Когда на небе нет звёзд

Когда на небе нет звёзд
Анастасия Сергеевна Хахалева

Меня зовут Мириада. Коротко Мир. Моя мама хотела, чтобы у меня было интересное, необычное имя. Наверное, думала, что это гарантирует мне интересную, необычную жизнь…У меня есть немало вредных привычек, крылья и воображаемый друг. Я живу в странном городе, населённом странными людьми, под названием Аквариум. Кто-то в нём по ночам разбивает окна; кто-то избивает таких, как я, в подворотнях; кто-то готовит заговор под прилавком бара. Что же до меня?.. Однажды я встретил любовь всей жизни. И с того дня до сих пор жду, когда она вернётся.

Пролог

Аврора и я, сидели на краю обрыва. Говорили о нашей дружбе. Смотрели на облака.

Мне было грустно, она пыталась меня развеселить, корчив рожи. Это не помогало, по этому, она начала пересказывать взрослые шутки своего папы (в любой другой день, я бы засмеялся).

– Прости. – Сказал я. – Мне совсем не хочется смеяться сегодня.

Аврора не любила сдаваться. Наверное, думала – что она за друг, раз позволит нам попрощаться на такой печальной ноте?… Поэтому, она встала и начала танцевать, напевая песенку из рекламы молока или йогурта. Её танец был чем-то средним, между классическим вальсом и кривлянием цирковых клоунов. Может, всё дело в её прыжках или привычке взмахивать руками…

Потому что, это было красиво, как никогда раньше. И ужасно нелепо, как обычно. Наверно, потому и сработало. Я позволил себе улыбнуться, подумав, может, моя мама передумает, может, всё, действительно будет хорошо? Мы продолжим гостить друг у друга, будем вместе праздновать дни рождения и даже пойдём в одну школу… А потом, Аврора потеряла равновесие и упала.

Я знал, что могу помочь ей, если буду действовать незамедлительно.

Я скинул своё серое пальто и прыгнул вслед за Авророй.

Следующие воспоминания, моя память сделала неестественно яркими и красочными. Помню, как сквозь волосы Авроры, пробивались последние солнечные лучи. Западный ветер обдувал её затылок и мои крылья. Она плакала, думая, что умрёт, а осознав, что я не позволил этому случиться, стала улыбаться; хоть слёзы тонкими линиями всё ещё струились из её глаз, делая их ещё больше и красивее. Мы совсем немного возвышались над обрывом, где стоял деревянный дом, огороженный невысоким забором. Где-то до сих пор проглядывали остатки не растаявшего снега, местами зеленела трава. Казалось, под нашими ногами весь мир и ничто не способно разлучить её и меня. Я улыбался, думая, что как прежде уже никогда не будет. Я держал Аврору за руки. Они были такими мягкими и тёплыми… А потом из дома выбежал её безумный отец. Выстрелил в меня. И мы упали.

Первая часть

Первая глава

Мир

Я в просторном кабинете, на втором этаже первой, городской больницы. На синих стенах с серыми полосками, не висит ни одной картины. Мне всегда казалось это странным.

Мой лечащий врач, а по совместительству, главврач больницы. А ещё мэр города, и любовник моей мамы, говорит, что то вроде: – Бла бла бла. – Это означает, что я его не слушаю. Не из-за какого-то там неуважения или протеста, или обиды. Всё намного проще, я не любитель слушать одно и тоже на протяжении нескольких лет.

Спокойными, хищными глазами он смотрит, то в мою папку, то на правый край своего стола. Я же смотрю на его руки, точнее на ногти, которые уже очень долгое время не дают мне покоя. Дело в том, что ногти его правой руки всегда идеально чистые, ровные, подпиленные. А ногти левой руки – острые, и запачканы чем-то коричневым, или даже… не хочу думать об этом. И он будто специально не чистит их, что бы я смотрел и ломал голову; гадал, что он все-таки этой рукой делает. Всё это выглядит действительно пугающим. Словно мэр красуется ногтями, как единственным доказательством своей истинной натуры. И да, не считая меня, это доказательство все игнорируют. А, если все игнорирую, почему я должен спрашивать его об этом? Почему я должен быть тем самым, кто «спросит»?

