Политическая концепция М. Каддафи в спектре «левых взглядов»

Вопрос о базе источников отнюдь не исчерпывается лишь теми среди них, которые были перечислены выше. В эту же группу источников представляется правомерным включить материалы, издаваемые в Триполи Всемирным центром изучения и исследования «Зеленой книги». Нередко преподносимые в качестве исследований эти работы, по существу, представляют собой прямое продолжение комментариев к «третьей мировой теории» и являются неотъемлемой частью джамахирийской пропагандистской индустрии. Оценка в них тех или иных событий и явлений общественно-политической жизни дается исключительно с позиций официальных властей и далеко не всегда беспристрастна, но вместе с тем, игнорирование этого пласта источников не позволит получить полного и объективного представления об идеологических механизмах «ливийского народовластия». В связи с тем, что исследований не апологетического характера, в которых политическая ангажированность и тенденциозность не главенствуют над отстраненным концептуальным осмыслением «третьей мировой теории», внутри страны не издается, то все работы, посвященные джамахирийской идеологии, опубликованные в Ливии, автоматически оказались зачислены в категорию источников данного исследования.

Вместе с тем, игнорируя присутствующую в этих работах порцию официальной апологетики, можно обнаружить идеологические тенденции, представляющие чрезвычайный интерес для предлагаемого исследования. В этой связи среди трудов, публикуемых Всемирным центром изучения и исследования «Зеленой книги», необходимо особо отметить три работы. Это сборник статей «Теория и действительность», представляющий собой материалы конференции «Марксизм и Зеленая книга», состоявшейся в Париже в 1984 г.; монография У. Ат-Тахира «Каддафи и Французская революция 1789–1969»; а также брошюра М.Л. Фархата «Социализм. Исследование экономической системы». Эти работы, несмотря на заявленные в заглавиях темы, практически не отличает стремление к серьезному сравнительному анализу, а воззрения М. Каддафи в них излагаются как бы «параллельно» с взглядами других теоретиков. В большей степени их целью является представление «третьей мировой теории» как самобытной социальнополитической доктрины, занимающей значимое место в мировой философской традиции, стремление поставить имя М. Каддафи рядом с именами Г. Бабефа, В.И. Ленина, Р. Люксембург, К. Маркса, П.Ж. Прудона. Разумеется, в большинстве случаев значение «третьей мировой теории» в мировой политико-философской традиции крайне гиперболизировано, однако это «самовключение» в мировую «левую мысль» представляет исключительный интерес для настоящего исследования.

Исследование проводилось и на основе анализа содержания газет и журналов, в разные годы издававшихся в Ливии и составивших третью группу источников. Кроме того, исследование затронуло и такие сегменты информационного пространства Ливии, как сеть Интернет и пресс-релизы народного бюро (посольства) СНЛАД в Москве. Среди ливийских официальных сайтов наибольший интерес представили http://www.algathafi.org (http://www.algathafi.org/), http://www.greenbookstudies.com (http://www.greenbookstudies.com/) и http://www.qadhafi.org (http://www.qadhafi.org/), на которых опубликованы многочисленные статьи и выступления М. Каддафи.

Анализ социально-политической концепции М. Каддафи в контексте «левой традиции», разумеется, потребовал обращения и к самому обширному и разноплановому кругу научной литературы.

Изучение идеологии «ливийского народовластия» вряд ли оказалось бы продуктивным без предварительного ознакомления с фундаментальными исследованиями, посвященными глобальным политологическим и социологическим вопросам. В этой связи в общетеоретическом плане для написания ряда разделов весьма полезными оказались выводы таких социологов, как М. Вебер, Э. Гелнер, А.А. Зиновьев, К. Манхейм, работы которых оказали ощутимое влияние на осмысление магистральных тенденций мифологизации общественного сознания в XX в.

Необходимость решения ключевых задач предлагаемого исследования потребовала проанализировать широкий круг работ, в которых изучались вопросы генезиса, становления и развития европейской и русской «левой мысли». Историография, посвященная этим проблемам обширна и многогранна. В то же время информация о «левых взглядах» зачастую подвержена существенным искажениям. Изобилие расходящихся точек зрения, а также многочисленные попытки реализации теорий на практике не давали «левым» идеологам возможности сконцентрироваться на всеобъемлющем исследовании спектра «левых взглядов». Отдельные попытки предпринимались П.А. Кропоткиным, Г. Лукачем, К. Марксом, Г.В. Плехановым, но они не были в полной мере реализованы и, что более важно, далеко не всегда были лишены апологетических обертонов. Это в полной мере отразилось и на историографии данного вопроса: в настоящее время существует множество узконаправленных работ по отдельным течениям «левой мысли», но фактически отсутствуют попытки анализа этого политического спектра в совокупности.

