От прокурора до «контрреволюционера»

Политические репрессии осуществлялись на протяжении всей истории существования советского строя, однако с момента прихода к власти большевиков до начала 1950-х годов репрессии носили массовый характер, причем их пик пришелся на 1937–1938 гг., вошедшие в историю как годы «большого террора». По надуманным основаниям карательному воздействию были подвергнуты миллионы ни в чем не повинных граждан, признававшихся социально опасными для государства или политического строя по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам.

Последняя действовавшая редакция Главы I «Контрреволюционные преступления» УК РСФСР

К так называемым контрреволюционерам по политическим мотивам применялись не только лишение жизни или свободы, но и меры принуждения в виде помещения на принудительное лечение в психиатрические лечебные учреждения, выдворения из страны и лишения гражданства, выселения из мест проживания, направления в ссылку, высылку и на спецпоселение, привлечения к принудительному труду в условиях ограничения свободы, а также иное лишение или ограничение прав и свобод.

Такие меры осуществлялись по решениям судов и других органов, наделенных судебными функциями, либо в административном порядке органами исполнительной власти, должностными лицами и общественными организациями или их органами, наделенными административными полномочиями.

Репрессивных кампаний было немало, но, пожалуй, самым масштабным и жестоким стал совершенно секретный Оперативный приказ НКВД СССР от 30 июля 1937 г. № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов»[8 - Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. Ч. I. Курск, 1999. С. 310–318.].

Его издание мотивировалось тем, что согласно материалам следствия по делам антисоветских формирований в деревне осело значительное количество бывших кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий, бежавших из лагерей, ссылки и трудовых поселков. Осело много, в прошлом репрессированных церковников и сектантов, бывших активных участников антисоветских вооруженных выступлений. Остались почти нетронутыми в деревне значительные кадры антисоветских политических партий, а также кадры бывших активных участников бандитских восстаний, белых, карателей, репатриантов и т. п. Часть перечисленных элементов, уйдя из деревни в города, проникла на предприятия промышленности, транспорт и на строительство. Кроме того, в деревне и городе гнездились значительные кадры уголовных преступников, отбывавших наказание, бежавших из мест заключения и скрывавшихся от репрессий. Недостаточность борьбы с этими уголовными контингентами создала для них условия безнаказанности, способствовавшие их преступной деятельности. Все эти антисоветские элементы являлись главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте, и в некоторых областях промышленности.

Перед органами государственной безопасности ставилась задача самым беспощадным образом разгромить эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства.

К контингентам, подлежавшим репрессиям, относились:

1. Бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания и продолжавшие вести активную антисоветскую подрывную деятельность.

2. Бывшие кулаки, бежавшие из лагерей или трудовых поселков, а также кулаки, скрывшиеся от раскулачивания, которые вели антисоветскую деятельность.

3. Бывшие кулаки и социально опасные элементы, состоявшие в повстанческих, фашистских, террористических и бандитских формированиях, отбывшие наказание, скрывшиеся от репрессий или бежавшие из мест заключения и возобновившие свою антисоветскую преступную деятельность.

4. Члены антисоветских партий (эсеры, грузмеки, муссаватисты, иттихадисты и дашнаки), бывшие белые, жандармы, чиновники, каратели, бандиты, бандпособники, переправщики, реэмигранты, скрывшиеся от репрессий, бежавшие из мест заключения и продолжавшие вести активную антисоветскую деятельность.

5. Изобличенные следственными и проверенными агентурными материалами наиболее враждебные и активные участники казачье-белогвардейских повстанческих организаций, фашистских, террористических и шпионско-диверсионных контрреволюционных формирований.

6. Наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих, содержавшихся в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях и продолжавших вести там активную антисоветскую, подрывную работу.

7. Уголовники (бандиты, грабители, воры-рецидивисты, контрабандисты-профессионалы, аферисты-рецидивисты, скотоконокрады), ведшие преступную деятельность и связанные с преступной средой.

8. Уголовные элементы, находившиеся в лагерях и трудовых поселках и ведшие в них преступную деятельность.

Репрессируемые разбивались на две категории:

а) к первой – относились все наиболее враждебные из перечисленных выше элементов; они в первую очередь подлежали немедленному аресту и по рассмотрению их дел на тройках – расстрелу;

б) ко второй – причислялись все остальные менее активные, но все же враждебные элементы; они подлежали аресту и заключению в лагеря на срок от восьми до десяти лет, а наиболее злостные и социально опасные из них – заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки.

