Дышать водой

– После этого разговора с Ваней весь мой мир перевернулся с ног на голову, понимаешь? – Ник в очередной раз обнял меня покрепче, заботливо укутывая пледом, одновременно другой рукой растирая мои замерзшие ладони. – Кто эти люди? Зачем я им нужна? А тот мужик, что следил за мной в бинокль, наверное, это они и есть?

Небольшие волны набегали и, шурша песком, плавно отступали от берега, подергивая на поверхности воды отражение звезд. Здесь, на ночном пляже, было так спокойно, особенно рядом с ним. Даже Скай угомонился и, кажется, уснул, свернувшись клубочком возле ноги Ника.

Я рассказала ему обо всем, слишком тяжела стала для моих плеч эта ноша. Вопросов в моей голове роилось гораздо больше, чем ответов, и здравая оценка со стороны была в этой ситуации не лишней.

Тем более, если мне в самом деле угрожает опасность, имею ли я право втягивать в это ребят? Я было предложила вернуться на остров к отцу, но Ник настоял, что никуда меня не отпустит и чтоб я об этом даже не думала.

Он подал мне руку и я попыталась встать, но мои ступни, с ними явно что-то было не так. Здесь я и вспомнила про те мелкие камни, что попадались по пути. Одного случайно вырвавшегося стона хватило, чтобы заботливый мужчина, ничего не говоря, подхватил меня на руки.

– Не стоит, я сама.

– Еще как стоит. Сначала все обработаю, только потом отпущу. Еще удивительно, как в темноте не наступила на какую-то живность?

Да, уж. Когда бежала, об этом я совсем не думала. Как раз ночью на прогулку выходят крабы, зарываясь в прохладном песке. А еще на рифе вокруг островов в большом количестве водятся морские ежи. Не в непосредственной близости к пляжу, но и не особо далеко. Случаются исключения, я видела заблудших ежей буквально в двух метрах от кромки воды. О том, что трогать их нельзя, а уж наступать на них тем более, все знают, но, как и в моем случае, не всегда помнят.

Ник пронес меня по трапу. Я ожидала оказаться на диванчике в гостиной на главной палубе, но он прошел мимо по направлению к мастер каюте.

Неужели именно туда? Это же святая святых, где я еще не бывала прежде.

Все так же держа меня на руках, он с легкостью открыл дверь, и мы оказались внутри просторного кабинета. Из него вели еще две двери, одна, приоткрытая, в спальню, другая – в санузел. Ник разместил меня в одном из кресел с приятной обивкой цвета слоновой кости. При свете еще раз осмотрел мои ступни и, пытаясь спрятать недовольство от моего безрассудства за ласковой улыбкой, скрылся в спальне со словами:

– Я за аптечкой, даже не думай сбежать.

В кабинете было столько всего интересного, что очень хотелось встать и обойти его, разглядывая все по периметру. Я уже приготовилась подняться и уперлась руками в подлокотники, но вспомнила, как саднило ступни и сдержала свое любопытство. Стены были увешаны фотографиями: потрясающие подводные снимки с китами и акулами, дикими животными Африки, белыми медведями и пингвинами во льдах. А здесь Ник в смокинге с какими-то известными и неизвестными мне людьми, куча разных сертификатов и наград. Они же, только объемные, стояли на полках. Я попыталась рассмотреть одну из них, ту, что ближе других в рамочке висела на стене рядом со мной. Надпись гласила:

«Лучший фотограф дикой природы 2018. года, неуловимый Николас Харт».

Я не поверила своим глазам и прочитала еще раз и еще. Так и есть, Николас Харт! Николас – это наш Ник?! Один из лучших журналистов и фотографов-натуралистов современности, известный по своим снимкам экстремал и член самых крупных ассоциаций по защите окружающей среды?! Человек, лица которого никто не видел.

– Сейчас будешь как новенькая, – кожу на ступне защипало и только это привело меня в чувства.