Среди относительно удачных опытов систематизации «левой мысли» в рамках научного исследования можно отметить такие коллективные монографии и сборники статей как «Левые в Европе XX века. Люди и идеи»; «Левый поворот и левые партии в странах Центральной и Восточной Европы»; «От абсолюта свободы к романтике равенства (из истории политической философии)», во многом содействовавшие оформлению понятийного аппарата этого исследования. Вместе с тем, и эти работы нельзя назвать полномасштабными исследованиями «левой мысли», поскольку в них анализируются конкретные пространственно-временные срезы процесса эволюции соответствующего спектра взглядов, не рассматривающегося во всем его историческом и идеологическом своеобразии.

Ощущение того, что научное исследование «левой мысли» как целостного спектра воззрений находится еще в начальной стадии, во многом определило и характер предлагаемой работы. В этой связи, анализ основных тенденций развития «левой мысли» проводился преимущественно с опорой на источники, а также узко специализированные исследования, в которых общие направления эволюции этого спектра взглядов рассматривались лишь фрагментарно.

Важной предпосылкой раскрытия избранной темы стал теоретический анализ специфики общественной трансформации в арабских странах, изучение региональных идеологических моделей и схем социально-политического устройства. В рамках этой работы оказалось необходимым обращение к трудам отечественных востоковедов, в которых рассматриваются общие проблемы социальнополитического развития региона в постколониальную эпоху. Для формирования понятийного аппарата и исследования подходов к изучению тенденций развития арабской общественно-политической мысли определенный интерес представили работы, в которых затронуты многие вопросы, смежные с тематикой данного исследования. Особое место в вырабатывании методологического подхода к исследованию принадлежит фундаментальным трудам советских и российских востоковедов Н.А. Иванова, Л.Н. Котлова, Р.Г. Ланды, З.И. Левина, Н.А. Симонии. Содержащиеся в их работах обобщающие положения, суждения концептуального характера и конкретные оценки послужили важными ориентирами при изучении социально-политических, культурных и идеологических реалий Ливии.

Период новейшей истории Ливии был достаточно глубоко изучен в отечественной и зарубежной литературе. Работами, представляющими важность для осмысления политической истории Ливии в XX в., являются исследования отечественных востоковедов Ф.А. Асадуллина, В.Л. Лаврентьева, Г.В. Мироновой, Н.И. Прошина, Г.И. Смирновой, С.А. Товмасяна. Из обобщающих трудов по истории Ливии, касающихся рассматриваемого периода, выделяются монографии А.З. Егорина «История Ливии. XX век», «Ливийская революция» и «Современная Ливия». В этих фундаментальных трудах, отличающихся объемным видением эпохи и имеющих солидную источниковую базу, подробно анализируются социально-экономические и политические изменения в Ливии после революции 1969 г.

Большой интерес представили и работы западных востоковедов – Дж. Бирмана, Д. Бланди и А. Лайсетта, Р. Ферст, Л. Харрис, Э.Э. Эванса-Причарда, посвященные анализу как джамахирийских преобразований, так и изучению более ранних этапов ливийской политической истории. Западная литература о Ливии, будучи наиболее многочисленной и значительной, в то же время очень разнообразна по политической направленности и реальному вкладу в изучение страны.

В процессе критического изучения отечественной и западной историографии обращает на себя внимание теоретический плюрализм в научных изысканиях, обусловивший широкую палитру авторских позиций и мировоззренческих оценок. Однако вопросы идеологии в этих работах зачастую затронуты лишь фрагментарно, а основной акцент делается на политической, экономической и культурной модернизации Ливии в XX в.

Тем не менее, среди трудов отечественных арабистов первостепенную важность для этой работы представили те из них, проблематика которых оказалась тесно связана с заявленной темой. Анализ джамахирийской идеологии стал объектом исследования диссертаций на соискание ученой степени кандидата исторических наук А.В. Германовича «Влияние научного социализма и традиционного мировоззрения на эволюцию социалистических концепций революционной демократии в арабских странах (на примере насеровского Египта, Ливии и Южного Йемена)» и А.Б. Подцероба «Третья мировая теория» М. Каддафи и попытки ее претворения в жизнь». Кроме того, необходимо выделить монографию «Третья всемирная теория М. Каддафи и практика политического и социально-экономического развития Ливии», написанную В.В. Вавиловым и В.Ю. Кукушкиным, а также работу А.Н. Козырина «Джамахирийская политическая концепция и государственный механизм Ливии». Многие факты, замечания и выводы, приведенные в этих исследованиях, способствовали осмыслению логики внутриполитических шагов ливийской элиты и были учтены при анализе концепции М. Каддафи. Вместе с тем, эти работы преимущественно посвящены не динамике развития идеологического курса М. Каддафи, а джамахирийской практике, опиравшейся на лозунги «Зеленой книги», тогда как анализ идеологии ведется в них в рамках советской научной традиции. Разумеется, подобный подход исключил попытки рассмотреть джамахирийскую идеологию в контексте «левой традиции». В этой связи представляется правомерным рассматривать эти исследования скорее как один из этапов отечественного осмысления ливийской проблематики.

