Тайный гость

– Учитель, ты ничего не сказал о шве скорняка под нижней губой. Такой же еще на носу, только тот менее заметный.

Лекарь озадаченно посмотрел на молодого стрельца и едва ли не бегом, несмотря на почтенный возраст и духовный сан, приблизился к ледяному коробу. Крепкой, жилистой рукой без всякого почтения к хладному трупу он схватил мавра за нижнюю губу и, вывернув наружу, едва не оторвал, внимательно разглядывая. После чего та же участь постигла и нос покойного. Не останавливаясь, лекарь обследовал лоб, щеки и плечи мертвеца, видимо, в конце концов оставшись весьма довольным увиденным.

– Молодец, мальчик! – удовлетворенно покачал он головой и отошел в сторону от помоста. – Вот что значит молодые глаза!

– И что же это значит? – переспросил его отец Феона.

– У этого тела когда-то отрезали нижнюю губу и кончик носа!

От такого неожиданного заявления Феона едва не лишился дара речи.

– Что? Ты хочешь сказать, что они сами обратно отросли? Так не бывает!

– Верно, не бывает! – согласился старик. – Только вот лет сто пятьдесят назад жила в Катаньи на итальянском острове Сицилия семья лекарей по фамилии Бранко. Отец и сын славились тем, что успешно делали операции по восстановлению таких частей тела, как нос, уши и губы. Для этого они использовали куски здоровой кожи и мяса со лба, щеки и плеч. Что мы и видим на этом трупе. После них этот способ стал называться итальянской пластикой. Впрочем, тайну свою они никому не раскрывали, считая ее семейной.

– А сейчас есть кто-то, кто мог бы сотворить подобное?

Отец Артемий задумался.

– Говорил мне врач Полиданус, что в Италии, в Болонском университете, преподавал один профессор по имени Каспар Тальякоцци. Сей профессор, по его словам, владел итальянской пластикой даже лучше семейки Бранко. Только было это двадцать лет назад. Жив ли еще тот врач, одному Богу ведомо. И вот еще: надо понимать, что стоит такая операция немалых денег. Только богатый человек способен заплатить за нее, а мавр – потасканный босяк из обычной дворовой прислуги. Ему такое не по карману!

Теперь настала очередь задуматься отцу Феоне и Проестеву.

– Что имеем, Степан Матвеевич? Тело со следами насильственной смерти, принадлежащее тайно завезенному в столицу мавру, который, вероятно, был знаком с лекарским делом и алхимией! Судя по отметинам на лице, покойный ранее уже не раз сталкивался с правосудием.

– Думаю, нос ему отрезали отнюдь не из-за пристрастия к табаку[27 - При Михаиле Федоровиче уличенных в курении наказывали отрезанием носа или ушей.], – вставил свое слово отец Артемий. – У него легкие, как у младенца!

Феона бросил отрешенный взгляд на лекаря и слабо отмахнулся.

– Его привезли англичане, а они курят поголовно. Причина наказания нам пока неизвестна. Очевидно одно, кто-то богатый и влиятельный не пожалел средств на лечение этого обшмыги и татя! Однако, когда того застрелили, он или они не проявили никакого желания отыскать тело или заявить о пропаже. Не странно ли? Если не учитывать, что все, связанное с этим человеком, делалось тайно и огласке не подлежало!

– Загадочная история! – согласился Проестев. – Надо срочно узнать, кто такой, с какой целью прибыл в Москву и кем убит? Чувствую что-то за всем этим зловещее! Ты мне поможешь?

Отец Феона зябко потер ладони друг о друга и осторожно согласился.

– Пожалуй, останусь ненадолго.

– А что, хотел уехать?

– Поляки опять лавру осадили. Хотели с отцом Афанасием нашим пособить!

Монах обернулся и громко позвал друга, все это время мирно дремавшего в углу комнаты:

– Афанасий… Афанасий?

Афанасий открыл глаза и осоловело огляделся.

– А? Чего?

– Я остаюсь. Ты со мной?

– Спрашиваешь? Один, без меня, ты же пропадешь!

