Под крылом Гамаюна. Книга вторая. Гамаюнов, где Ваша толерантность?

Под крылом Гамаюна. Книга вторая. Гамаюнов, где Ваша толерантность?
Анатолий Сергеевич Завражнов

Спокойной жизни в новом мире не получается: род Гамаюновых по-прежнему в окружении явных и тайных врагов. Оставлять их за спиной нельзя – это Глеб усвоил давно, и наказывать нужно самому, не рассчитывая на «справедливость» закона.

Под крылом Гамаюна. Книга вторая

Гамаюнов, где Ваша толерантность?

Анатолий Сергеевич Завражнов

© Анатолий Сергеевич Завражнов, 2024

ISBN 978-5-0064-8195-4 (т. 2)

ISBN 978-5-0064-8194-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Отряд жандармов во главе с начальником Псковского жандармского управления окружил поместье Коростелёвых среди бела дня. Проводить неожиданный обыск в такое время, может, не самая лучшая мысль, однако ночью тоже… Здесь охрана бдит неусыпно – это стало известно от Варлама, сына старого графа. И ещё многое другое поведал арестованный. Сам факт наличия собственной каторги у графа Коростелёва вверг в шок руководство жандармерии, и информация о том тут же была жестоко засекречена. Граф Скопин немедленно посетил князя Болотникова и получил от него самые широкие полномочия на расследование. Тюрьму или каторгу могло держать государство или князья – владельцы княжеств и руководители губерний. Графы – исключение по особому вердикту императора. Таковых единицы из-за обширности подвластных им их территорий. Имелись они в Сибири и на Дальнем Востоке. А тут – нате вам! Под носом императора! Позор на весь просвещённый мир! И скрыть его не получится: подобных преступников в империи при расследовании, проведённом под личным патронажем императора, оказалось целых семеро! Да и какой смысл скрывать – тут, наоборот, требуется широкая гласность при наказании за содеянное, чтобы никому больше неповадно было,

Вот первым и важнейшим пунктом следствия и явилось обнаружение подпольной тюрьмы графского масштаба. Допрашивали Варлама с пристрастием, не стесняясь в средствах, в том числе и с помощью менталистов или «мозголомов». Доставлен он был в управление в бессознательном состоянии, поэтому маги-лекари провели полную проверку его организма на предмет наличия средств самоубийства. Да, нашли, причём не классический яд в зубах, а разрушительной силы микрокристаллы под кожей на животе и спине в области поясницы – связывай руки, где угодно, дотянуться нетрудно.

Выяснили, кажется, всё, что возможно: кто организовал, кто занимался ловлей и доставкой каторжан, какова система охраны и проходов на изнанку второго уровня, где находится основной портал. Таковой имелся один прямо за стеной рабочего кабинета графа. Но Варлам – сильный порталист, мог открывать туда проходы из любого «тонкого места», чем они и пользовались: ничего не стоило подобрать удобное время для захвата людей и отправить сразу на работы во благо графа Коростелёва. Не шибко наглели, делали пополнение редко, представляли, чем грозит провал. Потому под куполом места заключения находилось не более сотни человек разного возраста, и, в принципе, относились к ним довольно бережно – всё-таки основным их занятием была добыча кристаллов, от которых граф имел весьма – да что там весьма, просто огромнейшую прибыль. Приходилось кое с кем делиться, не без этого, но за существенную помощь, молчание и покровительство.

Специальными средствами лекари поддерживали в заключённых не только физические силы, но и затуманивали разум до состояния безразличия ко всему окружающему и своему прошлому. Четверть века уже существовала каторга и были живы ещё многие из самых первых «рабов». Организатором всего этого локального криминального мира и был нынешний граф Егорий Михайлович Коростелёв. Варлама же, старшего сына, сделал своим ближайшим помощником. Остальная семья в лице жены и ещё двух сыновей просто знала о творящемся, как и о том, откуда берутся основные средства на их развлечения и украшения.

Всего в поместье служили шестьдесят доверенных охранников. Именно доверенных, давших графу магическую клятву на крови. Из бывших уголовников в основном. По два десятка из них попеременно несли охранную службу на каторге. Хотя там можно и пятёркой обойтись – ни разу за всю историю не случилось ни одного бунта либо побега, однако Коростелёв рисковать не желал, да и случайные прорывы тварей из-за купола тоже не исключались. Система сигнализации охватывала всю стену вокруг поместья и выходила для контроля и управления в два места: будку у ворот и помещение на первом этаже рядом с холлом.

Автомобиль графа Скопина тормознул у главных ворот. Охранники знали эмблему жандармерии, тем не менее один из двоих осведомился, по какому поводу визит. «Для сообщения господину графу», как он пояснил.

– Приватный разговор, – небрежно бросил главный жандарм губернии. – Займёт пять минут.

Охранник осмотрел графа, безразличных четверых его сопровождающих жандармов, набрал на мобилете номер хозяина. После махнул рукой в сторону парадного подъезда, куда вела прямая, как стрела, аллея. Двое сопровождающих слегка притормозили, обездвижили сторожей, подали условный сигнал отряду и догнали Скопина. Тот знал, что сейчас время завтрака, и его визит доставит некоторое неудобство, но справедливо полагал, что граф не решится отказывать или тянуть время – не та должность у посетителя, чтобы перед ним выделываться. Даже предполагаемые в будущем неприятности никому не нужны. И будет несколько расслаблен в неурочное для приёмов время.

Коростелёв не стал медлить – вышел из дверей, у которых дежурил один часовой.

– Чем могу служить? – осведомился хозяин, забыв даже поздороваться, видать из-за расстройства тем, что от завтрака оторвали.

– Ознакомьтесь с документом, – равнодушно произнёс Скопин, открыл папку, достал из неё револьвер и выстрелил в графа и дежурного.

Они вообще решили не церемониться ни с семьёй преступника, ни с охраной, правда, стреляли сонными макрами, которые моментально вводили людей в бессознательное состояние. Не имелось бы подобного оружия, просто убили бы всех, но у жандармов оно имелось.

Двое тут же бросились в комнату контроля сигнализации, оттуда послышались два приглушённых хлопка и короткая команда в мобилет. По ней окруживший поместье отряд должен ликвидировать четверых наблюдателей в настенных башенках, проникнуть на территорию и ворваться в дом.

Лекарь, что находился рядом со Скопиным споро осмотрел Коростелёва, надел ему на руки браслеты, после чего тело потащили в рабочий кабинет на втором этаже. Тут тоже в отсутствие хозяина возле замаскированной в стене двери обнаружились двое дежурных, которые от неожиданности и слова не успели произнести. Теперь нужно дождаться половину отряда и открыть дверь в портальную комнату – тайну ключа Варлам также выдал, из-за чего и пришлось тащить сюда Коростелёва.

– Сколько? – спросил Скопин у старшего группы.

– Мы – без потерь, пять десятков остаются в поместье. Здесь охраны – сорок два человека, супруга, два сына, обслугу не считали.

– Все ваши готовы? Приступаем.

Макр, висящий на шее Коростелёва точно вошёл в предназначенное углубление в двери, а правая его ладонь плотно легла на желтую плитку справа на стене. Оставили графа под приглядом двух бойцов, которые и по расписанию оставались здесь. Остальные приготовили оружие – те же револьверы с усыпляющей магией. Шагнули, далее – бегом. Расположение охранников тоже известно. Постоянно у входа-выхода дежурили трое, пять пар находились в обходе территории, и отыскать их представлялось самым сложным моментом. Остальные отдыхали в казарме, что стояла слева от портала.

В целом обезвреживание охранников затруднений не вызвало. Лишь четверо из патрулей пытались сначала стрелять, потом – скрыться в зарослях. Но такой вариант учитывался, никуда они не делись. Очень удивился Скопин, обнаружив в казарме среди неподвижных тел барона Хвостова – бывшего помощника начальника департамента полиции по надзору за местами заключения, пропавшего недавно неведомо куда. На него и ещё наводка имелась по поводу продажи осуждённых некоторым предприимчивым благородным. А уж о его связях с Коростелёвыми в ситуации с этой тюрьмой пресловутый Варлам поведал. Но и он не знал, что этот оборотень сейчас находится в таком надёжном убежище.

А самым-то сложным во всей операции оказалось освобождение каторжан, которые просто не понимали, что происходит. Заметив, что надзиратели исчезли, люди, не торопясь, разошлись по своим баракам. И что делать? Как-то именно такую ситуацию граф Скопин не учёл. Хотя, куда теперь торопиться? Наверху – полдень скоро, здесь может быть другой суточный режим, солнца-то нет. Но уж полдня-то люди голодными не останутся, а за это время нетрудно вызвать сюда лекарей с машинами и в городе найти подходящую лечебницу, сейчас вести какие-то разговоры с ничего непонимающими людьми просто бессмысленно. Чем Скопин и занялся, выйдя на поверхность. Его бойцы стали быстро перетаскивать тела охранников, не особо церемонясь с ними. Для этих «лечебница» уже готова, как и отдельные «апартаменты» для всех Коростелёвых.

