Луций Апр – 5. Самум

– Не знаю – ответил я. – Отдохнуть бы ему, да и всем нам.

– На том свете отдохнёте, бездельники! Снимите с него одежду и обувь, она ещё другим пригодится. И в сторону ещё подальше оттащите, чтобы не мешал колонне.

И охранник стал вытаскивать меч из ножен.

– _ Стой, стой! – крикнул я. – Мы его вернём в строй, прямо сейчас.

– Ну, давай, Эскулап хренов! – хмыкнул охранник.

А к нашей группе уже мчались несколько разъездов охранников на лошадях. Слетаются вороны на мертвечину!

Я скомандовал своим парням, самым крепким в моей группе:

– Вы, двое – сняли всё со своих фурок, положили фурки на землю, а на них положили мешки этого парня, и вот этого, последнего в нашей группе, потом подняли на плечи и пошли вперёд! А ты – указал я глазами последнему из моей пятёрки бойцу, сбрасывай весь свой груз парням – поднимай этого нашего товарища, и тащи его, если он сам идти не сможет. А я забираю всё остальное. Всё! Вперёд, вперёд! Шевелитесь!

Так и сделали. Наш вышедший из строя товарищ не приходил в себя, поэтому наш пятый, или Квинтус*, как я его тут же назвал, молча взвалил парня на плечи и понёс.

Когда наша инвалидская команда встроилась в хвост колонны, охранники отстали от нас, но сказали, что где-то через час пути мы выйдем к озеру и там будет привал.

Так что продержаться нам оставалось всего лишь час.

Вскоре наш пострадавший пришёл в себя и Квинтус спустил его на землю. Парень сначала повиснув на приземистом и мощном Квинтусе, вяло перебирал ногами, но вскоре окончательно пришёл в себя и пошёл сам. И вскоре забрал фурку и несколько мешков с вещами. Квинтус забрал у парней свой мешок с мукой, свою фурку и мерно попёр вперёд, как тингаринский бык.

По пути нам попались несколько раздетых трупов не справившихся с переходом рабов. А вот мешков и поклажи не было – всё перераспределили между оставшимися в строю. Вот такая вот жестокая реальность.

А охрана и впрямь не соврала – не через час, конечно, но часа через полтора колонна дошла до небольшого озера, хотя озером это болото с глиной и камышами назвать было трудно. Было ещё чудо чудесное, которое нам придало силы, вызвав искреннее удивление и откровенный смех: на небольших раскидистых деревьях вокруг озера сидели и стояли, перебирая копытами на широких ветках, козы, много коз. Всякое я видел, но такого – точно нет.

«Два часа на отдых!» – передали по колонне приказ.

Этот приказ прозвучал как фанфары в райских садах.

Мы расположились на берегу возле самой воды. Мои парни сложили свои вещи и грузы в одном месте и я распорядился, что всё было сложено аккуратно, чтобы потом всё это можно было легко поднять. Потом я отпустил парней купаться, а сам остался наблюдать за нашими вещами.

Внезапно ко мне подъехало несколько всадников. На землю спрыгнул один из них – это был Помпилио.

Я вскочил и вытянулся.

– А-а, так это ты, Лупус! – одобрительно похлопал меня по плечу наш командир. – Мне доложили. И работника мне сохранил, и груз не бросил. Молодец! Доведёшь своих людей полным составом до ночной стоянки – получишь десять денариев.

– Благодарю, мой господин!

Когда все мы отмокли в этой глинистой, вонючей, но такой божественно прекрасной воде, я распорядился всем переодеться, пообедать сухпаем из запаса: хлеб, изюм, финики и сушёные бобы и отдыхать. Один из нас, меняясь поочерёдно с остальными, оставался присматривать за спящими товарищами и нашим грузом.

Два часа пролетели, как один миг. И вновь раздались сигналы горна, поднимавшие колонну на построение. Собрались мы молча и быстро. Каждый из нас теперь нёс только свой груз, так что стало идти намного легче.

Мне нравилась моя команда – молчаливые крепкие парни, с очень недружелюбными лицами и повадками наёмных убийц, но слушаются меня беспрекословно – они признали за мной право лидерства, признали без мордобоя и наказаний. Всё – таки десять лет в должности декана в армии меняют человека, незримо, но убедительно, вооружая его властью над солдатами.

Дальше колонна двигалась так же неспешно, мерно и без остановок. Но погибших вдоль дороги оставили на этом переходе человек шесть. Здесь никто не церемонился с отставшими, выбившимися из сил и просто одуревшим от усталости – их просто убивали, а колонна, не останавливаясь ни на минуту, пёрла и пёрла вперёд.

Мои парни выдержали переход.

