Таскают камни, тачки катят,
Упорно трактора гудят.
А это значит – сочтены
Твои деньки и никогда ты
Не отразишь голубизны,
Игры ветвей замысловатой,
И ласточки не напоишь,
Не встретишь путника приветом,
И над тобой ночная тишь
Не озарится лунным светом.
1980 г.
«На пёстром и тяжёлом драндулете …»
На пёстром и тяжёлом драндулете
По тротуару дерево везли,
И ветви то хлестали, будто плети,
То, как метла, медлительно мели.
Зелёное, всё сваленное в кучу,
Оно уже не помнило о том,
Как зыбким верхом задевало тучу,
Как на ветру ходило ходуном.
Как перед снегом на ветвях вороны
Мостились, только изредка крича,
Кусты взбирались тяжело по склону,
Дожди, бывало, лили в три ручья.
И корни убегали в глубь земную,
И листья улыбались в день весны,
А осенью, шумя напропалую,
Валились ворохами желтизны.
… А нынче шутовского катафалка
Крутые вздроги, детский визг вокруг,
Прохожего с возницей перепалка,
По тротуару шорох, щёлк и стук.
1976 г.
«Деревянные качели …»
Деревянные качели
Раскачались и запели —
В песне скрежет, дрожь,
Дребезжание тугое,
А ещё поддашь ногою —
В небо попадёшь.
В этой песне плач древесный —
Слышен он в ночи безвестной,
В перезвоне дня,
Слышен птице он и зверю,
Если ж я в него поверю,
Страх берёт меня.
Потому что плачет древо,
Но не слышно в плаче гнева,
Слёзы лишь слышны
От слепого, рокового,