Шахтерский огонек

Ах ты, Ваня-дурачок!

Лупоглазый, как сверчок.

Ну а морда у тебя,

Так и просит кирпича.

Иван опешил от такой наглости, этого он никак не ожидал. А Семен тем временем, наслаждаясь растерянностью Ивана, «наяривал» такое, что, как говорят, «уши в трубочку». Упомянув в своих произведениях профессиональные качества Ивана, в которых выяснилась полная его проф. непригодность, «черный балагур» перешел на семейные взаимоотношения товарища и развил эту тему «по полной программе». Частушки лились из Семена, как из рога изобилия, и становились все злее и складнее. Из двери дома выглянули жена и дочь Ивана, привлеченные веселой музыкой. «Марш в дом», – рявкнул Иван, и родных как ветром сдуло – нрав у него был суровый. А Семен уже и приплясывать стал. Что делать и что сказать в ответ, Иван, не отличавшийся никакими творческими талантами, не знал. «Скоро вся улица соберется», – мрачно подумал он. А Семен торжествовал, смотря на растерянность своего бывшего друга. Он так увлекся, что от удовольствия зажмурился.

Вдруг случилось что-то непонятное. Семен куда-то полетел, а из глаз его сыпались удивительно яркие разноцветные звезды. Затем сознание его померкло и погрузилось в кромешную тьму. Очнувшись минут через пять, Семен с трудом приподнял голову и увидел невозмутимого Ивана. Последний все также молча курил папиросу и делал вид, что ничего не произошло. Семен хотел открыть рот и спросить, что случилось, но челюсть его заныла так, что ни говорить, ни тем более петь, уже не хотелось. Он молча встал, подобрал расколовшуюся при падении балалайку и, с опаской поглядывая на Ивана, побрел домой.

Долго еще работали и дружили эти два мужика, но ссориться с Иваном Семен зарекся раз и навсегда. В памяти его сразу вспыхивали яркие звезды, после которых тогда долго, очень долго болела голова.

Талисман.

Валерка всегда считал себя смелым человеком. А как же, уже целых два года подземного стажа после окончания профессионального училища, и не где-нибудь, а в лаве, где все гремит, гудит и вертится. И в лаве он не как другие однокурсники – сразу освоился. Мужики Валерку зауважали после того, как он еще на практике за пять минут отремонтировал пускатель, который целый час не мог сделать его наставник. Ну а Валерка не стал говорить, что случайно увидел оторвавшийся провод – сделал вид, что хорошо разбирается в схеме. Теперь-то он действительно знает эту схему назубок и другие тоже. В смену «тупого» слесаря не пошлешь, ведь от него, вернее от его сообразительности, порой зависит работа всего добычного звена.

Лава была, как говорится, «хлебная», заработная плата хорошая и проблем особых не возникало. Поэтому Валерка сидел в теплой сбойке, где стояла трансформаторная подстанция, и дремал. Ночь есть ночь. Рядом шелестела лента, по которой на-гора убегал добытый уголь. По звуку работающего конвейера Валерка даже в полудреме знал, пустая она или нет. И если пустая, то телефон под рукой – можно сразу узнать причину простоя. Но сейчас все было нормально и Валерка, привалившись на пару деревянных затяжек, заснул. Проснулся он от чьего-то прикосновения и обомлел. На его груди сидела большая крыса и смотрела него в упор. «Ах ты тварь! – заорал испуганный до смерти «смелый» Валерка и, смахнув крысу рукой, в одно мгновенье оказался на подстанции или, как ее еще называют горняки, «бочке». Сидя сверху на очень горячем от работы трансформаторе, он с удивлением обнаружил, что крыса не убежала, а спокойно сидела внизу и как будто чего-то ждала. Под рукой, как назло, ничего не было, чтобы бросить в наглую крысиную морду, а сидеть долго не высидишь – горячо. Валерка стал думать, как бы ему слезть, но это оказалось не так-то просто. Во-первых, с его ростом это было сложно. Он до сих пор не понимал, как там очутился. Во-вторых, вдруг эта дурная крыса больная, например, бешенством. Укусит, не дай Бог, и будешь потом сам всех подряд кусать. Валерка представил, как он с пеной изо рта бегает по лаве за мужиками, и его аж передернуло.