Передо мной на коленях сидел мой кумир, один из самых смелых и загадочных людей на планете. Тот, кто своей работой каждый день пытался изменить этот мир к лучшему, спасти вымирающие виды, прекратить сброс отходов в океан.

– Щиплет? Потерпи немножко, – а теперь он дул на небольшие ранки на моих ногах.

Да его статьи и расследования потрясли мир! Браконьеры с незаконным отловом рыбы и животных боялись его, как огня. Наверное, поэтому Ник и скрывал от прессы свое лицо.

– Арина, отзовись. Так сильно болит?

– Нет, совсем не больно, – зашевелился мой онемевший язык, когда ко мне вернулась способность говорить. – Ты – Николас Харт?

– А тебе о чем-то говорит это имя?

Он сказал это так спокойно, не придавая особого значения, словно мы говорили о каком-то Васе Петрове из соседнего подъезда. Да разве так можно! Я была возмущена столь пренебрежительным отношением и эмоции во мне взыграли.

– Говорит ли мне о чем-то это имя? Да его знает каждый! – от накала страстей внутри меня щеки покраснели, руки, активно жестикулируя, рассекали воздух. – Если честно, я по-настоящему восхищаюсь этим человеком! То, что он делает – потрясающе! Если б я могла сделать хоть долю того, что сделал он, моя жизнь уже обрела бы хоть какой-то смысл.

Ник ласково обхватил двумя теплыми ладонями пальчики на моей ноге, которая уже привычно располагалась на его колене. Он сидел передо мной на корточках и его улыбка, та самая, шальная мальчишеская, искреннее которой просто не может быть, вызвала движение мурашек где-то по позвоночнику. И снова это самое чувство, когда неловко находиться поблизости, когда дышишь с трудом под его согревающим взглядом.

– Милая моя наивная русалочка, это имя знают только те, кому небезразлична данная тема. Поверь, таких людей не так много, – он говорил медленно и спокойно, как обычно рассказывают детям добрые сказки перед сном. – И, к сожалению, большинство из этих людей боятся быть замеченными этим самым журналистом, потому что имеют внушительный доход от своего незаконного бизнеса. Отсюда, у Николаса Харта очень много серьезных… – Ник замолчал, подбирая подходящее, не очень страшное для детской сказки слово, – недоброжелателей.

Улыбка пропала с его лица, и он задумчиво опустил голову.

– Вот только ты так и не ответил, ты – это он? – произнесла я, с трудом узнавая собственный взволнованный голос.

Ник подхватил мою руку, оставив на ней невесомый поцелуй, и тут же поднял голову, привычно прищурив глаза с легкой игривой улыбкой:

– Николас Харт, к вашим услугам, мисс.

Мы проговорили до утра. Сначала на моих ногах появилась какая-то волшебная мазь и бинты, а затем, на столике рядом с креслом выросли бокалы и бутылка вина из личной коллекции. Ник не желал подниматься в кресло, удобно расположившись на пушистом белом ковре, подложив под голову руки, и я как-то незаметно перебралась к нему.

Он лежал рядом, так близко, что я чувствовала, как поднимается от дыхания его рельефная грудь. Я все еще ощущала на губах вкус его поцелуев и действие алкоголя только усиливало желание, свернувшееся клубком подобно дикому зверьку где-то внизу живота. Иногда я даже старалась не дышать, потому что его запах сводил меня с ума, и я уже с трудом сдерживала себя, нервно болтая в воздухе забинтованными ногами.

Сперва я стеснялась задавать вопросы, не хотелось показаться навязчивой и нарушать личные границы. Но после пары бокалов слова сами срывались с моих губ и Ник заверил, что готов рассказать мне все, что меня интересует и даже больше. И я спрашивала, в надежде, что за разговором смогу забыться и мыслить рационально. Выходило, правда, не очень.

– Харт – настоящая фамилия или псевдоним?