Мэр сомкнул ладони в кулак и глубоко вздохнул. Это обычно происходит в конце его монологов, когда нужно подвести итог или что то вроде.

– В последнее время точно не происходило ничего необычного? – Спросил он.

– Нет. – Отвечаю я. – Абсолютно.

– Хорошо. Тогда на сегодня всё.

– До свидания.

– Пока. Очень надеюсь, что в следующий раз, ты действительно будешь меня слушать, а не делать вид.

Я на улице, на остановке, переминаюсь с ноги на ногу, рассуждая о том, почему наш город называется «Аквариум». Я понимаю, со всех сторон окружают реки, и на карте мы выглядим, как огромный прямоугольник; «Аквариум» звучит вполне к месту и даже поэтично. Но почему не назвать, «Водная гладь», например? Или «Речной берег»? Может, это глуповато (хоть, я и слышал названия на много глупее), но в «Водной глади» хотя бы, не проскальзывает никакой замкнутости и обречённости, в отличии от Аквариума. Впрочем, может, когда дело дошло до названия, у основателей города на то и был расчёт.

Кругом снег и люди. Посвистывает морозный ветер. Мои голову и плечи облепило мокрыми хлопьями. Я стряхнул их, и спрятал руки обратно в карманы. Так холодно мне никогда не было. Надеюсь, это не войдёт у погоды в привычку. Я мысленно призываю автобус, как будто, от этого, он приедет быстрее… Неподалёку от меня, вместе с подругой (или знакомой) стоит тётка. Хотел бы сказать, что она типичная представительница города, для большей драматичности, но нет. Такие, как она, мне встречаются редко. По крайней мере, раньше встречались редко… В общем, она пялится на меня. Это раздражает. Возможно, если бы она этого не делала, я бы не называл ее теткой. Да и вообще, не обратил никакого внимания на её внешность. У нее широкие ноздри и острый подбородок. Волосы спрятаны под шапкой. Губы толстые, как две сосиски, и накрашены самым отвратительным цветом в мире. Без зазрения совести, скажу, что она уродливая, хоть знаю, как минимум двух людей, которые со мной бы не согласились. Так вот, уродливая тетка пялится на меня и параллельно болтает со своей подругой. Лица подруги не разглядеть: огромная шапка скрывает всю верхнюю часть головы, а шарф намотанный по самый нос, всю нижнюю. Только и видно, что её зелёные глаза.

Пялюсь в отместку на уродливую. Теперь она смотрит на меня не любопытным взглядом, а злобным, с не скрываемым возмущением.

– На что вылупился? – Спрашивает она.

Глупый вопрос. Очевидно же, что я вылупился на неё.

– Ненормальный. – Фыркнула тётка. И добавила, повернувшись к своей подруге. – Терпеть не могу крылатых.

Стоит ли говорить, что её лицо я тоже с трудом переношу, но мне, ведь достаточно просто отвернуться?

Вряд-ли.

Её подруга сказала: – Знаешь, когда это на показ выставлено, словно все обязаны смотреть – это не правильно. Пусть делают, что хотят, только в своих квартирах. А так, я против них ничего не имею. Они же, в конце концов, не виноваты. Они такими родились.

Подруга уродливой, снисходительно, а скорее, жалостливо смотрит на меня, как на побитого котёнка. Наверное, считает себя хорошим человеком, и понятия не имеет, что мне сейчас очень сильно хочется плюнуть ей в лицо, только бы изменить это мерзкое выражение.

Я злюсь. А потом вспоминаю, что мне плевать.

Автобуса всё нет. И приедет он, наверное, ещё очень не скоро. Если вообще вспомнит о существовании этой остановки. Я представил, что здесь стоим мы с Авророй. Просто стоим вместе, делимся, смеясь, историями из детства, вспоминаем, какими мы были. На ней надето зелёное пальто и фиолетовая шапка, из-под которой выбиваются и развиваются на ветру, кудрявые прядки длинных волос. Я пью горячий чай, а она ест шоколадное мороженное – хочет заболеть этой зимой, что-бы я перестал называть её неуязвимой. Мы передохнули от воспоминаний, помолчав пару минут, и стали рассуждать, куда пойдём сегодня вечером. Я, прильнув подбородком к её плечу, предлагаю потанцевать. Она смеётся, напоминая, что я ужасно танцую. Я не стал говорить, что мы танцуем одинаково. Вместо этого, отобрал у Авроры мороженное и выкинул в урну. Аврора, в отместку, замахивается в меня снежком. Я увернулся. Снежок попадает в мужчину, что сидит на скамье, позади нас. Мы, не придумав, ничего лучше, убегаем с остановки.

Как раз, к концу моей фантазии, приехал автобус. Люблю такие совпадения.

Я вышел у стадиона – место, где в любое время суток, до ужаса, шумно и оживлённо. Всё меньше безразличных взглядов. Всё больше недоумевающих. А стоило всего-то надеть зимний пуховик, вместо пальто, которых, кстати говоря, у меня много. Двадцать три, если точнее. Такие длинные, с вкладкой и стягивающими ремешками на внутренней части спины, что-бы крылья не выпирали, и вообще никак не проглядывались. В основном черные и серые. Ещё есть парочка зелёных, для каких-нибудь особенных случаев.

В данный момент я не ношу пальто не из-за каких-то принципов. Это бы означало, что мне не всё равно. Я не ношу плащ, потому, что на улице зима, не в обычном своём лёгоньком воплощении, как вчера или позавчера, а очень холодная, морозящая до костей, самая настоящая зима. Хорошо одно, синоптики обещали, что уже завтра, температура нормализуется. В такую погоду, как по мне, идеальная верхняя одежда – это пуховик. Но, тот единственный, что есть у меня, оказался мал, да и стягивающих ремешков в нём нет. Я прорезал на спине дырки, и выправил крылья. Выглядит не очень, зато молния застегнулась.

– Мам, смотри. – Услышал я за спиной тонкий, детский голос. За ним последовало шиканье. А, потом, молодая мама с маленькой дочкой, обогнали меня быстрым шагом, и скрылись за железной дверью продуктового магазина.

Из-за дырок, спину продувает. Завтра пойду на улицу в пальто. А, за одно, признаю свою идею с пуховиком, идиотской. Встану перед зеркалом, и, с уверенным взглядом, скажу: Да, это было глупо. Но не расстраивайся. В конце концов, ты – псих. Чем ещё заниматься психам, как не рождать идиотские идеи?

Я захожу в маленький, обшарпанный магазинчик. Здесь всего пять стеллажей. В основном с шоколадками и чипсами. Под потолком моргает серая от комьев пыли, лампа. Охрипшее радио передаёт оживлённую беседу ведущего с каким-то доктором (наверное, доктором): « – Согласитесь – Говорит ведущий. – За последние пару десятков лет, общее число психически больных в нашем городе сильно выросло, и с каждым годом становится всё больше.

– Кем бы ни были ваши статистики, их следует уволить. – Отвечает доктор. – Они сильно преувеличивают.

– А психиатрические больницы? Их число тоже растёт. Некоторые даже считают, что подобных учреждений скоро станет больше, чем школ или детских садов.

– Хах, уверяю вас, сколько бы мы не строили психиатрических лечебниц, образованию детей это никаким образом не повредит.

– Да, но…»

Я подхожу к прилавку. От седого продавца, в голубой, мешковатой рубашке пахнет кофе. Я сказал, что мне нужны сигареты.

– «Ястреб» или «Филин»?

– «Филин». Две пачки.

Я расстёгиваю пуховик. Запускаю руку во внутренний карман. Денег там нет, только волшебная справка. Наверное, оставил кошелёк в пальто, или на тумбочке. Надеюсь, мелочи хватит.

Я высыпаю на стойку всю мелочь, что у меня есть, и начинаю высчитывать. Десять, двадцать, тридцать…