Бессмертный феникс

«Опоздание – это дурной тон, Нора. Даже если ты заставишь собеседника ждать лишнюю минуту, его дальнейшее впечатление о тебе может испортится», – вот, что говорила мне мама, поэтому я никогда и никуда не опаздывала.

Коридоры нашей школы действительно впечатляют. Первое время я забывалась и отвлеклась таким образом от плохих мыслей, просто гуляя по ним и чувствуя, как в душе зарождается спокойствие.

Плитка на полу давно отреставрирована, поэтому видны потертости и шероховатости. Потолки такие высокие, что мне пришлось бы полностью задрать голову к верху, чтобы взглянуть на величественные фрески. Они есть не везде, но где присутствуют, то каждый раз вызывают во мне сумбурные чувства. Массивные колонны украшают вход в кабинеты, а гигантские картины на стенах напоминают о том, насколько бывают бесчеловечными люди, потому что в основном на них изображены только сражения, насилие и смерть.

Я зашла в кабинет, который уже наполовину заполнен людьми и заметила Вэйл, сидящую на своем обычном месте, поэтому направилась прямиком к ней.

Ещё пять минут до начала. Отлично.

– Привет, – поздоровались мы с ней в унисон, и это вызвало у меня короткую и едва уловимую улыбку. Так происходит достаточно часто.

Я присела и достала из темно-коричневой наплечной сумки тетрадь и ручку со своими инициалами.

– Что сегодня будешь делать после всех занятий? Не хочешь сходить на вечеринку к озеру?

– Ты знаешь, Вэйл, что я такое не люблю.

Тем более к озеру. Она продолжает меня туда звать.

Так как подросткам нужно как-то развлекаться и отвлекаться от учебы, то вечеринки разрешены. Когда руководство уверено, что с детьми не случится ничего страшного, а максимум – будет похмелье с утра, то дела обстоят с этим намного проще, чем в других учебных заведениях. Наверное. Откуда мне знать, если я до этого училась только на дому?

– Возможно, ты решила изменить свое мнение и сходишь хоть раз, Нора.

– Я там уже была единожды. Помнишь?

Подруга поджала губы и выдала кивок, а я отмахнулась от тех воспоминаний. Не хочу об этом думать.

– Если передумаешь, то я буду у себя в комнате до половины девятого.

Я взглянула на неё и выдала кивок.

Вэйл на год старше меня, то есть ровесница брата. Несмотря на то, что возраст всех здесь отличается с разницей в четыре года, то мы учимся в одних и тех же классах, только их несколько. Почему так сделано? На это есть несколько причин.

Первая, чтобы программа у всех была одинаковая и не получилось так, что одни это проходили три года назад, а другие только начали.

Вторая, всем нам специально выделят места, чтобы в первые четырнадцать лет после окончания школы у людей не было никаких подозрений, что все мы одного возраста. Почему четырнадцать? Об этом позже.

Третья, мы должны отличаться. Не знаю, что это до конца значит, но именно так нам и объясняли.

Если бы тогда Вэйл не отдала мне браслет, то, наверное, мы бы с ней никогда не подружились. Она не то, что противоположность мне, скорее, мы даже похожи, но наши круги общения отличались. Она – общалась с другими и общается, а я же… не считая Доусона, я всегда была сама по себе. Сначала брат был моей соединяющей нитью с внешним миром, после ей стала Вэйл. Нет, я не замкнутая, но просто не вижу смысла в общении с другими…

Вэйл – красивая. Если в детстве она и была гадким утенком, то после шестнадцати лет девушка превратилась в прекрасного лебедя. У неё длинные черные, блестящие на солнце, волосы. Шоколадного оттенка глаза, которые также меняют свой цвет в зависимости от освещения. Раньше она была пухленькой, но за то лето сбросила лишние килограммы и сейчас её тело выглядит, как у одной из модели, которая рекламирует купальники. Внешность не единственное её достоинство, помимо этого она очень умна. И нет, девушка не сидит часами над книгами. Просто учеба и новая информация дается ей достаточно легко. Я вижу, как парни смотрят на неё, как некоторым из них хватает наглости глазами раздевать её, но Вэйл не обращает на это никакого внимания. Она не испытывает стеснения, не впадает в ступор от комплиментов, ей просто… всё равно. Эта одна из многих черт, которая у нас с ней совпадает. У девушки были отношения с двумя парнями по имени Риз и Тео, но в обоих случаях они расстались по обоюдному согласию.