Социально-политическая концепция М. Каддафи выступала в качестве объекта внимания и в более широких исследованиях, таких как «В поисках альтернативы. Арабские концепции путей развития» А.В. Малашенко, «Восток: идеи и идеологи» Л.Р. Полонской и А.Х. Вафы, «Мусульманские концепции в философии и политике (XIX–XX вв.)» М.Т. Степанянц. «Третья мировая теория» рассматривается в этих исследованиях в рамках арабской традиции, а истоки идеологии «народовластия» авторы видят в исламе, а также в племенной организации ливийского общества. Многие выводы, приведенные в этих работах, были учтены при написании настоящего исследования, но, вместе с тем, анализ концепции «ливийского народовластия» исключительно в контексте арабоисламской традиции не представляется правомерным, так как способствует складыванию стереотипа о М. Каддафи как о теоретике «исламского социализма».

Из литературы, изданной на Западе, для написания этого исследования наибольший интерес представляют такие работы, как «Ислам и третья мировая теория: религиозные воззрения Муаммара Каддафи» М.М. Айюба, «Ливийская революция: теория и практика» М. Звед-Кузинса, «Власть и концепция ливийской революции» Р. амбора, «Каддафи: теория и практика» М. Аль-Хаваза. В этих работах достойное освещение получили как многие аспекты «третьей мировой теории», так и политические процессы, происходившие в Ливии после революции 1969 г. Вместе с тем, эти исследования характеризует нарративный подход, абсолютизация конкретности и повествовательности, отсутствие стремления к генерализации, концептуальным обобщениям и компаративизму. Концепция М. Каддафи не рассматривается в спектре «левой» политикофилософской традиции, а анализируется исключительно в контексте арабо-исламской культуры. Кроме того, большинство этих работ были написаны в эпоху противостояния двух глобальных идеологических блоков, что отразилось на многих выводах и заключениях, не свободных от политической конъюнктуры. С учетом этой тенденции многие работы, опубликованные на Западе, требуют внимательного критического прочтения. Вместе с тем, они содержат значительное количество фактов и информации, оказавшейся полезной для этого исследования.

Особого внимания заслуживают статьи западного исследователя арабского происхождения С.Г. Хаджара, которые отличает стремление сопоставить «третью мировую теорию» с иными политическими концепциями, а именно: доктринами К. Маркса и Ж.Ж. Руссо. С.Г. Хаджар приходит к выводу, что многие положения «третьей мировой теории» не оригинальны, а являются реинтерпретацией более ранних политических учений. Эти заключения представляют несомненный интерес для настоящего исследования, но, вместе с тем, необходимо отметить, что работы С.Г. Хаджара также отличает узкоспециализированная тематика, сопоставление лишь отдельных положений «Зеленой книги» с тезисами европейских философов, отсутствие комплексного подхода к проблеме становления джамахирийской идеологии.

К настоящему времени изучение идеологических и политических процессов в Ливии второй половины XX в. достигло в российской и мировой ориенталистике довольно высокого уровня. Фактический материал и аналитические выводы, содержащиеся в вышеперечисленных работах отечественных и зарубежных исследователей, значительно расширяют представления о тенденциях общественно-политического развития Ливии после 1969 г. и особенностях влияния идеологии «ливийского народовластия» на модернизационные процессы. В силу этого изучение и систематизация данных научной литературы оказали большую помощь для осмысления идейной эволюции воззрений М. Каддафи.

Вместе с тем, концентрация внимания большинства ученых, работающих на ливийском материале, на социально-экономических преобразованиях в СНЛАД и акцент на практической стороне мо-дернизационных программ вызвали необходимость углубленного изучения трансформации идеологических установок «ливийского народовластия» в процессе становления и укрепления джамахирийской политической системы. Такие два аспекта, как концепция М. Каддафи и «левая традиция», практически не рассматривались в тесной взаимосвязи. Но между тем, лозунг приверженности «левым» ценностям десятки лет оставался важнейшим составным элементом официальной идеологии СНЛАД и активно использовался ливийским руководством в процессе созидания многоярусной и дифференцированной в функциональном отношении системы политических институтов Джамахирии. Радикальные перемены в идеологическом курсе, фактически предопределившие отказ от «левых» лозунгов, произошли лишь в 2003 г., ставшем верхним хронологическим пределом для истории оформления «левого спектра» в кад-дафиевской Джамахирии. Поэтому многоаспектное исследование официальной идеологии СНЛАД, в фундамент которой были заложены положения «третьей мировой теории» М. Каддафи, изучение реальных механизмов джамахирийской политической системы, а также выявление основных тенденций исторической трансформации спектра «левых взглядов» могут создать условия для всестороннего понимания особенностей эволюции идеологических доктрин и позволяют уяснить ряд фундаментальных закономерностей политического развития в XX в.