– Вот и славно! – улыбнулся пылкости преданного друга отец Феона и, привлекая внимание Проестева, дернул за рукав кожуха, наброшенного на его плечи.

– Степан Матвеевич, распорядись, пусть Степанов принесет мне отписки всех объезжих голов за последнюю седмицу. Мысль у меня появилась. Хочу проверить!

– Пришлю, – кивнул Проестев, – только без Степанова.

– Как так? А что с Ванькой?

– Сидит в холодной!

– И долго сидеть будет?

– Пока не прощу!

– Что же он натворил?

Проестев досадливо поморщился, видимо, не сильно горя желанием рассказывать Феоне о проступке своего дьяка, но монах и тут проявил настойчивость.

– Отдал Степанов письма Третьякова капитану Андрюшке Мутру, – нехотя сознался судья, – а после того, как Андрюшку убили, ночью пришли в его дом двое с масками на рожах и все письма забрали. Ванька, дурак, даже списки с документов не снял. Так отдал. Торопился!

– Вот как? – произнес отец Феона, задумчиво скрестив руки на груди. – Кажется, дело становится нескучным и весьма любопытным!

Глава 5

Ранним утром четверга, в канун дня памяти преподобной Пелагии Антиохийской[28 - Совершается 8 октября по юлианскому календарю.] неприметный экипаж молодого государя в сопровождении десятка верховых стрельцов из стремянного полка покинул царский двор. Направлялся Михаил в Богоявленский монастырь, сильно пострадавший шесть лет назад от противостояния между ополченцами князя Пожарского и польско-литовскими войсками, бившимися между собой за обладание Китай-городом. Тогда от деревянного монастыря остались одни дымящиеся головешки, и уже год царь лично присматривал за возведением новой обители. Ее стоявшие в строительных лесах кирпичные стены тянулись теперь от Никольской улицы почти до самой Ильинки.

Неожиданно у колокольни Ивана Великого карета государя, вместо того чтобы двигаться по Спасской улице в сторону Фроловских ворот, свернула в Константиновский переулок и, проехав мимо развалин взорвавшегося в девятнадцатом году[29 - 7119–1611 гг. н. э.] Оружейного двора, выехала из Кремля через Константиновские ворота.

Прогромыхав по деревянному мосту через ров, отделявший Кремль от Китай-города, и оставив позади мрачную Пыточную башню, карета выехала на Пожар[30 - Торг, Пожар – старинные названия Красной площади.]. Сразу за мостом между собором Василия Блаженного и мытным двором на Спасской стояло приземистое здание государевой аптеки вместе с небольшим, огороженным глухим забором аптекарским огородом. При аптеке имелось неплохо оборудованное помещение, приспособленное для различных опытов. В нем помимо лекарств готовили краски, кислоты и другое сырье для мастерских Оружейной палаты и Пушкарского приказа. В деревянной пристройке, больше походившей на обычный сарай, работала небольшая гута[31 - Металлургический или стекольный заводик, мастерская.], изготовлявшая аптечную посуду.

Старый привратник молча отворил створы ворот, пропуская царский экипаж и его сопровождение внутрь аптечного двора, после чего так же, не произнося ни слова, поспешил затворить их обратно. Возок еще не успел остановиться, как к нему уже со всех ног спешил Мишка Салтыков. Кубарем скатившись с красного крыльца аптеки, он подбежал к карете, оставляя на белой простыне выпавшего с утра снега смазанные отпечатки подошв щегольских желтых сапог.

– Государь!

Млея от чиновничьего восторга, Мишка рывком открыл дверцу кареты.

– Вот нечаянная радость!

– Как же так? – удивился молодой царь. – Мы вроде загодя договаривались? Иль обманул?

– Как можно, государь? – залебезил Салтыков, кланяясь в пояс. – Все готово!

Михаил, слегка постанывая, выбрался из кареты и помог выйти из нее царской невесте.

– Государыня, Мария Ивановна! – льстиво и лицемерно улыбнулся Салтыков и поклонился еще ниже, после чего осторожно заглянул в раскрытую дверцу.