А вокруг девчат дух терпкий и томный.
И говорит Владимир Ячейченко:
– Товарищи! Давайте лучше вместо «молодой и резвой» я вам про молодую про гвардию расскажу.
И села Мотря рядом с Владимиром Ячейченко, и наклонилась к его кожаной куртке (а на куртке «КИМ»), и говорит голосом нежным:
– Расскажи, Володя.
И начал Владимир Ячейченко:
– Товарищи! Молодая юношеская гвардия идет старшим на смену… Отодвинься, Мотренька!
– Чего бы я отодвигалась? Так хорошо, когда близко. Хи-хи!
– Так вот, товарищи. Наша молодая гвардия… Не щекочи, Мотренька!
– Хи-хи. Щекотки боишься? Значит, ревнивый?
– Так вот, товарищи! Наша молодежь… Ой, Мотря, не напирай. Я тоже напереть могу.
– А ну, как ты можешь?
Эпилог
Не выдержал Владимир Ячейченко провокации из Мотриной молодой груди…
Мораль
Держись, хлопцы, охватывая посиделки.
1925
«Долой стыд!»
На черном рабочем пути жизни нашей будничной, в неоглядной степи работы непочатой, среди труда, труда, труда, среди труда, который пластами-великанами закутал нас со всех сторон, послала нам судьба пышный цветок, взлелеянный буйным разумом человеческим…
И величается тот цветок пышный:
Товарищество «Долой стыд!»
В городах Союза великого выходят на улицу люди голые, фиговыми листочками прикрыв свой «стыд», и шпацируют по улицам на радость и рабочих, и крестьян, и советских служащих, а больше всего на радость детства и юношества беспризорного…
Какое прекрасное зрелище!
Стройные, как серны, красивые, как Аполлоны Бельведерские, обворожительные, как Венеры Милосские, они лучом тела белого разрезают нашу будничную мглу…
Какая прекрасная идея!
И какая не прекрасная милиция!
Арестовывает…
Почему, дозвольте ее (милицию) спросить?
Какие тут для милиции привилегии?
Почему милиция, забрав очаровательных молодых людей в район, может ими любоваться, а мы, обыватели, нет?
Несправедливо…
Дело это следует так поставить, чтоб всем видно было.
………………………………………………………….
Прекрасная идея!
Я представляю благословенный час, когда она, идея эта, распространится…
Товарищество «Долой стыд!» зарегистрировано в Главкооперкоме!
Идете вы на службу…
А впереди вас и позади вас, и сбоку скачут стройные обнаженные фигуры.
Вот несется, например, главный бухгалтер из Лебедытреста с тридцатипятилетним стажем (бухгалтер, а не трест со стажем).
У него солидный фиговый лист, толстый и отглаженный, каковой и надлежит иметь солидному человеку, получающему спецставку…
А вот регистраторша из ВУЦИКа, у нее тоненький кленовый листочек бантиком, а около пупка черненькая мушка… Она кокетничает… То поднимет листочек, то опустит… А сама вся радость, вся искра…
Бурсацким спуском плывет на базар Федора Силовна. Она маслом торгует. Ей ни один фиговый лист не подходит. У нее преогромный лист-комбинация: половина из лопуха, половина из капусты. И этой комбинации не хватает. Остальное она грациозно прикрывает сковородкой.
Вот по улице Либкнехта катится репортер. Он торопится на интервью и забыл прицепить фиговый листочек… Прикрывается портфелем…
– Вы ж, товарищ, хоть портфелем не размахивайте!
…………………………………………………………
Прекрасная идея!
Только зимой придется в гололед тротуар песком посыпать…
А то, случаем, как поскользнешься на Университетской горке, как двинешь анфасом вниз по лестнице, тогда и впрямь выйдет: «Долой стыд!».
Сотрешь все начисто!
1924