Когда-нибудь никогда

– Милана все мне рассказала.

Вот так вот. С места в карьер, как говорится. Впрочем, ни клятв, ни обещаний даже я с Миланы не брала. Так что удивлять должен не факт того, что отцу все стало известно, а его слишком запоздавший во времени звонок.

– Ну, – заметила я, – тем вечером у меня все равно ничего не вышло.

– И ты, расстроившись, от всего отказалась? Слабо верится.

Вот и думай, комплимент или оскорбление.

– Да-да, конечно, я все еще хотела бы получить хотя бы одну разгадку, но, как оказалось, сделать это не так просто. Так что если ты звонишь мне проконсультироваться – знай, что мне ничего не известно.

– Нет, я звоню тебе не за этим.

– Сказать, чтобы я все бросила?

– Нет. Я знаю твое упрямство. Пусть мне и очень не нравится, когда ты куда-то лезешь. Будь предельно осторожна. Максимально. Слышишь?.. Не лезь на рожон. Если хочешь действовать, делай это хитро.

Я вдруг осознала, что общаюсь с отцом легко, как прежде, до случая с Янтарной. Чертов алкоголь… С другой стороны, на душе стало так легко и радостно, что ли, и мне это понравилось.

Родители не понимают порой, как сильно нам их не хватает.

Мои родители до сих пор оставаются значимой частью моего мира. Несмотря ни на что.

– Слышу, – ответила я наконец. – Но зачем же тогда ты звонишь?

Несколько секунд отец молчал. Потом признался:

– Просто узнать, как ты.

В этот момент мое затуманенное сознание решило поставить ультиматум: либо я все расскажу отцу сейчас, либо уже никогда. Я выбрала первое. Сказала:

– Я случайно встретилась здесь с матушкой. Разговаривала с ней.

Отец задумался. Потом выдал:

– Не причастен ли к этой встрече, косвенно или прямо, твой знакомый белый, некий Синицын Ярослав девятнадцати лет от роду?

– Косвенно причастен… Откуда ты знаешь?

Отец всегда умел меня удивлять.

Но то, что он прекрасно знает, кто есть такой Яр… И об его связи с матушкой… Даже мне было дико это слышать.

– Неплохо знаком с его очаровательной бабушкой, Валентиной. Впервые встретились на задании, тогда же я и узнал все. Четыре года назад. Такой же зимой.

– И ты все это время знал о моем знакомстве с Яром?

– Верно. При том от самой Валентины. Когда приехал за тобой к Наташе и вспомнил, что Валентина живет здесь.

Я пнула попавшийся под ноги снежный комочек.

– Почему не рассказ мне?

– О, – если бы отец стоял передо мной прямо сейчас, я бы увидела, как он качает головой. – Это был не мой секрет. И я не имел права им делиться.

Впрочем, поспорить с отцом нельзя было.

Я ведь сама из тех, кто предпочитает не рассказывать доверенные мне тайны кому попало. Да я никогда и не спрашивала… У отца? Про Яра? У моего отца про какого-то там белого?..

Но, тем не менее, отец все знал.

А я опять оказалась в пролете.

Почему же он ничего не предпринял?

– А что насчет матушки? – поинтересовалась я. – Ты… – сделала глубокий вдох. – Ты смог ее простить?

Мы никогда не говорили с отцом об ее уходе. Даже тогда, почти восемь лет назад, когда я вернулась с лагеря и не обнаружила ее. Но теперь… Время меняется, верно? Значит, меняться должны и внутренние установки, как бы сильно этого не хотелось.

– Смог.

Одно-единственное слово – но по сердцу будто прошлись остро заточенным лезвием. Душа возмущенно сжалась. Я переспросила:

– Смог? Но ведь… Она ушла. Предала нас. Бросила. Как можно ее простить? Она же не заслуживает ни капли уважения, ни моего, ни твоего… Как же простить ее?

Отец вздохнул.

Ему явно не нравилось направление, в которое свернул разговор. А все потому, что отцу до сих пор больно. Я ведь знаю.

– Ты можешь не уважать меня. Можешь относиться ко мне плохо – что же, это будет твоим решением, на которое я не собираюсь никак влиять. Но относиться плохо к матери я тебе не позволю. Она сделала для тебя все возможное.

– Единственное, что она сделала в моем отношении – бросила.

Из-за поворота появился угол общаги, и я замедлила шаг.

Вздох на том конце повторился.

– Если бы все было так просто, Яна, мы бы давно уже жили в утопии.

Я разнервничалась ещё больше.

– Так расскажи мне, в чем дело! Я уже не та одиннадцатилетняя девочка, которая не обнаружила матушку, когда вернулась. Что я должна знать ещё?

– Всему свое время. Будь терпеливой.

– Судя по всему, последние девятнадцать лет в мире царит время лжи. И да, – добавила я, – со мной все просто прекрасно, ты зря беспокоился.

И прекратила звонок.