Были утверждены ориентировочные цифры подлежавших репрессиям лиц по всем республикам, краям и областям. В случаях, когда обстановка требовала увеличения этих цифр, наркомы республиканских НКВД, начальники краевых и областных управлений НКВД обязывались представлять наркому соответствующие мотивированные ходатайства.

Доведенные лимиты на репрессивные меры однозначно свидетельствовали об отсутствии их связи с реальными «враждебными элементами» и «зачинщиками преступлений». Действительность не имела значения. Задача состояла в массовых расстрелах, которые посеют страх и сами по себе заставят подчиниться и замолкнуть всех[9 - Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927–1939. Документы и материалы: В 5 т. Т. 5. Кн. 1: 1937 / Под ред. В. Данилова, Р. Маннинг. М., 2004. С. 36.].

Семьи приговоренных по первой и второй категориям, как правило, не должны были репрессироваться. Исключение составляли:

а) семьи, члены которых были способны к активным антисоветским действиям – члены такой семьи с особого решения тройки подлежали водворению в лагеря или трудовые поселки;

б) семьи лиц, репрессированных по первой категории, проживавших в пограничной полосе – подлежали переселению за пределы пограничной полосы внутри республик, краев и областей;

в) семьи репрессированных по первой категории, проживавших в Москве, Ленинграде, Киеве, Тбилиси, Баку, Ростове-на-Дону, Таганроге и в районах Сочи, Гагры и Сухуми, – подлежали выселению из этих пунктов в другие области по их выбору, за исключением пограничных районов.

Однако все семьи репрессированных лиц брались на учет, и за ними устанавливалось систематическое наблюдение.

По всей территории страны создавались оперативные группы сотрудников НКВД, с приданными им по необходимости войсковыми и милицейскими подразделениями. На начальников групп возлагалось руководство учетом и выявлением подлежавших репрессированию, руководство следствием, утверждение обвинительных заключений и приведение приговоров троек в исполнение.

На репрессированных следовало собирать подробные установочные данные и компрометирующие материалы. На основании последних составлялись списки на арест, которые подписывались начальником оперативной группы и утверждались наркомом внутренних дел, начальником управления или областного отдела НКВД.

Каждый арест оформлялся ордером. При аресте производился тщательный обыск, в ходе которого обязательно изымалось: оружие, боеприпасы, военное снаряжение, взрывчатые вещества, отравляющие и ядовитые вещества, контрреволюционная литература, драгоценные металлы в монете, слитках и изделиях, иностранная валюта, множительные приборы и переписка. Все изъятое заносилось в протокол обыска.

На арестованного или группу арестованных заводилось следственное дело. Следствие требовалось проводить ускоренно и в упрощенном порядке, при этом должны были быть выявлены все преступные связи арестованного.

К делу приобщались: ордер на арест, протокол обыска, материалы, изъятые при обыске, личные документы, анкета арестованного, агентурно-учетный материал, протокол допроса и краткое обвинительное заключение. По окончании следствия дело подлежало направлению на рассмотрение тройки.

Приведенным Оперативным приказом НКВД СССР от 30 июля 1937 г. № 00447 утверждался персональный состав республиканских, краевых и областных троек, во многие из которых входили соответствующие прокуроры. Но даже там, где прокурор не входил в состав тройки, он мог присутствовать на ее заседаниях.

Заседания троек протоколировалось. Протоколы направлялись начальнику оперативной группы для приведения приговоров в исполнение. К следственным делам приобщались выписки из протоколов в отношении каждого осужденного.

Основанием для приведения приговора в исполнение являлись заверенная выписка из протокола заседания тройки с изложением приговора в отношении каждого осужденного и специальное предписание за подписью председателя тройки лицу, приводившему приговор в исполнение. Время и место приведения приговора по первой категории в исполнение сохранялось в тайне. Документы об исполнении приговора должны были приобщаться в отдельном конверте к следственному делу. Направление в лагеря лиц, осужденных по второй категории, производилось на основании нарядов, сообщаемых ГУЛАГ НКВД СССР.

* * *

Советская прокуратура учреждена в 1922 г., и ее функциями определены:

– осуществление надзора от имени государства за законностью действий всех органов власти, хозяйственных учреждений, общественных, частных организаций и лиц путем возбуждения уголовного преследования против виновных и опротестования нарушающих законов постановлений;

– непосредственное наблюдение за деятельностью следственных органов дознания в области раскрытия преступлений, а также за деятельностью органов государственного политического управления;

– поддержание обвинения на суде;

– наблюдение за правильностью содержания заключенных под стражей.