– Это фамилия моей матери. Она была американкой, а отец русским. У меня двойное гражданство, а по документам я Николай Белов, как отец, – Ник тяжело вздохнул и запустил в волосы руку. – С тем, чем я занимаюсь, приходится скрываться, не лучше преступника. Хорошо, что в наше время есть возможность многие вещи делать онлайн.

Он повернул лицо в мою сторону и взгляд его грустных глаз остановился на моих губах. Этого было достаточно, чтобы в своей голове я уже физически ощущала его ласковое прикосновение. Нервно сглотнула и сразу же задала следующий вопрос.

– А как отнеслись к выбору профессии твои родители?

Ник засмеялся и сделал глоток вина, а затем долго крутил в руках бокал, о чем-то размышляя. Было понятно, что это непростой для него вопрос и отдельная история.

– Скажем так, отцу мой выбор не очень понравился, – наконец произнес он, постукивая по ножке бокала, как по клавишам фортепиано, – с тех пор мы почти не общаемся.

– А мама? – захотелось перевести тему, когда я почувствовала, что разговоры об отце причиняют ему боль.

– Мама была единственной, кто поддержал меня, – лицо мужчины на мгновение озарила мягкая улыбка, но упрямые вертикальные морщинки между бровей не заставили себя долго ждать, возвращая горечь и жесткость. – Мамы больше нет. Отец добил ее своими изменами. Знал, что у нее больное сердце, но никогда не берег и не щадил.

Сама не заметила, как взяла его за руку и сжала ладонь.

– Мой отец очень эгоистичный человек, Арина, непреклонный и грубый, способный идти напролом. Эти качества помогли ему построить большой бизнес, но они же с легкостью разрушили жизни тех, кто больше всего его любил. Мама говорила, что он не всегда был таким. Когда они познакомились, а это было в Африке, мама не вылезала из национального парка, писала научную работу про его обитателей, много снимала и наблюдала. Отец, новый русский, приехал туда с другом на сафари.

– Необычное знакомство, как в кино, – перед глазами стояли слоны и жирафы, молодая улыбающаяся американка в брюках и жакете песочного цвета с фотоаппаратом на толстом ремне через плечо, в ботинках низкой посадки и обязательно в широкополой шляпе. – Что было дальше?

– Тогда он так хотел ей понравиться, что был заботливее и мягче. Она согласилась переехать к нему в Россию, а когда появился я, отец настоял, чтобы мама бросила работу. Уж больно его нервировали ее отъезды.

– Расскажи, какой она была? – я опустошила свой бокал и, положив руки под голову, приготовилась слушать увлекательный рассказ.

– Мама была очень светлым человеком, искренним, любящим. Она с первой секунды очаровывала всех, кто ее знал, – Ник снова задумался, воспоминания о матери преображали его. Казалось, даже я ощущаю тепло улыбки, скользнувшей на его лице. Он тяжело выдохнул и продолжил. – Отец жутко ревновал и раздражался, когда замечал заинтересованные взгляды в ее сторону, устраивал скандалы. В нашем большом доме часто кричали и били посуду так, что жуткое эхо разносилось по коридорам. Даже прячась в шкафу своей детской комнаты, я слышал безумные крики отца. Мама быстро прощала его, просто не могла долго обижаться, и все повторялось снова.

Ник перевел на меня взгляд своих темных глаз, проверяя, не уснула ли я. Но я внимательно слушала, наслаждаясь его близостью и приятным тембром голоса.

– С годами стало только хуже. Я подрос, и мама хотела вернуться к работе. Но это не обсуждалось. Тогда у нее обнаружили заболевание сердца. Врач сказал, что маму нужно беречь, а ей поменьше нервничать. Я очень переживал за нее, был уже подростком и многое понимал. При этом видел, как отец гулял, не скрывая менял любовниц. С каждым разом они были все моложе и моложе, словно он высасывал из них жизнь.

Губы Ника напряженно сжались в тонкую линию. Теперь мне стало понятным, откуда у него возникли такие нездоровые ассоциации, когда он впервые увидел меня с отцом на острове. Каждый смотрит на мир сквозь призму собственного жизненного опыта.