Холодно

Холодно
Анастасия Муравьева

История о том, чем может закончиться визит в госучреждение для немолодого мужчины…

Анастасия Муравьева

Холодно

Светочка была, без всякого преувеличения, очень бедной. И эта нищенка, недалеко ушедшая от побирушки, работала в учреждении, где зеркала до потолка, хрустальные люстры и бронзовые ручки на дверях. Чтобы прийти на службу вовремя, Светочке приходилось выходить из дома чуть свет, денег на автобус не было, а жила она далеко. Светочка не тяготилась ежедневными прогулками по маршруту работа-дом, она была легка на ногу и передвигалась стремительно. Город просыпался, улицы наполнялись прохожими, машины шли плотным потоком, выстраиваясь у светофоров, но Светочка не подчинялась чужой воле. Она двигалась в своем ритме, ее путь не пересекался ни с чьей тропой.

Светочка шла в полном смысле слова налегке, у нее не было ни сумки, ни пакета, ничего из того, что носят женщины. С одеждой вопрос был решен давно: ее отдавала тетка, богатая модница, давно уставшая от нарядов, и по счастью, не скопидомка. Тетка вещами не дорожила, еще бы – они доставались ей не через пот и слезы. Светочка трудолюбиво отстирывала, выводила пятна, пришивала оторванные пуговицы, обметывала края. А чем еще заниматься бедной приживалке по вечерам?

Волосы Светочка приглаживала, вместо крема протирала лицо кубиком льда из холодильника, и вид имела всегда свежий, а кожу гладкую. Стирала она только на руках, а обмылки не выбрасывала, сбивала в ком, давая мылу вторую жизнь. Светочка знала, как сэкономить на всем, чуть ли не на каждом вдохе, и временами замирала, стараясь дышать пореже, словно сберегая воздух на черный день.

Светочка любила тепло и тянулась к солнцу, оживляясь, как только оно начинало пригревать весной. Ее стол помещался у окна, на южной стороне, и Светочка позволяла себе вздремнуть, разморенная под его лучами, посреди рабочего дня.

О том, что существо она хладнокровное, знала только она, а остальные ломали голову, как можно прожить на зарплату три копейки, не имея ни мужа, ни любовника, ни богатых родителей. Всем было невдомек, что, как всякая рептилия, Светочка впадает в спячку, говоря по-научному анабиоз, устраиваясь так, чтобы избегать холода и сквозняков. Летом она грелась у окна, а зимой жалась к батарее, пристроив под ноги обогреватель. Толстая спираль раскалялась добела, но Светочка все равно ежилась от холода, куталась в шаль, надевала толстые вязаные носки.

Однажды у лифта ее едва не сбил с ног посетитель, лысый коротышка – остатки волос кустились над ушами, окружая бледную сморщенную плешь. Плешь бросилась Светочке в глаза, потому что посетитель был невысок ростом (Светочка относилась к типу дылд), и она невольно взглянула на него сверху вниз.

– Ух ты, откуда вывернулась, – фыркнул он. – Чуть не наступил.

Светочка не оскорбилась обращению на ты, а как еще прикажешь к ней обращаться? Ее вид не внушал ни уважения, ни восхищения, увидев ее, мужчины не замирали от восторга с открытым ртом. Ее вообще редко замечали, а когда она вдруг появлялась, вскрикивали: «Взялась как из-под земли, чтоб тебя». И это при том что у Светочки не было привычки незаметно подкрадываться, она не замышляла ничего плохого, не строила никому козни, просто шла по своим делам, более того, предпочитала переждать любой шум, если слышала его издалека.

Со слухом и зрением у Светочки было не очень, с детства она мучилась отитами, была подслеповата, а годам к двадцати оглохла на одно ухо. Но природа, лишив одного, всегда щедра в другом, и взамен Светочка получила дар предчувствия. Она могла, как в русских сказках, припасть здоровым ухом к земле и уловить еле заметные вибрации, крошечный сдвиг геологических плит, сход лавины, начавшийся с трепетания стрекозиных крылышек, рябь на воде, которая скоро превратится в цунами.

Светочка и людей видела насквозь, если удавалось подойти к ним поближе. Не видя дальше своего носа, она прислушивалась к звучащей внутри нее тетиве. Струна натягивалась, и Светочка ожидала, трепеща, когда вылетит стрела, ужалив жертву в самое сердце.

Посетитель отдувался и пыхтел, словно взобрался по лестнице, а не вышел из лифта.

– Постой-ка, – обратился он к Светочке, хотя она стояла и никуда не уходила. Коротышка вытер пот со лба, день только начался, а он уже взмок, подмышками расползлись мокрые пятна.

– Слушай, помоги, – он достал кипу бумаг из портфеля и принялся елозить по ним жирными пальцами, воздев очки на лоб. – Где тут у вас… канцелярия или как там… Где почту регистрируют… Мне нужно, чтобы проверили по входящему номеру…

Он принялся многословно излагать Светочке суть дела, каких-то писем, написанных очень давно и не доставленных адресату, из-за чего ему выписали штраф и набежала пеня, а он-то не причем, он знать ничего не знал и сейчас пришел это доказать.

Посетитель зачем-то показал Светочке свой паспорт со штампом о прописке, они отошли в сторонку, как приятели, объединенные тайной, и стояли у окна, где пылала жаром батарея, а коротышка щелкал замком портфеля, доставая бумаги, футляр для очков, ручку с подтекшей пастой, о которую перепачкал пальцы, а потом стал тереть их платком, измазавшись еще больше.

Светочка молча слушала, предвкушая поживу. Кровь в ее жилах заструилась быстрее, в глазах вспыхнул огонек, а посетитель все говорил и говорил, наверное, решив, что Светочка начальство и дело его сейчас благополучно решится, все долги спишут, а, пожалуй, и ущерб возместят. Он искательно заглянул Светочке в глаза и спросил, перейдя на вы:

– Ну так как? Поможете?