За минуту до появления учителя, я услышала знакомый смех и сцепила пальцы рук в замок, ожидая, когда в дверях появится Доусон. Раньше, до его знакомства с Рованом и его компанией, брат всегда ходил со мной и приходил на все занятия заранее, а не опаздывал или заходил в ногу с учителем. Теперь Доусон является обладателем тех самых дурных манер и плохого тона.

Сначала в классе появилась светловолосая и слегка кучерявая макушка брата. И это наше с ним единственное сильное внешнее отличие, не считая цвета глаз. Если у Доусона волосы белого оттенка, как у мамы, то у меня темно-каштанового, как у папы, и почти прямые до лопаток.

Доусон четко отыскал меня в толпе и выдал кивок, как это делает и всегда, когда видит меня в новый день. Я не отвечаю с момента, как мы вернулись шесть лет назад, просто сижу и продолжаю наблюдать. Хотите, называйте это высокомерием или ещё как-то, но это не так.

У него прямой нос, красивый контур губ, который очерчен, что у мужчин бывает реже, нежели у женщин, высокие скулы и добрые, всегда улыбающиеся глаза. Он выглядит мило, и это не детская милость, а та, которая привлекает большую половину женской части.

Следом за братом зашел Рован и Николас. Последний самый адекватный из всех их, не считая Доусона. Обычно в их компании присутствуют ещё двое, но сегодня они отсутствует по неизвестной мне причине. Если первый вызывает во мне хоть какие-то чувства, то на второго мне всё равно.

Рован – человек, который олицетворяет для меня почти всё самое плохое, не считая тех людей, которые вкололи мне тот препарат. Их я всё-таки ненавижу больше его.

Когда нас только привезли сюда, то мне, как и сейчас, не было ни до кого дела, как и до тринадцатилетнего мальчишки. В первый месяц я была весьма изобретательна и до пожара устроила многое, но иногда почему-то думали не на меня, а на него. На тот момент я не знала этого, но Рован бывал в кабинете директора немногим меньше меня. Как я узнала позже, то его наказали целых четыре раза за все мои проделки. Наверное, тогда мальчишка и возненавидел меня, и это было полностью взаимно.

После пожара мои ставки перешли на новый уровень, и хоть я больше не действовала в таких масштабах, но всё же была весьма эффективна. Тогда Рован впервые и перешел мне дорогу. Мы начали с ним воевать, и я даже в душе тайно надеялась, что меня за это исключат, ведь не по правилам это – юной леди драться до крови с джентльменом, как говорила одна из моих нянь. О… Ровану было мало что известно о чести и его не волновало, кто перед ним – девочка или мальчик. Мы действовали не только на физическом уровне, это, скорее… если совсем в голову ничего не приходило. Так продолжалось до тринадцати лет, а после моего возвращения я перестала давать ему сдачу, мне стало всё равно. И он быстро остыл, перегорел, а возможно, поумнел, в чем я сомневаюсь.

Сейчас ему двадцать два и в его внешности не осталось ничего от того тринадцатилетнего хилого мальчишки.

Он стал высоким, как и мой брат. Его рост достигает почти метра девяносто, и это, пожалуй, самый высокий человек в нашей школе. Обычно высокие люди – худые или близки к этому, но Рована это правило обошло стороной. Он не только широк в плечах, но и сам по себе крупный. Как однажды назвала его Вэйл – гора с мышцами. Если в детстве его внешность даже однажды показалась мне милой (возможно, в тот день у меня было что-то со зрением), то сейчас вся милость испарилась. Нос не такой прямой, возможно, из-за того, что я в детстве однажды постаралась и случайно или специально его сломала, но, к сожалению, внешность этого говнюка не портит, судя по количеству девушек, которые мечтают побывать в его постели. Глаза голубого оттенка, а волосы черные и коротко-стриженные. Когда я пересекаюсь с ним взглядами, то вижу в них только недовольство и злость, поэтому его зрачки в большинстве случаев расширены, словно он готов броситься на меня и сломать своей ручищей шею. Поначалу было сложно привыкнуть к этому его взгляду, который появился года два назад, до этого он словно и вовсе забыл о моем существовании, но сейчас у меня выработался иммунитет, поэтому мне всё равно.

Вот и сейчас Рован прослеживает за взглядом Доусона и натыкается на меня.