На закате мы пришли в лагерь – небольшой, но построенный по всем правилам военного устройства полевых лагерей – со рвами, частоколом, воротами и сторожевыми башнями. Чем дальше мы уходили вглубь африканской земли, тем сильнее здесь пахло войной. Здесь, как я понимаю, придётся не только работать киркой и лопатой…

Вечером, когда мы сидели возле костра, запивая ужин из хлеба с бобами и инжира, кипятком, к нам подошёл охранник:

– Кто здесь Лупус?

– Я

– Тебе Помпилио передал деньги, как и обещал. И приказал передать, чтобы ты так и дальше держал порядок.

Я разделил десять денариев поровну на каждого бойца – я так делал всегда, потому что мои люди – это одно целое со мной, с их командиром. И мои солдаты сражались насмерть рядом со мной, всегда, без тени сомнения. А это дорогого стоит. Особенно, в такой обстановке.

Квинтус* – пятый (лат.)

3

Ночью было холодно. Очень холодно. Я удивился, кутаясь в шерстяной плащ – как может такое быть: чем дальше мы уходим юг, тем жарче становиться днём и тем холоднее становится ночью. Даже в Британии, с её мерзким холодным и влажным климатом не было так холодно, даже зимой. Сейчас пошли в ход и тёплые носки, и сапоги, и штаны, и шапка, и оба плаща. Мои парни принесли откуда – то несколько больших вязанок хвороста – видно украли где-то, и мы развели несколько костров, а сами улеглись между ними на кусок плотной парусины, тоже, наверное украденной. Я не расспрашивал парней, откуда это богатство, но запомнил, что перед каждой ночёвкой в этих местах, нужно запастись дровами или хворостом, или, на крайний случай – сухим кизяком для костра. Потому что спать в помещениях, или хотя бы в палатках, нам в ближайшее время не светило.

Утром нас отправили на склад, где мы сдали муку, которую несли на себе, а взамен нам выдали сухие бобы, чечевицу, лук, сухари, инжир и немного сушенного мяса – как оказалось, это наш недельный рацион. Я обрадовался – наконец то мы избавились от этой тяжеленной муки! Но, оказалось, мы рано радовались: нам выдали брёвна, аккуратно нарезанные, метров по четыре в длину и толщиной в три кулака – тяжёлые такие брёвна. По одному на человека. Оказалось, что мы должны их донести до полевого лагеря строителей дороги в половине дня пути от этого базового лагеря, а это, судя по предыдущему переходу – миль 10 – 12 ( римская миля равна 1, 5 километрам, авт.).

И ещё я сегодня утром понял, почему так безжалостно нас гнали вперёд без отдыха – маршрут каждого дня пути конвоя был выверен с точностью до часа и любая задержка в пути грозила оставить нас вечером без защищённого лагеря, что, по всей видимости грозило очень серьёзными опасностями для всего конвоя. И мне очень захотелось, чтобы под рукой у меня в этих местах был как минимум надёжный армейский меч.

Сегодня в конвое было человек 50 – 60 носильщиков, таких, как мы, небольшой обоз с припасами и строительными инструментами и два десятка конных легковооружённых охранников. Также в конвое был караван из трёх десятков верблюдов, который вёз бурдюки с водой. Было понятно, что направляемся мы в места, где с водой было сложно – мы шли на юг, к пустыне.

В мою группу добавили одного человека, теперь нас стало шестеро – как раз по два бревна на пару парней – так несли брёвна все остальные.

Позвучал сигнал горна и мы выдвинулись из лагеря.

3

Шли довольно бодро. С раннего утра было ещё довольно прохладно, но ближе к полудню мы буквально окунулись в огнедышащую печь. В этих местах всегда погода ведёт себя как-то странно, или, скажем, непривычно для меня: днём изнуряющая жара, а ночью дикий холод, да такой, что камни, нагретые за день, лопались ночью от перепада температур – треск в ночи стоял достаточно сильный, что тревожило нас в первую ночь, но потом, в последствии, мы привыкли к этим звукам ночной пустыни.

Но сейчас, когда с юга повеял буквально раскалённый ветерок – несильный такой, дышать стало очень сложно. Прозвучала команда и конвой остановился. Хоть отдых небольшой, это хорошо. До дневного лагеря было шлёпать ещё часа два, не меньше.

– Парни, смотрите! – возглас Квинтуса вернул меня в реальность. – Красота какая!

И действительно -всё вокруг окрасилось, практически мгновенно в приятный розовый цвет, всё: песок, небо, лица, одежда, бревна и рюкзаки, которые мы несли. Никогда не видел ничего подобного! И тут, ветер внезапно утих и наступила звенящая тишина. Странная такая тишина. Я насторожился.

Мой напарник, новый парень в моей группе, которого нам добавили в лагере, сказал достаточно громко:

– Хозяин пустыни идёт. Самум! Прятаться нужно!

Я дал команду и мои парни опустили свои бревна на дорогу.

Краем глаза я заметил, что многие носильщики тоже опустили свою ношу.

И тут, словно очнулись охранники и, проскакав галопом вдоль колонны конвоя, размахивали руками и кричали: