Переходный возраст

Переходный возраст
Анастасия Селиванова

Диптих философско-чувственных новелл в жанре современной женской прозы. Главные героини – городские женщины, столкнувшиеся с кризисом тридцати лет. Они учатся выбирать себя и свое счастье, сбрасывая оковы стереотипов и общественного мнения. Их поиски происходят в пасторальных декорациях русской глубинки: на фоне маленьких провинциальных городков, дружелюбных деревень и есенинских пейзажей.

Анастасия Селиванова

Переходный возраст

30+10

Я проснулся от осторожного стука в дверь. Все утро пробегав по газону с косилкой, после обеда я прилег отдохнуть в гостиной и не заметил, как меня разморило. Вообще-то, собирался пощелкать каналы, но пульт валялся на полу рядом с диваном. Гостиную заливал белесый свет раскаленного солнца, и я сразу вспомнил детство и летние каникулы с бабушкой Катей.

Тогда послеобеденный отдых был непреложным законом. Бабушка отправляла меня в мою комнату и задергивала ситцевые шторы, которые лишь слегка приглушали лучи замершего в зените солнца. Я, конечно, сопротивлялся. Лежа на кровати без сна, наблюдал, как в полосах света кружатся пылинки, и считал минуты до подъема. Вот оно детство, не понимающее своего счастья. Сейчас я бы дорого дал за возможность дремать в нагретой гостиной после каждого своего обеда, но нет – один раз прилег, и то разбудили.

Стук повторился. Почему-то я сразу подумал, что стучит женщина, которая нечасто бывает у нас в доме, – очень уж легким и осторожным был этот стук. Местные обычно не стучат, а сразу заходят.

Я неуклюже слез с дивана – тело ныло после косилки – и заметил, что под окном взметнулись чьи-то темные волосы. Действительно, женщина. Вот я олень: пока предавался детским воспоминаниям, она решила, что никого нет дома. Я кинулся к открытому окну.

– Эй! Вы что-то хотели?

Женщина обернулась и оказалась молодой девушкой, всколыхнувшей внутри смутное чувство, что я ее знаю.

– Привет! – Она улыбалась мне как старому знакомому. Она точно меня знала. А вот откуда я знал ее? Познакомиться с девушкой, а потом начисто забыть – подобного за мной не водилось.

Тем более, только слепой идиот мог забыть такую красотку. Она была удивительно хороша: темные озорные кудри, черные блестящие глаза, ярко-красная помада на влажных чувственных губах и соблазнительная ложбинка в вырезе такой же ярко-красной майки.

– Я искала кого-нибудь, кто сможет мне помочь, – проговорила девушка, странно вплетая в утвердительное предложение вопросительную интонацию, и в этом взгляде снизу вверх я вдруг вспомнил ее. Это была Саша, дочь наших соседей.

Когда мы подростками целыми днями шатались по округе и прибегали домой только пообедать, я иногда встречал мелкую круглолицую девочку, гуляющую за руку с бабушкой: она так же смотрела на меня снизу вверх, заливаясь стыдливым румянцем. Я не придавал этому значения, дежурно здороваясь с бабушкой и скользя по Саше равнодушным взглядом. Маленькая девчонка не конкурент велосипедам, шалашам, кострам и прочим увлекательным занятиям. Немудрено, что я ее не узнал. Я помнил Сашу ребенком, а сейчас передо мной стояла красивая молодая женщина – с такими же щечками-яблочками, но без капли стеснения. Я почувствовал, что сам краснею как подросток.

– А что случилось?

– Я не могу открыть ворота, чтобы загнать машину.

– Заело замок?

– Да нет, тут другое, – замялась Саша, опуская глаза. – Папа повесил новый замок, а я забыла забрать от него ключ. – Ресницы взлетели вверх, открывая обезоруживающе просящий и в то же время игривый взгляд.

– А дождаться родителей?

– Родителей дожидаться две недели, они улетели на море.

Я долго не думал. Точнее, вообще не думал, слова вырвались сами:

– Загони пока к нам.

– Ой, правда? – обрадовалась она. – Спасибо, Андрюша. Сейчас подъеду. – И чуть не вприпрыжку выскочила за калитку, оставив меня размышлять на тему того, что мамы иногда бывают правы. Моя всегда говорила, что Саша – красавица, и вот, пожалуйста, – оказалась чертовски права.

Машина, мягко шурша гравием, въехала на площадку и остановилась. Надо же, какая глупость – забыть ключи от ворот. Хуже нет – от кого-то зависеть, а я теперь две недели должна буду обращаться к соседям каждый раз, как мне захочется куда-то поехать. Впрочем, может, и не захочется. Я приехала на родительскую дачу, чтобы устроить импровизированный лесной ретрит: тишина, покой, режим, йога на травке, книги, долгие пешие прогулки на природе. Поездки по окрестностям в поисках приключений обычно не входят в программу добровольного затворничества.

Андрей закрывал ворота, а я доставала из багажника вещи. Поразительно, как тощий угловатый подросток превратился в высокого крепкого мужчину. Еще поразительнее вспоминать, что когда-то я его ужасно стеснялась.

– Спасибо, Андрюша, – улыбнулась, вытаскивая ручку чемодана.

– Не за что. Давай помогу.

Я отошла в сторону и окинула взглядом простирающуюся за площадкой для парковки территорию. В моих детских воспоминаниях все соседские участки были похожи: справа и слева от дорожки, разрезающей территорию пополам, располагались грядки, более или менее аккуратные и плодородные в зависимости от увлеченности хозяев. У Андрея же грядки заменил газон с оазисами цветущих кустов. Судя по бодрящему запаху свежескошенной травы, его недавно покосили – это объясняло и красноту на лице Андрея.

– Пойдем? – Раздался голос за спиной, и, развернувшись, я вышла в галантно придерживаемую Андреем калитку. Дом моих родителей был напротив. Пять шагов через песчаную дорожку, и я попала в обитель, где в детстве проводила каждое лето. Давно не появлялась здесь – и за обновленным за эти годы забором ждали лишь старые детские воспоминания. Встреча пугала: я уже давно привыкла не оборачиваться. Ключ приветственно щелкнул в дверном замке, и я подвинулась, чтобы Андрей занес пакеты и чемодан.

Встав на пороге своих воспоминаний, я вдруг расхотела оставаться одна. Мелькнула мысль, что было бы здорово, если бы Андрей задержался, но слова не шли, и благовидный предлог, чтобы завести беседу, никак не придумывался. Я была бы рада, если бы мой сосед сам задал какой-нибудь светский вопрос, но Андрей молча топтался у дверей и пялился куда-то мне за плечо. Так и стояли на крыльце родительского дома с потерянным видом, как два неловких подростка. Наконец, драматичность паузы стала невыносимой, и мы заговорили одновременно:

– Ну я пошел.

– Спасибо, Андрюша. – И снова замолчали, споткнувшись о желание прервать тишину. На правах хозяйки я решила последовать совету барона Мюнхгаузена и все-таки улыбнулась. Нет же такой ситуации, которую нельзя скрасить простой улыбкой?

– Да, конечно. Пока. Спасибо тебе еще раз.

– Пустяки.

Спустившись со ступенек, Андрей обернулся и неожиданно произнес:

– Ты это… Заходи, если что.

Глядя на закрывающуюся за ним калитку, я подумала, что даже моя улыбка не могла лучше сгладить неловкость, чем такая обескураживающая простота.

Я заметила, что июльский день превратился в вечер, только когда солнечный луч, гревший меня, поглотила тень от соседского дома. В детстве, если солнце уходило за дом, это значило, что скоро бабушка позовет ужинать, и я буду окунать в сахарницу масленые блины под начальную тему «Клона». Я оторвала глаза от книги и, давая им отдых, посмотрела по сторонам.

Когда-то я любила это место. Всё оно было наполнено милыми воспоминаниями. Оглянись через плечо и увидишь, как маленькая босоногая Саша бежит на бабушкин зов, смешно перепрыгивая на мелких камушках. Поэтому сейчас я никак не могла почувствовать себя здесь уютно. И хотя всё так же продолжала шлепать по газону босиком, двух босоногих Саш разделяли 20 лет и миллион событий. Подступающие со всех сторон картинки из школьного сочинения «Как я провел лето» раздражали.

Я закрыла книгу, в очередной раз стряхнув флер прошлого, и выбралась из шезлонга. Привычка сидеть поджав ноги снова подвела: когда я встала, ноги не слушались и по ним побежали противные колючие мурашки. Переминаясь на месте, бросила взгляд на дом Андрея. На просторном балконе второго этажа стоял полосатый шезлонг. Закатные лучи рассеивались через листву высокой раскидистой яблони, и, наверное, это было чудесное место, чтобы наблюдать, как солнце медленно катится за пригорок.

На балкон вышел Андрей. Мы не виделись со дня моего триумфального приезда, и моя машина всё также стояла на его участке. «Интересно, что он делает целыми днями один? – подумала я. – Ему не скучно?» Помахав рукой и получив ответный жест, направилась к калитке. Андрей скрылся в доме и появился на крыльце, как раз когда я подошла.

– Привет!

– Привет, моя машина пока не очень мешает?

– Нет, чему здесь мешать.

– Может быть, мама приедет.

– Может быть, но у нее небольшая машина, поместится.

– Не скучно одному?

– Да как-то нет. Мне нравится здесь бывать.

– Понимаю. А мне вот стало скучно. Хочу завтра куда-нибудь съездить. Выпустишь?