Разнообразие хлопот

– Да, именно это оказалось самым трудным, – продолжал свой рассказ граф Скопин. – Привести в чувство и вернуть каторжанам хоть какую-то память. Чем их обрабатывали, выяснить несложно, а вот вылечить… Да что говорить, никто толком свою фамилию выговорить не мог.

Начальник жандармского управления по Псковской губернии явился в Молотовку лично. И не порталом, как можно было ожидать, а на своём служебном автомобиле в сопровождении всего двоих охранников и водителя. Тогда, во время княжеско-имперского суда, когда Наталья Ивановна признала своих детей и водителя, Скопин немедленно вывел всех троих из зала заседаний – он их и разместил-то прямо рядом с выходом, отчего баронесса довольно долго не могла их обнаружить. Память им вернули почти полностью, но до выхода из хронической депрессии ещё далеко. Ярким всплеском в разуме стала бурная встреча с матерью, с сыном. Это почти знакомство сложно описать, ведь прошло целых одиннадцать лет! Теперь уж Игорю, Валентине и их водителю Кириллу больше сорока. Даже и некоторая растерянность у всех присутствовала. Скопин посоветовал им не задерживаться в Пскове, а прямо сейчас отправиться в своё поместье: и по дороге можно поговорить, и всяко родной дом быстрей доведёт излечение до конца. Так, собственно, и получилось. Вот, разве что, не учли, как может воспринять новость Лариса, а с ней после сильнейшей истерики чуть сердечный приступ не случился. Она металась между отцом и матерью, три дня не отпуская ни на шаг то одного, то другую. Семейства Прогамаюновых, не до конца веря в случившееся, посетили поместье в полном составе. Праздновали два дня – это слабо сказано.

Сами Игорь с женой никак не могли удовлетворить своё любопытство и разговорами не ограничивались. Ездили по территории, осматривали поселения рода, рудники, лечебно-оздоровительное хозяйство и оборудование, знакомились с новыми работниками, выросшими детьми… Радовались, что баронство не захирело, негодовали по поводу поведения Удодовых, Коростелёвы – отдельный разговор, возмущались притязаниями других баронов и графов. Удивлялись расширению территории, увеличению рода и новыми направлениями бизнеса, но более всего – счастливому спасению сына. Глушковых они вообще благодарили незнамо как! И не просто спасению, но и возвращению его в род и благословению богини. Святилище они посещали ежедневно, однако Гамаюн, хоть и преподнесла родовые перстни, а вот говорить не говорила с ними. Глеб несколько недоумевал по этому поводу, но и спрашивать ничего не стал – это её, Гамаюна, дело.

То есть возвращение домой и к позабытым делам шло в бурном темпе. Водителю Кириллу несколько сложней: к работе-то его Максим с Евсеем подключили быстро, вот с семьёй неувязка получилась. Это Наталья Ивановна держалась в одиночестве, занимаясь хозяйством и не отвлекаясь на всякие личные глупости. А жена Кирилла, женщина тогда совсем молодая, пару нашла быстро, несмотря на то, что воспитывала восьмилетнего сына. Почему бы и нет – кто это мог подумать, что наверняка погибший муж вернётся? Хорошо ещё, что и сам Кирилл ситуацию понимал, и в семью, в которой уже имелось четверо детей лезть не стал – кто бы понял его претензии? Бывшая супруга, хоть и горевала, но жизнь есть жизнь. Просто договорились, что ни она, ни теперешний муж не станут препятствовать общению его с сыном. На том и успокоились. Наверное. Чтобы уж сильно не поминалось прошлое, отправили его, с его согласия, разумеется, в Пустошку к Юрию с Владимиром.

На связь с Глебом граф Скопин вышел где-то через неделю и просто поинтересовался, не хотят ли Гамаюновы услышать о результатах суда из первых уст? Гамаюновы хотели, вот он и приехал. Чтобы, значит, без формальностей. Теперь, чтобы его послушать, семья собралась в полном составе: Наталья Ивановна с Коневым, Игорь с Валентиной, Глеб с Ларисой. Но и никого более.

– О других освобождённых каторжанах, думаю, вам узнавать нет смысла. В целом если, то находились там и представители благородных семейств, и простолюдины, но всех как-то удалось вернуть к своим. Разве что Стратимовы остались в полном одиночестве. Коростелёв же их всех числом пятнадцать прихватил, отобрав неведомым путём и поместье, и производство. А родовые семейства разбежались. Вернули им всё, само собой, но начинать придётся с нуля. Это я так, потому что особый случай.

– В этом-то мы сможем им помочь, – сообщил Глеб.

– Это как же? – не понял Скопин.