– С чем помочь? – Светочка подняла брови.

– Так с этим, – коротышка, раздраженный ее непонятливостью, обвел рукой бумаги, сваленные на подоконник, где хирел в горшке цветок. Он даже подровнял стопку, словно говоря: «Видите, сколько документов, не может быть, чтобы дело решилось не в мою пользу».

– Вам нужно в отдел претензий, – прошелестела Светочка, с наслаждением пробуя тетиву. – Этажом ниже, налево по коридору, дверь с табличкой.

– А я подумал… ты… вы…, – коротышка разочарованно бормотал, собирая документы с подоконника. Ворох бумаг не помещался в портфель и пришлось нести его, разбухший и криво застегнутый, прижав к животу.

Светочка млела от живительного тепла батареи, как удачно, что она запаслась крупицей жара, ее надо сберечь, как тлеющую головню. Зимой она передвигалась быстрыми перебежками: шаль крест-накрест, краткий бросок по коридору, прижаться к батарее, набираясь тепла, а потом скользить быстрыми зигзагами, пока не юркнешь в приотворившуюся дверь, добраться до обогревателя, сунуть под его раскаленные ребра стремительно теряющие подвижность ноги.

Посетитель уходил, поникший, будто отравленный, а Светочка стояла неподвижно, в ее полуголодной жизни приходилось беречь силы, много не набегаешься. Пока до работы доползешь – и вот уже не пошевелить ни рукой, ни ногой, хорошо бы съесть что-нибудь – горячего, острого, жгучего, но где там. Светочка ходила в учрежденческую столовку, но денег хватало только на остывшее, склизкое, невкусное.

Посетитель, дойдя до конца коридора, вдруг обернулся и крикнул:

– А где у вас можно кофе попить?

– На первом этаже, – Светочке пришлось повысить голос и потратить лишние силы, а ведь они ей еще понадобятся. – Там кофейный автомат.

– Я не слышу, где? – коротышка, остановившись у лифта, приложил ладонь к уху, и Светочка близоруко сощурилась.

Нелепо переговариваться из разных концов коридора, но что поделаешь: Светочка не хотела отойти от батареи, лишившись тепла, а коротышка запыхался, пот лил с него ручьем, и как он надеялся толком изложить свое дело в отделе претензий, непонятно.

– Вы не проводите меня? – попросил он. Тетива натянулась, стрела затрепетала и вонзилась в жертву, Светочка очутилась возле толстяка так быстро, что он вздрогнул.

– Конечно, провожу, – улыбнулась она.

Коротышка шел, отдуваясь, перекладывая портфель, а она скользила рядом, гибкая, легкая, посверкивая глазами. У кофейного автомата обычно собирались бездельники со всех этажей, но в этот раз не было ни души. Толстяк, не глядя на Светочку, опустил монеты, струйка кофе ударила в дно бумажного стаканчика.

Он осторожно пил, боясь обжечься, а Светочка стояла рядом, ноги уже начинали мерзнуть, потому что с пола тянуло сквозняком. Коротышка держал портфель прижатым к животу, Светочку он не угостил, возможно, вообще не догадывался, что она может любить кофе.

– Если что, туалет вон там, – сказала Светочка и показала на дверь за его спиной. – Сами справитесь, провожать не надо?

Она склонила к плечу головку, быстро облизнув губы.

– А лестница, – Светочка развернулась, – в конце коридора за вертушкой.

Коротышка кивнул, прихлебывая кофе.

– А лифт, – Светочка шагнула к нему, – за углом, железная дверь с решеткой. Лифт у нас старый, не пугайтесь, он дребезжит, нужно плотно закрывать.

– Вы меня простите, – толстяк одной рукой старался ловчее перехватить портфель, а другой поправлял запотевшие очки. – Столько хлопот, столько хлопот… Так удачно, что я вас встретил…

Он воровато оглянулся и вдруг, словно решившись, качнулся к Светочке и прижал ее к стене, навалившись всем телом. Его живот уперся Светочке чуть выше колен, и скосив глаза, она видела покрытую кофейными пятнами лысину. Коротышка погладил Светочку по плечу, она поморщилась и выскользнула, до нее редко дотрагивались.

Коротышка запустил руки под шаль, которую Светочка носила, не снимая, в любую жару, и жадно засопел ей в шею. Портфель он по-прежнему прижимал к груди, и было непонятно, кого он тискает сильнее – его или Светочку.

– Постыдились бы в общественном месте, тьфу, озабоченные, – сказала, проходя мимо, какая-то тетка.

– Совсем стыд потеряли на старости лет! – добавила она присмотревшись.

– Давайте… давай… – бормотал толстяк, радостный, что не встречает сопротивления. – Куда бы зайти… где бы нам…местечко найти…

Он ничего не соображал.

Светочка подтолкнула его в сторону туалета. Когда в последний раз ее тискал мужчина? Маленькая собачка до старости щенок, а Светочке на днях исполнилось пятьдесят, но кто бы дал ей эти годы, да никто, гладкая кожа без всякой косметики, ясный взгляд, а волосы блестят, потому что никакой жирной пищи, ничего лишнего, голодание по системе йогов, она всем так отвечала, кто спрашивал про секрет молодости.

Секрет-то секрет, но охотников на нее почему-то не находилось, и в кои-то веки один позарился, правильно ей говорили: будь терпелива и дождешься, на ловца и зверь бежит, пусть плешь с пятнами и потные разводы под мышками, но ведь прижимается, да еще как сильно. Светочка облизнулась. Коротышка принял это за согласие, а пожалуй и желание, фыркнув теперь уже от удовольствия.