Глава 1

«Левые взгляды» в политико-философских доктринах XIX–XX вв.: генезис, эволюция, делегитимация

Спектр «левых взглядов» разнообразен и многовариантен: идеи, доктрины и концепции, объединенные этим направлением мысли, возникали в разные исторические эпохи и в самых несхожих средах. Но и причины генерации «левых взглядов» также были многообразны, варьируясь в зависимости от социально-политического контекста. Необозримая на первый взгляд многозначность самого понятия создает масштабное полотно, на котором совершенно разные стадии в истории значения этого термина предстают в сложном взаимопереплетении. Роль идеологической «матрицы» в развитии «левой мысли», благодаря которой соответствующие теории и возможности ориентации сохранили свое значение, безусловно, сыграла Западная Европа. Однако очевидно, что «левые взгляды» появились в определенных исторических условиях на основе интеллектуального наследия предшествующих эпох и развивались по специфическим законам, которые, тем не менее, не могли стать универсальными в общепланетарном масштабе. Поэтому, по мере распространения «левых идей», стала четко вырисовываться тенденция к их национальной трансформации. Со временем становилось все труднее говорить о «левой» политико-философской традиции без привязки к какому-то конкретному месту и времени.

Пространственно-временная относительность ряда категорий, углубив внутреннюю неоднородность «левых сил», сохранила, тем не менее, теоретическую обособленность «левой мысли» от консервативных и либеральных воззрений. Вместе с тем, восприятие «левых взглядов» как единой традиции не снимает необходимости дифференцированной оценки различных направлений этого пласта политической мысли. В этом исследовании, во многом направленном и на выявление исторического непостоянства категорий и терминов, составлявших понятийный аппарат «левых», речь не идет о полном охвате проблем, связанных со становлением и эволюцией соответствующего пласта мысли. Главной целью этой работы является расстановка смысловых акцентов – исследование магистральных, не нарушенных историческим и геополитическим контекстом тенденций развития этих социальных доктрин, и выявление наиболее значимых направлений «левого спектра».

Приоритетное внимание в этом исследовании уделяется процессу эволюции теоретических установок «левых» идеологов, но вместе с тем в отрыве от практической деятельности тех или иных представителей «левого движения» отдельные стороны их теорий не могут быть освещены, так как некоторые идеологи были в большей степени практиками, чем теоретиками. Кроме того, «левые взгляды» получили широкое распространение именно благодаря активным попыткам реализации социалистических установок на практике, а менявшийся социально-политический контекст постоянно вносил серьезные коррективы в теоретические установки, порой радикально трансформируя их. Мышление и бытие в доктринах «левых» теоретиков не просто отображали друг друга, а представляли собой моменты одного и того же реального исторического процесса. Поэтому для осмысления диалектики развития «левых взглядов» представляется важным уделить внимание в первую очередь политическому и идеологическому аспектам этой эволюции, а не концептуальному анализу сочинений «левых» теоретиков.

Тем не менее, формулировка и систематизация теоретических представлений «левых» принадлежала, как правило, отдельным личностям. В этой работе отбор тех или иных теоретиков (так же, как и выбор тех или иных событий политической истории), хотя и может выглядеть до некоторой степени произвольным, вместе с тем, позволит выявить основные тенденции развития «левой мысли». Сразу хотелось бы оговориться, что этот анализ не лишен субъективизма в силу того, что в рамках заявленной темы представляется рациональным подробнее остановиться не на реформистских, а на революционных установках «левых» философов. Аналогичным образом и при исследовании тех или иных событий политической истории, в одном случае необходимо отразить тот или иной этап, ставший решающим моментом в развитии «левого движения», а в другом – фиксировать некие «маргинальные» явления, позволяющие более четко охарактеризовать глобальные вехи в эволюции «левой мысли» и реконструировать единство стилей мышления «левых» теоретиков.

Общее представление о «левой мысли» как о цельном идейном спектре может быть дано исключительно во временном потоке. Эволюция «левой мысли» – сложный, неоднозначный и противоречивый процесс, связанный с адаптацией теоретических установок к изменяющимся историческим условиям. В контексте этого исследования при анализе идейной эволюции «левого спектра» в Европе, России и на Арабском Востоке, несмотря на хронологическую форму изложения материала, основной интерес направлен, однако, не на освещение истории оформления соответствующего пласта мысли, а на иллюстрацию многовариантности воплощения этих идей, изучение прямого и опосредованного воздействия конкретных социально-политических изменений на теоретические разработки «левых» и постоянной взаимосвязи фундаментальных проблем «левой философии» с тем бытийным основанием, которое определяло ее ключевые вопросы.

1. «Левые взгляды» в европейской философской традиции: становление и развитие

Точкой отсчета разделения политических взглядов на «правые» и «левые» принято считать годы, непосредственно предшествовавшие Французской революции. Эти термины первоначально имели буквальный смысл. В Генеральных штатах, созванных в 1789 г., на левых от короля скамьях сидели представители третьего сословия – сторонники социальной реорганизации, а справа – монархисты. Тот же принцип сохранился и на заседаниях Конвента времен Французской революции, где левую сторону занимали приверженцы социального равенства. В дальнейшем эта тенденция к поляризации взглядов стала все больше прослеживаться в политической мысли: различные стили мышления развивались в центробежных направлениях. Со временем левыми стали именовать социалистов, противников частной собственности и сторонников радикального преобразования государственного устройства, а правыми – консерваторов, ревнителей традиций абсолютистского государства. В центре же оказались либералы – поборники частной собственности и парламентской демократии.