И тут крыса, как показалось ему, ухмыльнулась, читая его мысли, и встала на задние лапы столбиком. «Ну е-мое, как в цирке», – произнес вслух Валерка. «Брысь отсюда»! – как кошке крикнул он крысе. Та даже не пошевелилась, а все так же застыла в ожидании своей «жертвы». Между тем расстояние от кровли до верха «бочки» было небольшое и сидеть полусогнувшись, и к тому же ерзая на горячей поверхности, было уже невыносимо. «Что же делать»? – лихорадочно соображал Валерка. И вдруг его осенило! Достав из кармана свою обеденную пайку, в которой лежал кусок хлеба и сало, Валерка бросил один кусочек крысе. «На, подавись, скотина!» – уже беззлобно проворчал «страдалец». Крыса быстро съела сало и, подняв мордочку, снова нагло стала ждать. «Может тебе всю пайку отдать?» – ехидно произнес Валерка. Но делать было нечего, и он бросил вниз еще один кусок. На этот раз крыса схватила сало и потащила его куда-то за «бочку».

«Деткам понесла. Надо бежать», – решил Валерка, и осторожно спустившись с подстанции, быстро направился в устье штрека.

В конце смены подошел его сменщик Петр Петрович, который будучи уже на пенсии, все еще работал дежурным электрослесарем.

– Ну, как дела, пацан? – спросил он как обычно.

– Да все нормально. Лента на хвостовой «гуляла», но я подтянул барабан – теперь все ровно, – отчитался Валерка.

– Молоток, скоро будешь кувалдой, пошутил Петрович.

– А еще я сегодня в сбойке, где «бочка» стоит, страху натерпелся, – начал рассказывать Валерка.

– Ты, наверно, мою крыску испугался? – спросил Петрович.

– И ты ее видел? – удивился Валерка.

– Конечно, ведь это я ее прикормил. Она у меня с руки ест.

– Зачем тебе крыса? – спросил Валерка.

– Эх ты, темнота! Сразу видно, прессу не читаешь. Следующий год какой? Ну? Год крысы по корейскому календарю!

– Сам ты, Петрович, темный. Не год крысы, а мыши. И не по корейскому, а по китайскому, – блеснул эрудицией Валерка.

– Да какая разница. Лишь бы нам везло, да денежки водились и в следующей лаве, – махнул рукой Петрович и пошел на встречу со своим талисманом.

Лава- горная выработка в которой добывают уголь.

Пускатель- электрический аппарат для питания электричеством механизмов в шахте.

Бочка –трансформаторная подстанция овальной формы, размером примерно 3 метра в длину и 1,5 метра высотой

Хозяин угольной горы.

Горнорабочий Яцко, или, как его еще в шутку называли друзья, хохол, как всегда во второй половине смены находился на своем любимом рабочем месте – на головном приводе ленты 13 уклона, по которой уголь черным ручейком сыпался в бункер, на ниже лежащий горизонт. Здесь было тепло и достаточно тихо, так как ленточный конвейер был концевой, а за бункером тупичок и сбойка на людской ходок. Надзор участка и шахты сюда заглядывал редко, идти далеко, да и что глядеть, у хохла всегда все расштыбовано, почищено. Как раз для того, чтобы никто и не ходил и не тревожил. Иногда по маршруту пробегала горный мастер ВТБ, старая знакомая, Тамара, перекинется парой слов и побежала дальше. Горного мастера, как и волка, ноги кормят. Все нужно успеть проверить и потом расписаться на досках замера газа. Но с некоторых пор Яцко стал побаиваться этого места и вот почему.

