноги и чуть не перевернул ведёрко с молоком.

Лосийка неодобрительно промычала, как будто говоря: «Так и мне больно».

– Бабушка, не выходит!

– Не всё сразу. Давай вместе.

Я опять сел на табуретку, бабушка крепко сжала мои пальцы своими ладонями и слегка потянула вниз. Две звонкие струи забили по дну ведёрка: «Бз-з-з, бз-з-з, бз-з-з…» Получилось!

После дойки, когда бабушка цедила молоко через марлю, я не выдержал и сказал:

– Я хочу попробовать.

Бабушка подала мне полную кружку, я сделал маленький глоточек и зажмурился от удовольствия, совсем как Ласточка. Молоко было тёплое, сладковатое, с неуловимым запахом Лосийки и разнотравья – вкусно! Бабушка заулыбалась:

– Пей, пей, Афонюшка, парное – самое полезное.

В два часа дня мимо нашего двора в полной тишине потянулось на пастбище стадо коров. Я подошёл к загону. Лосийка спокойно стояла у изгороди, жевала свою жвачку и нежно смотрела на резвящегося рядом телёнка. И какой дурак сказал: «Неуклюжий, как корова»? Наша Лосийка очень даже уклюжая и красивая: тёмнобурая шерсть без единого пятнышка, большие влажные глаза с длинными ресницами, маленькие острые рога и хвост с чёрной кисточкой – до самой земли. Я погладил Лосийку через изгородь и открыл калитку.

Глава 2

«Баунти»

В комнате стоял чудесный запах пшеничного хлеба. Я с удовольствием потянулся после сна, вскочил с кровати и направился на кухню. Вечером бабушка не дала мне месить тесто: «Ложись-ка ты лучше спать, Афоня. С таким кислым лицом хлеб не делают».

Свежие караваи лежали на столе, я приподнял полотенце и оторвал кусочек с золотистой корочкой.

– Вкусно? – послышался за спиной бабушкин голос.

– Угу, – ответил я с набитым ртом.

– Вот и славненько. А теперь марш мыть руки!

После завтрака бабушка спросила:

– Сходишь к соседям? Они живут неподалёку. Всегда их угощаю, когда хлеб удачный.

– Нет, – рассмеялся я, – сбегаю!

Бабушка положила в плетёную корзинку румяный хлеб, накрыла белым полотенцем, и я вприпрыжку отправился в путь.

Мне оставалось пройти через тёмный, заросший травой сад, когда впереди залаяла собака и навстречу вышел здоровенный мужик в шлёпанцах на босу ногу и с большими садовыми ножницами в руках. Я не на шутку испугался. Мужик вскрикнул:

– Ёшки-матрёшки! – хлопнул себя по лбу и засунул ножницы в карман широченных брюк.

Затем он наклонился, привычным движением закатал рукава тельняшки и протянул мне ладонь величиной с лопату:

– Коля, дядя Коля.

– Афанасий, – ответил я и с опаской пожал ему руку. Такой ручищи я в жизни не видел!

Собака лаяла как заведённая. Вдруг с цепи сорвётся? От этой мысли у меня по спине пробежали мурашки. Сосед улыбнулся:

– Это Хват. Слышишь, какой голос? А он ещё только щенок. Хочешь посмотреть собачку?

– Не очень, – честно ответил я.

Дядя Коля обернулся и крикнул, заглушая собачий лай:

– Хват! Свои!

Пёс затих, и лицо соседа расплылось в улыбке:

– Видишь какой умный?

Я ничего не ответил и протянул ему корзинку с хлебом:

– Бабушка просила передать, утром испекла.

Дядя Коля взял корзинку, приподнял полотенце, потянул носом воздух и сказал:

– Вот это по-нашему, благодарю.

Затем он присел на корточки и весело спросил:

– Ты позавчера кричал на горе? – Он поднял голову, как волк, сложил губы трубочкой и заголосил: —Люди… Люди… У-у-ау!

– Я. – И рассмеялся.

Ну не так всё было! Да, я убежал из дома в первый день, обидевшись на бабушку с дедушкой за то, что они не разрешили мне поиграть с собакой и погладить разноцветного, как с картинки, петуха. Но там, на горе, у меня перехватило дух от восторга. В синем высоком небе летали ласточки; внизу, в зелени деревьев, виднелись крыши соседских домов, за спиной шумело кукурузное поле. Сладкий воздух звенел: в траве стрекотали кузнечики, гудели мохнатые шмели, щебетали невидимые птицы. Вот тогда-то я и заорал: «Люди… Люди… У-у-ау!»

И мои слова летели поверх деревьев, затихая только в самой дали. Это было так здорово!

Сосед вздохнул:

– Скучаешь…

Я пожал плечами.