Для осмысления факта оформления «левых взглядов» необходим и анализ исторического контекста их появления и развития. К началу XIX в. политико-правовые доктрины либерализма, базировавшиеся на наследии французского просвещения, стали утрачивать свой революционный пафос. Сложившиеся в противоборстве с консервативным мировоззрением, эти убеждения, опиравшиеся на политэкономию классической школы, сформировали новые властвующие элиты, новое политическое сознание, постепенно вырождавшееся в либеральный консерватизм. Этическое обоснование необходимости реализации либеральных взглядов, все больше вытеснялось политическим прагматизмом и принципами экономической эффективности. Период начала XIX в. отличался существенными изменениями в экономическом развитии европейских стран, инициировавшими формирование индустриального общества, переворот в промышленности, и как следствие – урбанизацию и внедрение наемного труда, вызвавшие радикальные общественные преобразования. Развитие рыночных отношений разрушало формировавшиеся на протяжении столетий традиционные социально-политические институты, в первую очередь, сельскую общину.

Политические теории «левых» возникли как резкое неприятие доктрин либерализма, рассматривавшегося, прежде всего, в качестве основной идеологической составляющей формировавшейся капиталистической системы. Взгляды либералов и их реализация в политике колониализма и индустриализации стали подвергаться жесткой критике со стороны приверженцев зарождавшейся «левой мысли», провозгласивших социальное равенство и интернационализм. В итоге возникли новые модели политического устройства, предлагавшие иные пути политической модернизации. Французская революция дала резкий импульс этим воззрениям, а идеи, в дальнейшем составившие фундамент «левых ценностей», были впервые озвучены. Родиной «левой мысли» принято считать Францию, однако в первой половине XIX в. эти идеи за несколько десятков лет сумели распространиться по всей Европе.

Начало нового столетия характеризовалось попыткой объяснить вселенную и все явления мира при помощи естественнонаучного метода. Это была эпоха расцвета точных наук, рождения нового мировоззрения. В европейской философии также происходила переоценка ценностей, рождались новые теории и целые школы, видоизменилась и проблематика художественной литературы. «Левая мысль» в собственном смысле этого словосочетания возникала как раз в этот исторический период, оформляясь в спектр взглядов, представленных в научных трактатах, философских и исторических трудах, публицистических статьях и художественных романах.

Попытка фиксировать в историческом потоке зарождение какого-либо направления мысли или политического движения всегда связана с риском и означает пренебрежение предшественниками этого движения. Действительно, предпосылки появления этих воззрений можно обнаружить в политическом радикализме Ж.Ж. Руссо, утопиях Т. Кампанеллы и Т. Мора, теоретических построениях Л.М. Дешана, Ж. Мелье, Морелли и др.[3 - Впрочем, ряд теоретиков (например, П.А. Кропоткин) считают, что «протолевые взгляды» формировались еще в древности, и их элементы можно обнаружить, в частности, у ряда древнегреческих и древнекитайских философов (см. Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М., 1990).], но политико-философские модели социалистов XIX в., при всем многообразии их взглядов, существенно отличались от предшествовавших «протосоциалистических» концепций по своей методологии, содержанию и программным требованиям. Это были первые попытки создания цельных доктрин и общественных систем из разрозненных социалистических идей. Да и само слово «социализм» (от лат. зоеЫщ – общественный) вошло в употребление в Европе только в начале XIX в.[4 - В 1834 г. христианский социалист П. Леру в противовес либеральному индивидуализму впервые употребил термин «социализм».]Стимулом к возникновению этих теорий было резкое имущественное расслоение общества и ухудшение положения наемных рабочих в результате промышленного переворота, экономических кризисов и безработицы.

Оформление «левого спектра» европейской политической мысли в первой половине XIX в.: полемика с консерватизмом и либерализмом

Первыми попытками систематизации «левых взглядов» стали труды англичан У. Годвина, Р. Оуэна и французов А.К. Сен-Симона, Ш. Фурье. В своих работах эти теоретики подвергли критике современные им способы производства и распределения, форсированную индустриализацию и разрушение общинного землевладения. Политическая мысль этих теоретиков в целом характеризовалась стремлением, не уничтожая капиталистического строя, постепенно видоизменять его путем формирования ассоциаций, основанных на социалистических принципах, все они были сторонниками мирной пропаганды. В 40-е гг. XIX в. своеобразным «преемником» этого направления стал получивший распространение во Франции легальный социализм, одним из представителей которого выступил историк Л. Блан. В то же время следует назвать Г. Бабефа и О. Бланки, выступивших родоначальниками теории и практики революционного заговора, конспиративно-заговорщицких форм подготовки государственного переворота с целью установления революционной диктатуры. Философами, подвергнувшими резкой критике и рыночную экономику, и государственный контроль над производством, стали теоретики анархизма француз П.Ж. Прудон и немец М. Штирнер.

