Сальдо-бульдо

Я всегда знал, что псих может притворяться здоровым лучше любого психа.

Отныне у Вити есть интернет. Когда он подходит к какому-либо сотруднику, то трогает его за плечо и произносит, чуть с задержкой: «Ира… Ира». Таня…Таня, Костя… Костя.

Бесстрашный, как росомаха, Костя начал его осторожно звать Витя-Витя.

Витя-Витя Пшнаух. Начал звать очень осторожно, ведь острога до сих пор при нём.

Душа компании… В один прекрасный момент я понял: душой компании мне никогда не стать. Не будут вызванивать до последнего и праздник начнут без меня. Поэтому я принял решение в себе развивать другие качества, отличные от «души».

Я принял решение всегда делать одно и то же дело – молчать. Когда не мог молчать, говорил. Говорил чаще, чем молчал. Потому что не мог.

А душа компании через несколько лет оставалась одна с кучей долгов и проблем, потому что занималась не тем, чем надо. Бесцельно прожитые годы, не те желания и женщины не те.

Тупой угол

«Думает парень ночь напролёт,

Ту ли девчонку в жёны берёт.».

«Тум-балалайка».

    Еврейский фольклор

2003 год. Осень. Я сидел в машине и ждал Дашу. Даша работала мерчандайзером. Или, как говорил Костя, мурчун-дайзером. Мерчандайзер – это в высшей степени ответственная работа: надо взять бутылки пива с верхней полки и переставить на нижнюю. А потом расставить пиво на полке в нескольких местах как можно шире.

Мерч – это целая наука. Хлеб надо разместить в магазине как можно дальше от входа. Пиво расставить в трёх местах, чтобы покупатель постоянно на него наталкивался. Необходимо соблюсти главное правило продажи – чем больше пива в магазине, тем лучше его покупают. Справиться с этим мог только очень подготовленный сотрудник. А главное, предельно мотивированный.

Разверзлись небесные хляби – это обязательное условие для встречи с Дашей. Нелётная погода и плохое настроение, тогда-то про меня и вспоминали. Даша, конечно, была самым странным явлением в моей жизни. Каждый раз, приступая к описанию неправдоподобной истории о ней, я возвращался к нулевому меридиану. В результате плюнул и последовал завету школьного учителя литературы.

1990 год. Людмила Дмитриевна (это мой учитель) ценила краткость и ёмкость. Но даже она, как я помню, была слегка удивлена моему итоговому сочинению по главному произведению Льва Толстого. Сочинение обсуждалось на педсовете школы, голоса разделились. Я позволю себе привести сие творение полностью: «Пока другие сомневались и умирали, Наташа обрела настоящее женское счастье: деньги, детей, секс и власть над мужиком».

Учителя уже знали слово «секс», но пока его побаивались. Голоса на педсовете разделились. Одни уверяли, что правильно писать: «Дети», – а оппоненты спорили: «Детей». Но сочинение пришлось переписать… два раза.

2006 год. Вот и о Даше я осмелился написать: «Мы странно встретились, и я для общества погиб. Футбол, Москва, «Спартак», победа. Кафе для тех, кому легко так на душе. Весь персонал в кафе – двенадцать фурий. И все, как Даша… на одно лицо. Я понял, Даш без счёта. И чувства все песцом. Накрылись». Коротко, как смог.

2003 год. Осень. Я только что вернулся с неофициального чемпионата мира по нардам, где занял (хочется написать, что первое место) почётное шестнадцатое место. Триста долларов призовых приятно согревали карман.

В финал турнира вышли азербайджанец и «грузинец». В матче до ста побед чемпионом стал представитель Баку. На кону стояли тридцать тонн бакинских и новая «Камрюха». Но не это поразило меня в Джамбуле. По дороге на вокзал таксист остановился на перекрёстке. Из впереди стоящей машины вышел человек и пошёл лобызаться с другим таким же из встречного ряда. Все водители застыли, на что я таксисту:

– Посигналь.

– Нельзя, это каэнбэшники. Они сейчас посаламкаются, побазарят и разъедутся.

И вправду, через пять минут мы поехали дальше. Чудные нравы, однако, царят в южном городке…

2003 год. Осень. Субботний ноябрьский день, на удивление ясный и тёплый. Я сидел в тонированной машине и ждал Дашу, чтобы поделиться впечатлениями о поездке, когда увидел… невесту Денчика в обнимку с его лучшим другом. Невеста смотрела на друга глазами втюрившейся болонки и ходила змейкой между ног, как дрессированная кошка. Они целовались едва ли не на капоте моего тёмносинего «немца», с чуть лёгким беспокойством оглядываясь вокруг.

Есть невесомый флёр в эфире отношений,
Когда ты их так предаёшь слегка.

Скрестив руки на груди и приглушив музыку, я с цинизмом стоика или со стоицизмом циника молча взирал на влюблённых… лишь бы росой любви краску на машине не попортили.