– Случайно, будучи в Могилёве, познакомился с ювелиром Стратимовичем, а он как раз из одного семейства Стратимовых. Сюда заезжал, в моё отсутствие, правда. Но их богиня его, видимо, признала.

– Тогда уж попрошу вас, барон, самому с ними связаться, сообщить о происшедшем, в новостных-то лентах фамилии освобождённых не указаны по понятным причинам. И да, тогда уж я, если позволите, коротко, но подробнее, чем в новостях, сообщу о результатах суда. Это единственный в своём роде суд, информация о котором попала и попадет в новости – в любом виде. Для общества, и не только российского, хватит шока. Нет, всем известно, что подобные нелегальные тюрьмы за рубежом существуют, но у нас такое никогда не практиковалось. Так думали все, кроме высокоблагородных идиотов. Вы и сами заметили небось, что в новостных лентах и бумажных изданиях шумиха не умолкает. Слава богам, не появляется ни одного дурака, который встал бы на защиту виновных. Старший Коростелёв и Варлам, как и бывший полицейский Хвостов, проговорены к смертной казни. То же ожидает и всех охранников – эти упомянутые люди напрямую связаны с деятельностью каторги. Полицейский Полевой приговорён к двадцати годам каторги с лишением титула графа. Начальник полицейского управления губернии граф Бурундуков лишён должности без права в дальнейшем занимать какой-либо пост любого уровня в империи. Полевой мог бы отделаться и меньшим наказанием, но мы обнаружили в замке Коростелёва его бухгалтерию, где, в числе прочего, он помечал, сколько и кому уплачено. Полевой там – один из первых. Супруга Коростелёва и двое младших сыновей получили по два года каторги – здесь суд учёл, что они личного участия в преступном деле не принимали, а их молчание является соблюдением тайны м секретов рода.

– А что с ними дальше будет? – не выдержала всё-таки Наталья Ивановна.

– Как раз это никого не интересует, – пожал плечами Скопин. – Весь бизнес Коростелёвых конфискован: средства на счетах, три рудника и портал в охотничьи угодья, девяносто процентов денег уйдёт в пользу бывших каторжан. Лишь собственно поместье отошло по наследству братьям графа, но мимоходом замечу, что они, вступив в права наследования – а с этим суд установил отсутствие всяких бюрократических проволочек – объявили его к продаже. Есть ли что-то ещё, интересное для вас, о чём я забыл упомянуть? Столько, знаете ли с этим делом связано хлопот, что забудешь, как и самого зовут.

Семья переглянулась – вроде бы, и нечего больше спрашивать, преступники наказаны, не интересоваться же тем, сколько там денег положено Игорю, Валентине и Кириллу? Однако Скопин удивил.

– И ещё одно обязан сообщить. Дело, как я говорил, прогремело по всей империи, тем более, что расследование проходило под личным надзором императора. А его, в числе многого прочего, заинтересовало, с чего, собственно, началось раскрытие преступления, что он и поручил выяснить графу Орлову. Не полицейскому ведомству, заметьте. Угадаете, кому вопрос переадресован? А мне и выяснять-то ничего не пришлось, поскольку отлично помню сообщение о захвате Варлама, и кто этот самый захват совершил. Так что, барон Глеб, готовьтесь: в очень скором времени получите вызов на аудиенцию к руководителю военного министерства империи в Петербург. А прежде того – к князю Болотникову. Слава – она такая, требует некоторого беспокойства.

– Лучше б её не случилось, такой славы, – проворчал Глеб.

– Это вы о чём? – поднял брови Скопин.

– Да это он о том, ваше сиятельство, – заменил Глеба Конев, – что слишком уж много графов приходится в последнее время на одного барона. Могут и неожиданные неприятности случиться…

– Да кто же их ожидает-то, кому они нужны? – усмехнулся его сиятельство. – Но с этой ситуацией знаком, обратили у нас на неё внимание. И скажу, что единственный, кто может по-настоящему вредить – это граф Барсуков: и причина есть, в его понимании, и покровитель уж очень значимый. Да ещё два наследника Коростелёва теперь могут возню затеять – это если вовсе там ума нету. Пока просчитать их невозможно, но время покажет. Однако думаю, что знания эти позволят вам и предостеречься.

– Я вас, дети, торопить не собираюсь, – говорила Наталья Ивановна за вечерним чаем. – Только сами понимаете, что чем быстрей начнёте вникать в дела, тем быстрей в себя полностью придёте. Ты, Игорь, учти, что звание главы рода с тебя никто не снимал. Глеб, как стал после интерната наследником, так наследником и является. Как говорится, бразды правления вернулись в твои руки. Уж бездельничать-то оба, надеюсь, не собираетесь?