При всем разнообразии «левых взглядов» первой половины XIX в. можно, тем не менее, выделить их очевидные общие черты. Подавляющее большинство мыслителей были социалистами и в той или иной форме порицали развивавшиеся капиталистические отношения и наемный труд, подвергая критике политэкономию классической школы (в первую очередь труды Д. Рикардо и А. Смита) и политико-правовые доктрины консерватизма и либерализма[5 - Однако «левые взгляды» неправомерно считать синонимом термина «социализм». Условно говоря, на этом историческом этапе все социалисты были «левыми», но не все «левые» считали себя социалистами (например – М. Штирнер, выдвигавший несоциалистические альтернативы либерализму).]. Многие придавали большое значение промышленному перевороту, однако, предлагая иные методы политической модернизации, подчеркивали, что внедрение машин в производство создало совершенно новое общество и подготовило условия перехода к строю коммун (ассоциаций), преобразования экономических отношений с целью уничтожения социальных противоречий и установления имущественного равенства (требование равенства переставало ограничиваться областью политических прав). Теории Э. Кабэ, Р. Оуэна, П.Ж. Прудона и А.К. Сен-Симона были основаны на идее развития экономики, становления нового промышленного общества – общества производительных ассоциаций.

В этот исторический период появились принципы распределения благ по труду и по потребностям; идея бесклассового общества; определение роли пролетариата; тезис о необходимости децентрализации производства; принцип самоуправления; осуждение разобщенности наций и интернационализм – идеи в дальнейшем воспринятые большинством «левых» идеологов. В то же время у многих мыслителей стали заметны разные представления об идеалах и способах их достижения, и уже на этом этапе определились противоречивые, порой прямо противоположные взгляды.

Так, например, социалисты разделились на приверженцев мирных методов социально-политических преобразований и сторонников революции. Среди сторонников мирной пропаганды выделилось движение, в дальнейшем получившее название реформизма, выступившее за государственные реформы, осуществляемые правительством, в качестве единственного средства на пути построения социалистического общества. Это направление получило широкую поддержку и одновременно подверглось нападкам со стороны многих «левых». «Можно ли бессмыслицу реформировать так, чтобы она обрела смысл или следует просто отказаться от нее?»[6 - Штирнер М. Единственный и его собственность. СПб., 2001, с. 279.] – этот тезис М. Штирнера предвосхитил многие разногласия в «левом лагере». В этот же исторический период прослеживалось четкое разделение на государственников и анархистов, и, как следствие этого, на централистов и федералистов, разделение так и не нашедшее компромисса за всю историю развития «левой мысли».

Не проявлялось единства и в вопросах, касавшихся религии. Одни философы видели в религии исходные положения этики и морали и отводили ей значительную роль в формировании нового общества (появились христианские социалисты. Ф.Ж. Бюше, Ф.Р. Ламенне и П. Леру), другие считали ее неотъемлемым атрибутом реакции и помехой научному прогрессу. Вопрос о собственности на этом историческом этапе также не оказывался решенным. Многие выступали за отмену лишь крупных форм частной собственности и за имущественное равенство (А.К. Сен-Симон, П.Ж. Прудон), а некоторые вообще не подвергали критике институт собственности (Ш. Фурье, М. Штирнер).

Позднее К. Маркс объединил большинство этих философов в одну группу, назвав их учения «утопическим социализмом». Не в последнюю очередь К. Марксу это требовалось для легитимации собственной концепции, которую он представил как «научный социализм». Тем не менее, во всем «левом движении» начала XIX в. твердо обозначилась тенденция поиска закономерностей общественного развития, научного осмысления промышленного переворота и стремления создать социальную науку, более того, можно с уверенностью сказать, что научные основы социализма были заложены именно в этот исторический период[7 - Например, А.К. Сен-Симона, рассматривавшего прогресс науки как движущую силу исторического развития, принято считать одним из основоположников сциентизма, а П.Ж. Прудон еще до появления марксизма определял свое учение термином «научный социализм» (см. Прудон П.Ж. Что такое собственность? М., 1998, с. 194).].

Что действительно отличало этих мыслителей от последующих идеологов «левого движения» – это то, что они даже в теории не указывали на необходимость создания массовой организации для противостояния капитализму. Вместе с тем, взаимовлияние теории и практики уже на этапе становления «левых» доктрин становилось определяющим для оформления соответствующего комплекса взглядов. Поэтому «левые взгляды», выкристаллизовываясь в среде интеллектуальной элиты, уже в этот период неизбежно начали получать определенный общественный резонанс и утрачивали свой «эзотерический» характер. Число социальных слоев, из которых рекрутировались носители «левых взглядов», стремительно росло, и эти идеи оказывали непосредственное воздействие на зарождение рабочего движения в Европе начала XIX в.

