Дайна

– Не смей! – воскликнула родительница. – Сопливая еще, чтобы взрослых обсуждать и осуждать! Вот сама обожжешься и…

Отец Дианы оставил семью два года назад, уйдя жить к любовнице, которая ненамного-то старше его дочери. Диана возмущенно выпалила:

– Вот это у тебя всегда так. Как про мои отношения с парнем, так «сопливая еще», а как про поступать на факультет менеджмента, так: «тебе уже семнадцать, пора готовиться». Да у нас с Костей, если хочешь знать, этого самого, о чем ты думаешь, не было. Только целовались! А когда оно будет, это только нам двоим решать, – всё это девушка выложила на одном дыхании. И, уже успокаиваясь: – Запишусь я на подготовительное, не беспокойся! Хотя мне твой менеджмент, если честно, до лампочки. Я, может быть, еще раздумаю, на исторический поступать буду.

– Вот так десять раз передумаешь и никуда не поступишь, – вздохнула мать. И тут же решила перевести разговор с чреватых очередной ссорой любовной и учебной тематики на далекую от их семейных проблем национальную. – А это твое племя…

– Голядь?

– Ну да. Оно же вымерло давно. Как скифы разные, нам о них в школе рассказывали. Вот и голядь…

– Ее заставили стать русской. Это предки наши, мама! И мы можем снова стать голядью, если захотим!

– Выписаться из русских? Да разве такое возможно?

– Почему бы нет? – улыбнулась Диана…

В раскрытое окно вливался теплый, влажноватый (прошел дождик) воздух раннего лета. Красота! Костя жадно вдохнул запах цветущей сирени. Он привычно пришел в клуб «Ратник», чтобы обсудить предстоящее «ристалище» – ребята должны были скоро сразиться с командой «витязей» из соседней области: московское войско против бойцов из Тверского княжества.

Однако парней занимало совсем другое. Саня Шелохтин что- то печатал, уткнувшись в экран компьютера, Гарик Городцов сосредоточенно водил маркером по большому листу ватмана.

– Чего позавчера не явился? – бросил Саня, не отрываясь от компьютера.

– С Дианой на концерт ходили, – с виноватой интонацией ответил Костя. – Она эту группу прямо-таки обожает.

– Смотри, исключим из голяди за прогулы, – полушутя- полусерьезно сказал Саня, на мгновенье оторвал палец от клавиатуры и погрозил Косте.

– Это что, партия, что ли, чтобы исключать из нее? – с деланной обидой ответил Костя.

– Если с девушкой, то не прогул, поскольку уважительная причина, – Гарик взял маркер другого цвета.

– К нам за последнюю неделю после объявления кто-нибудь обращался? – сменил тему разговора Костя.

Они дали в местной газете объявление о создании Клуба голядской культуры, название предложил Альберт Иванович – «Дайна», то есть песня.

Косте оно особенно пришлось по душе – созвучно имени Дианы. А та и вовсе пришла в восторг, расцвела. Теперь Саня сочинял устав и манифест, Гарик рисовал эмблему.

– Обращались кое-кто, – усмехнулся Саня. – Только нам они точно не годятся.

– Это почему же? – недоумевал Костя. – Рылом, что ли, не вышли?

– Звонил один бывалый митинговщик, – Саня назвал фамилию известного в городе смутьяна. – Присоединиться предлагал. Чтобы мы к ним на акции ходили – за экологию, за свободные выборы. А оно нам нужно вообще-то?

– На кой ляд эта политика? – поддержал Гарик. – Они же там против мэра. А нам, может, скоро поддержка от городских властей потребуется.

– Муниципальный грант на развитие общественных инициатив, – облизнулся Саня. – Ну, я его вежливо послал. Потом еще парень из «Русской силы»…

– Так это ж бритоголовые! – воскликнул Костя. – Подставят, как пить дать!

– Ему русским быть надоело, – продолжил Саня. – Хочет стать голядью!

– Пусть сперва волосы отрастит, – засмеялся Гарик.

– Патлы хипповские, – вставил Костя.

– Послал я скинхеда этого, – закончил тему Саня.

– И правильно сделал. Шатаются тут всякие. А ко мне вот клинья подбивали какие-то мутные субъекты. Всё про выборы будущей весной базарили.

– Это чтобы мы им листовки клеили и за ихнего кандидата агитировали? Не дождутся, – отрезал Саня и вновь погрузился в компьютер.

– Кстати, как там дела в твоей группе? Ты же у нас ответственный, – Гарик переключился на Костю.

– Пока негусто. За прошлую неделю сорок восемь человек записалось. Итого – сто пятнадцать с нами вместе.

– Плохо оно, – хмыкнул Гарик. – У меня вот в фейсбуке уже двести тридцать девять. Со всех концов нашей необъятной и из- за кордона есть: Украина, Литва, один даже из Австралии.

– А на фиг нам Австралия? – Костя задумался. – Мы ведь пока что в рамках области, правильно я говорю?

– Пока что – да. А потом… Кстати, о рамках области, – оживился Гарик. – Я совсем забыл сказать. Один тут написал мне: надо преобразовать область в Голядскую народную республику. Короче, регионалист такой нарисовался…

– К черту все республики! Новая империя под властью голядской национальной элиты. Так в манифесте и напишу! – рявкнул вдруг Саня. – Не всё русакам править. Знаем мы, как они правят, – через то, на чем в начальственных креслах сидят. Ну как мой дядя в комитете по социальной политике. Социалка загибается, а у него в отчетах одна благодать, чисто по-русски. Будем планомерно и целенаправленно идти к власти. Не так, как у этих вечно протестующих: митинг на митинге, а толку с гулькин… Мы будем завоевывать умы местной элиты!

– Остынь, – устало махнул Гарик. – Надо сначала на ристалище заявить о себе как о голяди, а не русичах косолапых.

– А для этого тверичей победить. – Костя зевнул, потянулся. – Саня, ты там скоро свой манифест накатаешь?

– Еще немного, еще чуть-чуть, – отозвался тот. Гарик в это время торжествующе поднял лист ватмана.

– Любуйтесь, соплеменники! Не просто эмблема – готовый флаг.

Действительно, лист представлял собой трехцветный прямоугольник: красная полоса вверху, красная внизу, зеленая – между ними. В центре – белый крест-звезда на фоне желтого языка пламени.

– Ну как вам мое художество?

– Ты поясни, чего тут к чему, – Саня опять оторвался от монитора и уставился на «флаг».

– Нижняя красная полоса – кровь голяди, которая течет в нас, зеленая – возрождение древней культуры, верхняя красная – рассвет…

– Тоже кровь, которую мы прольем! Врагов нашей империи! – рыкнул Саня.

– Флаг должен быть простой и понятный. Так что Аустра и огонь здесь ни к чему, – вмешался Костя. – Пусть это будет на гербе.

– Это на случай, если флаг такой расцветки уже имеется. У каких- нибудь папуасов. Чтобы с правообладателями проблем не было.

Шелохтин, щелкнув мышкой, громко прищелкнул языком.

– И у меня готово! Зацените, парни! – и Саня начал с выражением, словно любимые стихи, читать свой опус: