Смерч

Пока Ахмед-паша пытался познакомиться с прибывшими, Кёсем пристально рассматривала Розанду. Ей, пожизненно прописанной в гареме, не надо было объяснять, какие чувства охватили великого визиря при виде юной красавицы, что для женщины, в чьём сердце он в настоящее время занимал определённое место, было крайне неприятно. Не прошло и трёх минут, как могущественная Валиде-султан уже представляла, как в Босфоре тонет мешок с упакованной в него балканской красавицей.

– Так что же твоя воспитанница настолько бездарна, что не могла освоить нескольких фраз, чтобы назвать себя?

– Что вы, что вы! Она очень способная барышня. – Ягмур торопливо стала перечислять достоинства Розанды, которая молча смотрела в лицо визирю. – Для своих лет она очень образованная.

– Своих лет, – ухмыльнулся Ахмед – паша. – И сколько же ей?

– Декаекси хрониа… – Розанда впервые открыла свои уста.

– Оха!! Шестнадцать! – трудно было сказать, чем сильнее был потрясён Ахмед-паша – возрастом девушки или самим ответом. – Ты говоришь по-гречески?

– Да, да! – Ягмур принялась энергично кивать головой. – Княжна помимо родного языка знает греческий, латынь и церковнославянский, и кроме того много наук превзошла…

Ахмед-паша, всё ещё находясь под впечатлением, вдруг подумал о проницательности девушки. Ведь она могла промолчать в надежде на переводчика или заговорить на любом из упомянутых Ягмур языков, но она выбрала греческий, как будто знала, что великий визирь – грек по происхождению и в течение многих лет был камакамом[30 - Камакам (тур.) – представитель султана.] в Афинах.

Воодушевлённый визирь заговорил с девушкой на греческом, который, как оказалось, она знала вполне сносно.

Предполагая, что перед нею стоит будущая наложница, Валиде-султан вспомнила, как в пятнадцать лет она оказалась в гареме султана, какой путь пришлось ей пройти, и вдруг ей стало жаль эту хрупкую, чистую девушку. Что её привело сюда? Как сложится её судьба в этом не очень весёлом месте?

Неожиданно Кёсем почувствовала, что она что-то пропустила. Да, она не обратила внимания на что-то важное. Что же это было? В то время пока она наблюдала за тем, как Ахмед-паша поедал глазами собеседницу, что-то прозвучало. Неожиданно бриллиант, сверкнувший на шее юной гостьи, напомнил Валиде-султан, что сопровождавшая Розанду Ягмур назвала её княжной!

Бесцеремонно прервав Ахмеда-пашу, увлечённо беседующего с девушкой, Кёсем строго спросила:

– Кто она?

– Дочь правителя Молдавского княжества Василия Лупу. Младшая дочь.

Кёсем внимательно посмотрела на молдавскую княжну. Розанда спокойно смотрела в глаза властной турчанки. «Или смелая, или глупая, она не понимает, куда попала и с кем разговаривает», – подумала Кёсем, а вслух спросила:

– Как она здесь оказалась?

– Я ещё месяц назад отправил в Яссы фирман о том, чтобы князь Лупу прислал заложника. Вот он и прислал…

Кёсем всё больше проникалась симпатией к девушке, как оказалось, заложнице.

– Почему он отправил младшую дочь?

– У него, кроме этой девочки, никого более нет. Был сын, но он умер. Старшую свою дочь Лупу выдал замуж за литовского князя Радзивилла, что, собственно говоря, и является основанием для заложничества. Этот брак не что иное, как его очевидная попытка сблизить Молдавское княжество с Речью Посполитой, в частности с могущественными литовскими династиями. Можем ли мы не реагировать, когда наш вассал постепенно выходит из-под нашего влияния? Последствия могут быть крайне неожиданными и неприятными. Заложник в подобной ситуации – самое верное средство.

Кёсем подошла к Розанде, взяла в руку шитый золотом рукав и, рассматривая затейливый орнамент, тихо спросила:

– Ты не боишься?