«Левые взгляды» во второй половине XIX в.: взаимодействие теории и практики

Европейская «левая мысль» второй половины XIX в. характеризовалась стремлением ее идеологов создать политические теории, максимально приспособленные для эффективной реализации на практике. В этот период развитие промышленного капитализма вело к росту численности и организованности класса наемных рабочих. Ряд влиятельных публицистов и теоретиков притязали на выражение и защиту интересов этого класса; на основе этих притязаний складывались доктрины, программная часть которых предусматривала коренное изменение общественного устройства; пролетариат в доктринах европейских «левых» постепенно превращался в основного субъекта революционного процесса; в связи с развитием рабочего движения по всей Европе зазвучали призывы к созданию массовой политической организации. Одним из первых с такими идеями выступил Ф. Лассаль, родоначальник германской социал-демократии, создавший в 1863 г. «Всеобщий германский рабочий союз».

В 40-е гг. XIX в. в Европе широко распространилась философия Г. Гегеля, последователи которого разделились на «правых» и «левых» гегельянцев. «Левые» видели центр учения этого философа в изменчивости форм общественной жизни, что подтверждало их революционные взгляды и восприятие современной им эпохи как отживающей. Среди «левых» гегельянцев можно выделить в первую очередь Б. Бауэра, К. Маркса, М. Штирнера, Ф. Энгельса.

Особую нишу в «левой» философской традиции, несомненно, заняли труды К. Маркса. Обозначив свою теорию термином коммунизм, он стал первым «левым» мыслителем, попытавшимся создать цельную идеологическую систему, объяснявшую развитие общественной жизни во всех ее проявлениях. Учение К. Маркса, представленное как «научный социализм», отличала попытка синтеза предшествовавших концепций и включения их в логически связанную доктрину. Основными положениями теории К. Маркса стали учение о смене общественно-экономических формаций и прогрессе – исторический материализм (переработанная теория Г. Гегеля о диалектическом развитии, перенесенная в сферу экономики и социологии); тезис о базисе (совокупности производственных отношений) и надстройке (совокупности идеологических отношений и взглядов); положения о классовой сущности государства и права, классовой борьбе и социальной революции, в результате которых одна общественно-экономическая формация сменяется другой, – социальная революция, по мнению К. Маркса, должна была произойти в момент, когда постоянно развивающиеся производительные силы придут в противоречие, в конфликт с устаревшей системой производственных отношений (базисом общества). Единственным способом разрешения противоречий между растущими производительными силами и тормозящими их рост капиталистическими производственными отношениями, в соответствии с теорией К. Маркса, являлось выступление пролетариата – класса, который путем социальной революции должен захватить власть и при помощи своего авангарда установить временную форму государственности (диктатуру пролетариата), позволяющую осуществить переход от капитализма к социализму и коммунизму – строю, при котором должно произойти отмирание института государства.

К. Марксу принадлежал фундаментальный тезис о диалектическом взаимодействии теории и практики. Согласно учению К. Маркса, революционная теория могла представлять собой исключительно функцию становления. Тем самым, К. Маркс отказывался от точного определения цели: «Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразовываться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние. Условия этого движения порождены имеющейся теперь налицо предпосылкой»[8 - Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. // Сочинения. Издание второе. М., 1958–1965, Т. 3, с. 34.]. К. Маркс стремился создать отличавшуюся исключительным динамизмом и действенностью теорию, которая могла бы быть наиболее эффективно осуществлена на практике[9 - Это было четко сформулировано в одном из афоризмов в «Тезисах о Фейербахе»: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» (Маркс К. Тезисы о Фейербахе. // Маркс К., Энгельс – ., Сочинения. Издание второе. М., 19581965, Т. 3, с. 4).], поэтому, например, он считал, что многие средства борьбы с властью капитала могут оказаться успешными только в совокупности, и выступал как за легальные средства борьбы (захват рабочими партиями власти в парламенте), так и за нелегальные (социальную революцию).

Учение К. Маркса оказало колоссальное влияние на дальнейшее развитие «левой мысли», стало источником множества споров, средством укрепления авторитета и даже предметом политических обвинений. Марксистами стали называть себя самые разные представители социалистических взглядов, а приятие как легальных, так и нелегальных методов политической борьбы способствовало равному распространению теории К. Маркса и в среде радикалов, и в среде реформистов.

Радикальное неприятие иных концепций социализма и глубокие философские расхождения со многими «левыми» теоретиками не стали для К. Маркса (интернационалиста, убежденного в невозможности построения социализма в отдельно взятой стране) препятствием в попытках поиска компромисса с целью создания массового международного рабочего объединения. «Международное товарищество рабочих» (Первый Интернационал) – организация, основанная в 1864 г. в Лондоне, стала первым опытом коалиции «левых сил» Европы: анархистов, бланкистов, лассальянцев, марксистов, оуэенистов, сен-симонистов и др. Организация образовалась на федеративной основе, а ее «Манифест» был составлен К. Марксом. Первый Интернационал, несомненно, сыграл значительную роль в распространении «левых политических взглядов». Его секции возникли во многих странах и активно способствовали развитию массового рабочего движения во второй половине XIX в. Но в 1872 г. противоречия между сторонниками К. Маркса и М.А. Бакунина привели к расколу Первого Интернационала. М.А. Бакунин основал свой собственный антиавторитарный («анархистский») Интернационал, а «Международное товарищество рабочих» с 1872 г. фактически стало придерживаться марксистского политического курса и просуществовало до 1876 г. Бакунинский

Интернационал продолжал свою автономную деятельность до 1880 г. Распад «Международного товарищества рабочих» заложил «традицию» одновременного сосуществования нескольких массовых интернациональных «левых» организаций.