Как-то раз в ночную смену ему было, как иногда говорят верующие, видение. Прикорнул он, чего греха таить, бывают и в шахте приятные моменты, ночь она и в Африке ночь, а проснулся оттого, что почувствовал чье-то присутствие. Перед ним на расстоянии 5-7 метров стоял белобородый, в белой длинной рубахе, маленького роста старичок и, странно улыбаясь беззубым ртом, манил хохла пальчиком. Сказать, что Яцко испугался, мало – у него волосы встали дыбом, а ноги стали как ватные, он не мог сдвинуться с места. Но словно парализованный взглядом старичка, повинуясь его жесту, хохол стал медленно приближаться к бункеру. А старичок, пятясь, манил его и манил, пока сам не завис в воздухе над бункером. Яцко оставался один шаг до бездны, но его спасло металлическое ограждение вокруг бункера, коснувшись которого, он, наконец-то очнулся и дико заорал неожиданно для себя и для старика первое, что ему пришло в голову: «Ты че, козел?!». Фраза подействовала, старик поморщился, видимо, не привык к такому грубому обращению, и обиженно растворился в воздухе. Яцко яростно потряс головой, пытаясь понять, спит он или не спит. Видение было такое яркое и в то же время такое неправдоподобное, что через несколько дней он решил, что померещилось. А вот сон как отрезало, даже шорох крыс, шелестящих газетами за крепью, теперь вызывал у него какой-то страх. Как-то пришла Тамара и как всегда подковырнула: « Слушай, а Яцко это имя или фамилия?» – ехидно спросила она. «Ты добавил бы в конце букву «в» и перестал бы тоннами есть сало, я бы может и замуж за тебя вышла», – и засмеялась. «Да ладно тебе, Том, тут не до шуток», – и Яцко рассказал ей про случай со стариком. Прошедшая огонь и воду Тамара абсолютно серьезным голосом сказала: «Ну, что я тут могу посоветовать. Во-первых, срочно бросай пить, курить, есть сало и в монастырь, и там срочно замаливай свои грехи». « Да я тоже думаю, что показалось», – согласился с иронией Тамары Яцко. «Ну ладно, я побежала. Увидишь хозяина угольной горы, передай от меня привет», – уже на ходу произнесла Тома и как всегда быстрым шагом «полетела» по маршруту. «Типун тебе на язык», – успел крикнуть вдогонку хохол.

И вот сегодня впервые за много дней Яцко наконец-то задремал. А в это время на ходке, метров за пятьсот от сбойки, где пребывал в сладком сне хохол, у Тамары первый раз за 20 лет работы в шахте полностью выгорела «проводка», так в обиходе называют шахтовый светильник горняки, и она оказалась в кромешной тьме. Причем свет погас сразу, а никак обычно, хоть на ближнем свете, но всегда хватало дойти до ствола. Тамара была смелой женщиной, но в этой ситуации запаниковала, стало очень страшно. Кричать бесполезно, до перемычки с дверями, где находился Яцко, далеко, конечно же, никто не услышит, но она все равно заорала: «Мама!». Как в детстве, когда казалось, что только мама и может помочь. Сразу почему- то вспомнился рассказ о старичке, который может затащить даже в бункер. «Спокойно, спокойно», – повторяла про себя Тамара, и вправду кое-как совладав со своими страхами. Нащупав рукой борт выработки, она потихоньку, медленно пошла на уклон. «Только бы добраться до хохла, а там он меня выведет», – подумала она и стала вспоминать молитву «Отче наш». Идти было тяжело, постоянно нащупывая борт выработки. Если бы не опыт работы, ведь за много лет ноги сами уже помнили куда наступать, Тамара набила бы себе немало шишек.

Прошло около часа. Сквозь дрему Яцко услышал звук хлопнувшей в сбойке двери и повернул голову. Странно, что света проводки в сбойке не было, но явно были слышны чьи-то шаги. Хохла мгновенно охватил ужас и с каким-то не свойственным ему театральным криком: «Проклятый старик!» он рванул вдоль ленты.

Выйдя на освещенную площадку, перед бункером Тамара увидела мелькнувшего вдали Яцко и поняла – его уже не остановить. Благо телефон был рядом. Позвонив горному диспетчеру, Тамара с помощью присланного горнорабочего добралась до ствола и выехала в клети на-гора. У ламповой она встретила Яцко, который что-то рассказывал мужикам, жестикулируя руками. Увидев Тамару, он махнул приветствуя и спросил: «Ты чего в гости не приходишь?». «Да была сегодня у тебя, но тебя разве догонишь», – засмеялась Тома. « Мужики, я к нему в гости, а он от меня «рванул»так, как будто к нему не я, а хозяин угольной горы пришел. Придется теперь по другому маршруту ходить, может кто посмелее найдется», – сказала Тамара и, подмигнув Яцко, гордо направилась в женскую мойку смывать свои страхи.

Бункер- полость в шахте для складирования угля с ленточного конвейера.

Ходок- горная выработка, предназначенная для передвижения людей.