Ягмур перевела, и в ответ прозвучало:

– Заложница не наложница. Я так понимаю.

Пережив за свою долгую жизнь несколько дворцовых переворотов, будучи организатором сотен интриг, участвуя в мелких и больших заговорах, Валиде-султан никогда бы не подумала, что в её давно очерствевшем сердце вдруг шевельнётся чувство материнской нежности к совершенно незнакомой, чужой по религии, культуре и языку девушке, ничем, по сути, не отличающейся от нескольких сотен бездельниц, прожигающих свои годы в гареме в надежде, что через год или несколько лет на них снизойдёт божья милость и их осчастливит своим вниманием султан.

– Ты необыкновенно смелая девушка.

Ответ, прозвучавший через услужливо трясущуюся Ягмур, убедил Кёсем, что перед ней действительно незаурядная девушка:

– У нас «необыкновенными» считают только трусов, – спокойно ответила Розанда. – Все остальные честные и нормальные, а нормальному и честному бояться нечего.

«Боже, как ты наивна и чиста», – подумала Валиде-султан и добавила:

– Аферин… Кьямам[31 - Молодец… Я не обижу тебя.].

* * *

Это был странный период в жизни Османской империи: время влияния случайных людей, фавориток ненормального, объятого похотью султана. Кёсем с досадой следила за тем, как наглые безродные девицы верховодят уже не только в гареме, но и при дворе.

Согласно специфическому вкусу полоумного султана, которого безумно возбуждали тучные женщины, всех невольниц, обладающих выдающимися габаритами, было приказано привозить в гарем, где им полагалось вести малоподвижный образ жизни и съедать большое количество сладостей. В результате гарем Топкапы был переполнен толстыми, бесформенными наложницами, вес которых варьировался от 115 до 220 килограммов.

Любимой наложницей и сводней Ибрагима была внушительная дама весом около 230 килограммов по имени Шекер Пара, которую он ласково называл «Сахарный кубик». Этот «кубик» то и дело оказывался замешан в различного рода интригах гарема, чем постоянно раздражал Валиде-султан, оставаясь недосягаемым для неё.

Появление во дворце молдавской княжны серьёзно озадачило Кёсем. Никто не мог сказать, как долго будет оставаться в заложниках юная Розанда, но оставлять девушку без присмотра Валиде, решившая стать её покровительницей, не хотела.

– Какое время ты собираешься держать её в заложниках? – стремясь оградить от «прелестей» дворцовой жизни юную княжну, Кёсем пыталась выяснить хоть что-то о её будущем пребывании в Топкапы.

– Не знаю, всё решает Диван… – Ахмед-паша безразлично пожал плечами.

– Диван… – Валиде-султан сумела сдержать раздражение. – С каких это пор Государственный совет решает судьбу какой-то девицы?

– Смею напомнить, – понимая, что сила закона на его стороне, Ахмед-паша ухмыльнулся, – что молдавская княжна – это заложница, и условия пребывания её во дворце очень сильно отличаются от режима содержания наложниц гарема.

– Не стоит напоминать мне то, что я прекрасно знаю. Я позабочусь о её пребывании здесь. – Валиде-султан примирительно улыбнулась. – Только я тебя прошу, пожалуйста, не показывай её Ибрагиму.

– Ты думаешь, он позарится на её косточки? – Ахмед-паша захохотал.

– Так уж и косточки? Я видела, как ты таращился на её прелести. – Кёсем покачала головой. – Ох, Ахмед, берегись…

– Ты меня ревнуешь. Я счастлив.

…Розанда была переведена во дворец. Охрана, сопровождавшая её из Ясс, была отпущена домой, с нею осталась только преданная Ягмур. В их распоряжении оказались две просторные, хорошо обставленные комнаты, а два евнуха-абиссинца, по очереди дежурившие у покоев, по первому требованию возникая, словно джин из бутылки, мгновенно выполняли любую просьбу. Безмолвный чашмигир[32 - Чашмигир (тур.) – подносящий яства.]