Несмотря на многие трудности, обусловленные разрухой и голодом, отсутствием в стране необходимых специалистов и крайне низким образовательным уровнем лиц, наделенных властными полномочиями, работники прокуратуры, сами имевшие, как правило, низшее образование, старались добросовестно осуществлять возложенные на них обязанности, противостоять различного рода нарушениям.

От губернских и областных прокуроров РСФСР требовалось «поставить своей основной задачей… такое повседневное направление работы прокуратуры, чтобы каждый трудящийся страны знал и понял, что именно в лице прокурора он всегда имеет своего первого и самого близкого защитника и охранителя его интересов»[10 - Циркуляр наркома юстиции от 3 января 1923 г. № 1 «О задачах прокуратуры и правилах допущения общественных обвинителей к выступлениям на суде» // Еженедельник советской юстиции. 1923. № 1. С. 24–25.].

Следует отметить, что в силу существенных изменений уровня развития общества и государства, правовых и культурных норм нельзя рассматривать с позиций современных реалий былое состояние законности, а также подходы к обеспечению частных и государственных интересов в стране.

Как отмечал в 1934 г. Нарком юстиции РСФСР Н. В. Крыленко, содержание «социалистической законности» включало три основных элемента: «борьба с классовым врагом, принуждение к исполнению советских законов тех, кто позволяет себе нарушать их; гарантирование каждому трудящемуся возможности приложить свой труд в пределах, которые ему дает советский закон»[11 - Крыленко Н. В. Практика применения закона от 7 августа 1932 г. // За социалистическую законность. 1934. № 6. С. 4.].

В работе по защите прав граждан прокуроры были вынуждены учитывать классовый подход, уделяя основное внимание малоимущим крестьянам и рабочим. Активная же защита зажиточных лиц, например, «кулаков», могла привести к обвинению самих прокуроров в антисоветской деятельности, направленной против завоеваний революции.

Кроме того, прокуратура как часть государственного механизма постепенно (с предоставлением соответствующих полномочий) была втянута в осуществление массовых политических репрессий, в том числе путем санкционирования арестов и утверждения обвинительных заключений по делам о контрреволюционных преступлениях, самостоятельного расследования некоторых дел данной категории, а также поддержания обвинения в суде, участия в вынесении приговоров во внесудебном порядке и т. д. Руководители прокуратур СССР и РСФСР вносили отдельные предложения об изменении правовых норм, касавшихся вопросов осуществления репрессий и прокурорского надзора за деятельностью органов государственной безопасности, а также давали разъяснения в виде директивных указаний о порядке применения законодательства.

Введенным в 1922 г. Уголовно-процессуальным кодексом (УПК) РСФСР[12 - СУ РСФСР. 1922. № 20–21. Ст. 230.], а также переработанным и утвержденным в 1923 г. новым Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР[13 - СУ РСФСР. 1923. № 7. Ст. 106.] (с последующими внесенными в него изменениями; утратил силу в 1961 г.) определялся порядок производства по уголовным делам, а также регламентировались полномочия прокурора в уголовно-процессуальной сфере.

Общий надзор за производством дознания изначально возлагался на прокуратуру, которая имела право знакомиться со всеми материалами дознания в любой момент и по любому делу, давать указания органам дознания и предлагать им произвести те или иные действия. Жалобы на действия органов дознания разрешались прокурором.

В 1924 г. указанные положения изменились[14 - Постановление ВЦИК от 16 октября 1924 г. «О дополнениях и изменениях Уголовно-Процессуального col1_0С.Р.» // СУ РСФСР. 1924. № 78. Ст. 784.]. Несмотря на то что по-прежнему декларировался общий надзор прокурора за действиями органов дознания, надзор за производством дознания по каждому отдельному делу со всеми полномочиями, ранее принадлежавшими прокуратуре, передан следователю, в участке которого состоял орган дознания. При этом отмечалось, что порядок и наблюдение за дознаниями, производимыми органами ОГПУ, регулировались особым положением.

Согласно ст. 59 Положения о судоустройстве РСФСР 1926 г. на прокуратуру возлагалось лишь «общее наблюдение за деятельностью органов дознания в области розыска и производства дознания». Фактический надзор за деятельностью органов дознания возвращен прокуратуре лишь Положением о прокурорском надзоре в СССР, утвержденным Указом Президиума Верховного совета СССР от 24 мая 1955 г.[15 - Ведомости ВС СССР. 1955. № 9. Ст. 222.]