Мы упираемся друг в друга глазами, и я вижу вновь ту бурю, которую не понимаю.

С чего он вдруг резко воспылал ненавистью? Я полагала, что Рован потерял интерес, когда понял, что я перестала отвечать на его выпады. Два года назад я не совершала ничего такого, что могло бы его разозлить… не поджигала его комнату, не подсыпала ему в еду нечто такое, от чего его поносило бы в следующие несколько дней, не разбивала одну из его машин… ничего такого не было. Я не делала абсолютно ничего. Видимо, в его голове просто что-то замкнулось. Однако, я не испытываю страха, и Рован не старается мне сделать подлянку, как раньше. Просто кажется таким, что вот-вот взорвется.

Зрительный контакт прерывается, потому что на его шеи повисает Кейли. Его девушка, с которой он встречается около двух лет.

Ему приходится сильно опустить голову и наклониться, чтобы поцеловать её, и я отвожу взгляд, не собираясь за этим наблюдать.

Есть одна вещь, о которой я задумывалась на короткие мгновения, когда видела их вместе. Их отношения. Несмотря на то, что по Ровану сохнет большая часть девушек, учащихся здесь, и, как я упоминала выше, многие просто желают оказаться в его постели (до чего там только не доходило), но Рован не обращает на них никакого внимания. Его отношения с Кейли настолько же стабильны, как и наша учеба здесь. Я неоднократно замечала, как он проявляет заботу по отношению к ней, и это так резонирует с тем, что с ним переживала я.

Мотнула головой, чтобы больше не думать об этом.

Следом за ними зашел мистер Барлоу, наш преподаватель по политике и праву.

Это один из немногих преподавателей, который может осечь любого из нас. И за это я его уважаю, полагаю, не только я. У него иммунитет к надменным взглядам и высокомерию здешних учащихся.

Мистер Барлоу закрыл за собой дверь и подошел к своему столу, положив на него стопку бумаг. В аудитории наступила тишина, и мужчина после того, как разложил нужную информацию, обвел каждого из нас взглядом, задерживаясь на некоторых чуть дольше.

– Итак, всем доброе утро, – его голос тихий, но так как акустика здесь хорошая, то слышно отлично. Мистер Барлоу увлекается курением, что отразилось на его голосе, – сегодня будет небольшой тест. Через несколько месяцев вы заканчиваете этот класс, поэтому не ждите, что итоговый экзамен будет легким. С каждым годом программа все больше усложняется, – да, это я заметила, – поэтому считайте это проверочной. Линдси, раздай, – мистер Барлоу подозвал к себе одну из учениц и вручил те бумаги, которые недавно покоились на его столе, – на всё у вас отведено сорок минут. Если закончите раньше, то можете подойти ко мне и взять одно из заданий к следующей теме. Это дополнительный материал поможет вам в будущем.

Когда Линдси отдала нам с Вэйл наши задания, то мы их, как и обычно, сравнили. Отличаются. Мистер Барлоу никогда не дает одинаковых тестов, чтобы проверить знание каждого из нас. Он ведет у нас с… момента, как мне стукнуло двенадцать. На некоторых его занятиях в то время я писала на листе один и тот же ответ на все вопросы: «Похер». Меня вызывали к директору три раза и три раза после этого я отсиживалась в карцере.

Я взяла ручку и прокрутила её в руках, вчитываясь в вопросы.

Хочется закрыть глаза от таких вопросов. Здесь нет неправильных или правильных ответов. Мне до сих пор неизвестно, какими критериями они руководствуются, чтобы оценить нас по нашим ответам. Но предполагаю, что именно из-за ответов по всем подобным тестам и будет определено, куда именно нас определят.

Вы поддерживаете увеличение налогов для богатых, чтобы уменьшить процентные ставки по студенческим кредитам?

Конечно, я отвечу, что да, поддерживаю. Но этот ответ нежелателен, они захотят другую точку зрения с объяснением, почему не стоит увеличивать процентную ставку. Потому что правительство спонсируют богачи, такие, как мои родители. На них держится огромное количество всего того, о чем простые люди даже не подозревают. Фонды, благотворительность… всё это прикрытие и лицемерие. Нет, я не уверяю вас в том, что это затрагивает все структуры, но примерно около восьмидесяти процентов. Даже наша армия… в неё вливается бешеное количество денег и пожертвования.

Можно ли разрешить полицейским управлениям использовать военное оборудование?

Нет.