Воскресшая тень

Воскресшая тень
Анастасия Пименова

Я ненавидела бессмертие всю свою сознательную жизнь. До определенного момента. До того, как чуть не лишилась той самой жизни, которую не желала.

Теперь я смотрю на мир иначе, ведь изменилась не только я, но и другие… все, кого я знала, кто входил в три сотни избранных.

Отныне мы для обычных людей – цель номер один. Они не хотят быть на нашем месте, как считали ранее, ведь в таком случае другие решат избавиться и от них.

Анастасия Пименова

Воскресшая тень

Доусон

Четыре года назад.

Я выбегаю из здания школы и вижу несколько вертолетов, людей в медицинской форме и толпу учащихся. Среди всех них пытаюсь взглядом отыскать сестру и понимаю, что её нет. Не вижу. Дурное предчувствие оплетает сердце, когда я спускаюсь уже по ступенькам и останавливаю Майка.

– Что происходит?

Меня выпустили из карцера раньше Рована или Кайдена, не знаю с чем это связано, но так решил директор.

– Я слышал, что кто-то из учеников сорвался с обрыва… Туда отправились врачи с носилками, вертолет не приземлился бы, так что скоро узнаем…

– Кто? – чувствую желчь и нервно сглатываю.

– Не знаю, чувак, – я отпускаю плечо Майка и продолжаю идти в самую гущу событий, всё ещё не замечая Нору.

Я продолжаю останавливать других учащихся и спрашивать у них, кто это до тех пор, пока кто-то не отвечает, что это девушка.

Замираю, чувствую, как всё больше надежда на то, что это не сестра тает… Пожалуйста, Нора, пусть ты будешь где-то ещё, но не в лесу.

Замечаю макушку Вэйл и понимаю, что бегу к ней.

– Вэйл, – она дергается от моих слов и смотрит на меня своими шоколадными глазами, – где Нора?

Я касаюсь её плеч, сжимая их.

– Не знаю… и мы были на занятии, она первой отправилась на бег, а после… мы разминулись и я не знаю, Доусон. Она будто исчезла, а после появились вертолеты… и урок закончился… Господи, что происходит? С Норой что-то случилось?

Я сглатываю и отпускаю её плечи, отступая на шаг и всё понимая. Вэйл продолжает задавать вопросы касаемо моей сестры, а я поворачиваю голову и вижу врачей, которые несут на носилках… тело Леоноры.

Не двигаюсь, слыша, как разговоры других людей становятся всё громче. Они гадают, кто это, потому что не могут отличить свисающую руку с носилок от других. А я могу. Потому что это моя сестра.

– Боже… – шепчет Вэйл, – это… это… Нора…

Я не понимаю как, но иду в сторону врачей и сестры. Ноги держат меня, когда мозг не соображает, кажется, моя походка напоминает сейчас пьяного человека.

Всё шатается перед глазами и даже на секунды темнеет, когда я вижу её тело. Она вся мокрая, кожа бледная, а губы синеватого оттенка. Кровь окрашивает одежду и кожу, особенно лицо… Повязка на голове замотана так, чтобы остановить кровотечение, но она несильно помогает. Одна из её рук неестественно выгнута, вероятно, сломана. Глаза, когда-то полные жизни, теперь кажутся безжизненными, как и вся она.

Каждый шаг отзывается болью в голове, словно молот колотит по черепу. Я иду до тех пор, пока путь мне не преграждает один из врачей.

– Нельзя подходить.

– Это… – не узнаю собственный безжизненный голос, – это моя сестра.

Когда я отвечаю, то даже не смотрю в его глаза, продолжая наблюдать за Норой. Он пропускает меня, и я хочу коснуться её, что и делаю, чувствуя насколько она ледяная…

– Ей холодно, – глупые слова вырываются изо рта прежде, чем успеваю их осознать.

– Нора!!! – слышу крик Вэйл и то, как она пытается прорваться, но её останавливают.

– Мы доставим её в больницу и окажем помощь. Если вы родственник, то летите с нами, – говорит один из врачей, когда мы идем по направлению к вертолетам.

В ту сторону движется и мистер Абрамс, и миссис Леклер, замечаю их краем глаза.

Лишь киваю, совсем слабо понимаю, что говорит мужчина.

Когда подходим к вертолету, то мистер Абрамс подходит к нам и его лицо стремительно бледнеет при виде сестры.

Он начинает расспрашивать и меня, и врача о том, что случилось.

Хотелось бы мне тоже узнать ответ на данный вопрос.

– … мы достали её из воды, но она пробыла там слишком долго. Пульс есть, но слабый… удары и травмы слишком сильные…

Я слабо касаюсь своими пальцами руки Норы и едва сжимаю её. Сам хочу, чтобы она ответила на моё прикосновение, но этого не происходит.

Сейчас она всё меньше похожа на живую. Дыхание Норы едва уловимо, и каждый вдох даётся ей с трудом, словно воздух стал тяжёлым, как свинец. Её пальцы, когда-то такие ловкие и нежные, теперь неподвижны, будто скованы невидимыми цепями. Она лежит, словно статуя, созданная для вечности, но лишённая жизни.

Всё внутри меня разрывается на части, когда я смотрю на сестру. Больно. Больно так, будто кто-то сжимает сердце в кулаке, не давая дышать.

Мы взлетаем, и я отворачиваюсь, смотря в окно и видя, что директор и другие, в том числе и Вэйл, остались внизу. Мистер Абрамс начинает кому-то звонить, вероятно, нашим родителям.

Меня просят отодвинуться от сестры, чтобы продолжить следить за её состоянием.

Её грудь вздымается слишком медленно, и с каждой секундой меня напрягает это всё сильнее. Больница находится в десяти минутах полета отсюда, но… возможно, у Норы этого времени нет.

Я не верю в Бога, но сейчас, смотря на бледную сестру, находящуюся на волоске от того, чтобы покинуть этот мир, я поверил и мысленно начал умолять. Просить, чтобы смерть оставила её, чтобы обошла стороной. Всё, что угодно, чтобы она жила.

Вдруг я вижу, что грудь Норы перестает подниматься и опускаться, а врачи тут же начинают суетиться, когда я лишь спрашиваю:

– Что… что с ней?

– Дыхания нет, – говорит один из них, когда подносит пальцы к носу, – что-то не так…

Мне не нравятся его слова. Женщина, сидящая рядом, начинает ножницами резать одежду на Норе и позже её переворачивают на бок, а я вижу сзади слишком много крови и синяк.

– У неё сильное кровотечение, – говорит женщина, – возможно, разрыв внутренних органов и повреждение тканей.