Сбойка- горная выработка небольшой длины, соединяющая две параллельные выработки.

Расштыбовка- зачистка лопатой мелкого угля в горной выработке, при просыпании его с ленточного конвейера.

Клеть- лифт для подъема людей на поверхность по стволу.

Ствол- вертикальная горная выработка

Шахтерский роман.

Горный мастер Алексей Радов влюбился в нового маркшейдера Людмилу с первого взгляда. Сам-то он вниманием слабого пола не был обижен – парень видный, но как-то все не по сердцу. А тут оно сразу екнуло – она! И, казалось бы, ничего особенного – обыкновенная девушка. Тем более в шахте ни фигуры, ни лица толком не разглядишь, а он так сразу и «втюрился». Так и прокрутился около Люды, пока замер велся, но заговорить не решился и лишь тяжело вздохнул, когда Люда ушла из забоя. «Что, сынок понравилась»? – заметил усердие горного мастера бригадир. «Да вроде ничего, «подъехать» можно», – браво ответил Алексей. «Правильно, парень! Пока молодой смелее надо. Поговорил маленько про жизнь и про любовь, сводил в кино, в «кабачок» и все – дама у твоих ног. Был бы я помоложе, через пару дней была бы моей». Глядя на низкорослого, кривоногого и носатого бригадира, Алексей засомневался в правдивости его слов. Уж как-то сильно не увязывались внешность пожилого Дон Жуана и его нескладная речь с двумя днями романа с красивой женщиной. Хотя женщины-то бывают разные, впрочем как и мужики. «Но Люда не такая», – мелькнуло у него в голове, хотя откуда он знает, какая она на самом деле? Но сердце не обманешь – она самая, самая, самая.

После работы, отчитавшись на участке, Алексей заглянул в маркшейдерский отдел. Людмила стояла у стола напротив двери и что-то рассматривала на плане горных работ. «Какая же она все же красивая»! –глядя на Люду, подумал Алексей.«Извините, – робко обратился он.– Можно узнать по поводу замера в 317 вент. штреке»? Девушка повернулась и удивленно произнесла: «Так я же вашему начальнику все сказала».

«Да я на участке еще не был, а рабочие спрашивают», – соврал Алексей, глядя в голубые глаза девушки, в которых он утонул еще при первой встрече в шахте. Потом он слушал какие-то совсем не нужные ему цифры, а видел только ее – любимую и желанную.

Когда он ушел, Людмила пожала плечами: «Странный какой-то парень». А про себя подумала: «Симпатичный». «Чего тут странного»? – подключилась Мария Ивановна, старейший работник отдела. «Ты что, не видела, как он на тебя смотрел? Сразу видно, «глаз положил». Мой-то также на меня «пялился», когда я на шахту после института пришла».

– Ну, а дальше что?

– Как, что? Родила. Причем троих.

Все весело рассмеялись. И только Людмила, отчего-то покраснев, произнесла: «Нет, я другого хочу. Хочу узнать человека. Чем живет, чем дышит и на что ради меня готов. Цветов хочу, люблю цветы».

«Ну, наши мужики известно чем дышат, пылью в шахте. И цветов от них не дождешься, но зато надежнее нет. Я вот со своим уже третий десяток, как говорится, душа в душу. И деток подняли, Иван-то скоро к нам на шахту после института устраиваться будет, а там, бог даст, внучата появится. Так что ты, Люда, к парню-то приглядись, парень хороший, я его еще карапузом помню. Они, Радовы, на нашей улице живут, семья крепкая, дружная», ? посоветовала Мария Ивановна.

Прошло три месяца. Алексей, переборов свою робость, познакомился с Людмилой. Каждый день, встречая ее после работы, он провожал Людмилу до дома и тихо маялся от безответной, как ему казалось, любви. Людмила ничего лишнего ему не позволяла, он даже ни разу ее не поцеловал. Собеседник Алексей был хороший, знал много шахтовых баек и умел с юмором их рассказывать. В общем, с ним было весело и хорошо, но чего-то не хватало. Какой-то одной искорки, после которой и у Людмилы вспыхнуло бы такое же яркое чувство, как у Алексея.

Однажды встретив Алексея на улице, Мария Ивановна спросила: «Ну что, Ромео, как дела? Что-то ты, Леша, исхудал, по Людмиле все сохнешь?