Разработку основных принципов государственного социализма продолжил Ф. Энгельс, ближайший сподвижник и соавтор К. Маркса. Однако Ф. Энгельс скорее стремился «достроить» марксизм, а не развить его: в первую очередь сделать диалектический материализм универсальным методом гносеологии и придать учению К. Маркса вид законченной идеологической концепции – «научного коммунизма» («единственного научного социализма, который когда-либо существовал»)[10 - Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии. // Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. М., 1955, Т. 1, с. 605.]. В ряде своих произведений в строго систематизированной, зачастую тезисной форме теоретических обобщений он попытался изложить марксизм как цельное мировоззрение, что способствовало превращению этого учения в признанную политическую силу. При участии Ф. Энгельса, убежденного в необходимости социальных преобразований во всех странах Европы, в 1889 г. был создан Второй Интернационал. Борясь за гегемонию идеологии «научного коммунизма» и превращения его в официальную доктрину рабочих партий Европы, Ф. Энгельс предпринял немалые усилия для того, чтобы инициатива созыва международного конгресса оказалась в руках марксистов, в противовес анархистским и реформистским (соответственно крайне «левым» и крайне «правым») течениям социалистических сил.

Однако реформистские установки в «левом движении» в конце XIX в. стали своеобразной тенденцией в эволюции взглядов ряда идеологов. Среди первых реформистов, помимо Л. Блана и Ф. Лассаля, можно выделить французского историка Ж. Жореса, с 1893 г. примкнувшего к группе умеренных социалистов. Одним из основных тезисов реформистов был принцип сотрудничества пролетариата с буржуазией, одобрительное отношение к вступлению социалистов в правительство[11 - Первый случай такого рода – вступление А. Мильерана в правительство Р. Вальдека-Руссо, резко осужденное на конгрессе Второго Интернационала. Подобная деятельность в дальнейшем подвергалась жесткой критике со стороны революционно настроенных «левых» какмильеранизм и министериализм.]. Несмотря на неприятие революционных установок, принадлежность реформистов к «левым» характеризовало негативное отношение к политике милитаризма и колониализма, а также серьезное внимание к проблемам социальной дифференциации, поощрение профсоюзов. Но фактически, в реформизме Жореса, в идее постепенной трансформации капитализма в социализм, прослеживался отход ряда социалистов от революционных принципов, развитый в концепциях катедер-социализма[12 - Катедер-социализм (нем. kathedersozialismus, от katheder – кафедра) – реформистское направление, выступавшее за пропаганду социализма с университетских кафедр. Основные представители – Г. Шмоллер, Л. Брентано.], поссибилизма[13 - Поссибилизм – течение в международном социалистическом движении начала XX в., следовавшее политике «врастания» капитализма в социализм путем мирных реформ (политике возможного – от фр. la politique des possibilitеs). Основные теоретики – П. Брусс, Б. Малон.] и прочих теориях, приведших к эклектике «левых» установок с «центристскими» и «правыми».

В дальнейшем яркими представителями реформизма в европейском «левом движении» стали Э. Бернштейн и К. Каутский[14 - На раннем этапе развития оппортунистических «левых» течений К. Каутский наряду с Г.В. Плехановым и Р. Люксембург являлся одним из наиболее серьезных критиков бернштейнианства, лишь позднее примкнув к Э. Бернштейну по ряду позиций и даже назвав его своим учителем.]. Э. Бернштейн выдвинул концепцию ревизионизма, а К. Каутский создал теорию ультраимпериализма. Эти доктрины сводились к доказательству неприемлемости революционных установок в новых исторических условиях модификации экономического развития капиталистической системы, в которых социализм мог быть осуществим лишь мирным путем постепенной и естественной трансформации политических институтов, а единственным средством реализации социалистических принципов призвано было стать всеобщее избирательное право и борьба за места в парламенте. Эти разновидности реформизма, стремившиеся приспособить «левые ценности» к существовавшим политическим условиям[15 - Отсюда и термин оппортунизм – приспособленчество, соглашательство (фр. оpportunisme, от лат. opportunus – выгодный, удобный).], отличала от других умеренных теорий (лассальянства, социализма Ж. Жореса) опора на экономические принципы марксизма. Они не отказывались от ряда основополагающих тезисов К. Маркса, подчеркивая, что критикуют теорию изнутри, приспосабливая к новым экономическим условиям, в которых классовая борьба не исчезла, но приняла иные формы.