* * *

Подоспел Новый год. Мы отмечали его в «Узбечке», на тот момент самом интересном ресторанчике города. В час ночи под песню «Вот так» («Русский Размер») заявился Денчик… со своей суровой пассией. Они держались за ручки, безмолвно сидели за столом и буровили меня глазами. Может, и не буровили, но к тому моменту во мне уже булькал литр коньяка, и вот-вот моей скромной персоне должны были присвоить чёрный пояс по подвигам Геракла.

Думаю, всё-таки буровили.

Тринадцатый подвиг я решил закончить разоблачением порочной любви. Как меня распирало тогда… после каждой прожитой минуты ноги сами несли на тот край стола, но Костя с Танюхой повисли гирями у меня на руках, защищая, как триста спартанцев, чувства Денчика.

Ну и зря защищали. На двадцать третье февраля Денчик пришёл на работу в стельку пьяный и сказал, что всё. Не просто всё, а уже скоро состоится свадьба. Свадьба. Между ними. Ну да, если бесконечно смотреть на девушку, можно увидеть, как она выходит замуж. В любовном треугольнике Денчик оказался тупым углом. Углом, который пообещал, что эту свадьбу они запомнят надолго.

Странно, что Денчику в принципе удалось напиться. Ещё год назад после нескольких собирушек мы с Костей выступили подписантами в приказе, где в письменной форме обязались никогда не посылать Денчика за водкой, потому что каждую вторую бутылку он на безвозмездной основе умудрялся распределить среди ментов в подземном переходе.

На работе Денчик отвечал за музыкальное сопровождение. Весь остаток зимы меланхолия стала постоянным спутником отдела АСУ. Денчик всё чаще засматривался вдаль, напевая песню: «Снегом стать». Внутренний мир буквально пропах эстетикой самоубийства. И все смешинки проходили мимо страдальца.

У работников отдела АСУ как-то не складывались дела с Наташами, коих, как назло, в медицинской среде имелось изрядное количество.

То одна Наташа позвонит из отдела и на вопрос: «Откуда ты звонишь?» – «С АСУ», – более чем интригующий ответ для коллектива, где находится Константин.

– Повторите? – вопрошал Костя, заливая щёки собеседницы пунцовой краской смущения.

То другая Наташа залетает в кабинет. Подбежала к одному сотруднику – тот качает головой, ко второму – тоже мимо, тогда Наталья на всю комнату:

– У кого-нибудь стоит? – вопрос касается какой-то программы, но это неважно.

– Спасибо, что здоровьем интересуешься, – это вновь Костя.

* * *

Наступил март. Отчётный период. Опять стайки медработников потянулись сдавать статистику, для чего посреди кабинета поставили огромный стол…

Наталья работала медстатистом в диагностическом центре.

В центре, который на всю республику славился своим главврачом. Едва прошло лет десять со времён распада СССР, как из людей попёрло всё дурное. Ерс… впрочем, совсем неважно, на какое имя он отзывался, оскотинился одним из первых. Среди других главврачей за внешний облик он имел кличку Копчёный, персонал же больницы звал его исключительно: «Дашь, тогда получишь». Всех молодых сотрудниц вне зависимости от возраста, пола и национальности он пропускал через сауну – единственный способ для медсестёр и санитарок в трудные девяностые годы получить зарплату. Главврач имел до такой степени волосатую лапу в Астане, что прокуратура только разводила руками.

В тот день я после обеда заскочил по делам к Косте. Огромный стол, за которым спиной к парням сидела очередная Наталья. И я невольно перехватил взгляд Денчика…

Только-только ушла эра джинсов до подбородка, как пробил час проколотых пупков, татуированных поясниц и разноцветных стрингов. Заниженные джинсы стали символом новой эпохи.

Я перехватил взгляд Денчика на стринги медстатиста и всё понял. В голове Денчика созревал дьявольский план. Взгляд меня как будто перенёс почти на двадцать лет назад…

1983 год. Жаркий сентябрь. Не помню, кто из нас первым придумал подглядывать за девочками, прыгающими через резинку. Мы «подсекали», кто наиболее полно сверкнёт при прыжке трусиками. Чтобы никого не пропустить, завели альбомный лист с фамилиями и расчертили его. Это была первая в мире попытка систематизации изделий лёгкой промышленности Советского Союза по цветам и размерам с помощью нехитрой игры «резиночка».

Матрица заполнилась в мгновение ока, лишь одна клетка долго оставалась пустой. Рослая Ирка хоть и носила наиболее короткую юбку, но, высоко прыгая, плотно юбку прижимала.

В дело вмешался крокодил. Вмешался и спас дело. Наш класс вместо уроков поехал на экскурсию в зоопарк. Увидев большой чан с водой, Колян крикнул: «В чане крокодил», – и все полезли посмотреть на рептилию. Я до бортика не допрыгнул, росточка не хватило. Зато последняя ячейка в матрице оказалась заполненной…