Харука взялась за ручку ее чемодана и покатила его к ожидающей машине.
– Мы все обговорим завтра, – сказала она. – А сейчас я отвезу тебя в гостиницу, и до завтра ты отдохнешь после долгой дороги.
Именно Харука обучала ее искусству нинсо – умению читать по лицам. И она делает определенные успехи. Однако до учительницу ей все еще далеко.
По дороге обе молчали. Она просматривала ленту новостей в телефоне. Харука смотрела в окно.
"Одним завидным женихом стало меньше. Виктор Морской, человек, не нуждающийся в представлении, сообщил нам в блиц-интервью дату своей свадьбы. Регистрация брака олигарха состоится в ЗАГСЕ № 1 Санкт-Петербурга на Английской набережной, и в тот же день пара обвенчается в Исаакиевском соборе. Невеста Морского, Вероника Орлова, по слухам, на пять лет старше нареченного и является нашей коллегой. Много лет госпожа Орлова возглавляет отдел журналистских расследований издания "Невский телескоп"…
И комментарии под публикацией: "Повезло тетке, в последний вагон вскочила", "Предлагаю тотализатор: спорю, что свадьба сорвется. Ставлю пять кусков!", "Эта тп о5 на мать с ребенком наехала, видно, своих нет, вот и завидует", "За учителя заступается, а так им и надо, сколько лет они безнаказанно изхдевались над детьми, теперь будут знать, что можно и получить", "Орлова? А этта хто? Такая известная, что я о ней впервые слышу!", "Судя по твоей Арфографии, ты и читать-то не умеешь", "Мать защищала своего ребенка, это нормально, видно, его учитель довел", "У подростков психика хрупкая, мой даже заплакать может. Я бы этого старпера вообще урыла бы, если бы он моего ребенка обидел", "А я как-то, помнится, когда классуха до моих двойнях докапываться начала, таких х…в ей накидала, что она уволилась", "Дамы, а кого вы "уроете", когда окажется, что ваши дети по уровню подготовки в старшие менеджеры Газпрома не годятся, а только в чернорабочие на стройку? Советую начать с себя. Это вы сейчас, вместо того, чтобы заставить детей УЧИТЬСЯ, а не балду гонять и жалобы строчить, обсуждаете, как учителей "сгнобить". Мне за двойки или замечания родители нагоняя давали, а не накидывали всяких яких учительнице!", "А ты вообще кто такой???", "У тебя свои дети-то есть?", "Есть, двое. Согласны со мной, что учиться хоть и не всегда интересно, но нужно для будущего. Кто я? Владелец 200-метровых апартаментов на Крестовском острове, скажем так… И в школе учился, а не жалобы на учителей писал и мамочку звал…"
– И не на пять лет, а всего на три, – не оборачиваясь, сказала Харука. – Почему у вас в прессе так часто проходит недостоверная информация?
– По-моему, это вопрос без ответа, – усмехнулась она.
В "Балчуге", прощаясь с ней, японка негромко сказала:
– Отец велел тебе отдохнуть как следует. Он просил передать тебе травяной сбор, возвращающий силы, – она протянула коробочку.
Она кивнула, принимая к сведению и ничего не спросила. От этого она уже отвыкла. Если дзенин сказал, что нужно отдохнуть перед работой, значит, надо отдохнуть. И все. Ей сами скажут все, что сочтут нужным, а любопытство и лишние вопросы тут не в чести.
В номере она не стала даже разбирать чемоданы. Скорее всего, она тут на сутки. Ну, на двое. Все, что ей нужно, уже есть в номере, а все остальное – в маленьком дорожном несессере – пижама, предметы ухода. Работа, связанная с частыми поездками, приучила ее правильно складывать вещи. Это экономило время.
… Харука быстро шла по проулкам и проходным дворам к мини-отелю, где остановился отец. Он избегал помпезных гостиниц, привыкший к аскезе и уединению. В миниатюрных отороченных мехом полуботинках девушка ступала такими же изящными мелкими шажками, как и в традиционных сандалиях-гэта. Звякнул телефон.
– Да, – сказала Харука по-японски, приняв вызов. – Приехала. Я сейчас приду.
*
– "Под разливы деревенского оркестра
Увивался ветерок за фатой
Был жених серьезным очень, а невеста
Ослепительно была молодой…"
Манул Мася, перебирая могучими, но коротковатыми лапами на холодном подоконнике, с недоумением смотрел на хозяина круглыми желтыми глазами. Как странно: пока он инспектирует осенний сад и вправляет мозги обнаглевшим котам, вздумавшим шастать на его территорию и даже ухаживать за Читой, хозяин совсем спятил. Вот и сейчас: стоит перед зеркалом в каком-то странном костюме, черном, с белой грудью, как у того котяры, которому Мася надавал таких хороших лещей на прошлой неделе, и распевает, точь-в-точь, как этот нахалюга, нарезавший круги вокруг Читы. Но она, как порядочная манулиха, отвесила приставале хорошую затрещину, а Мася добавил на орехи – с тех пор носа в их сад не показывает…
Виктор поправил цветок в бутоньерке и прошелся перед огромным, во всю стену, зеркалом, громко распевая:
– "Вот промчались тройки звонко и крылато
И дыхание весны шло от них
И шагал я совершенно неженатый
И жалел о том, что я не жених"…
– А вот и нет, – сказал он, – вот и неправильно. Я-то как раз жених и есть, а кто же еще? Маська, ты что это меня глазами сверлишь? Не вздумай прыгнуть и разодрать пиджак! Это мой свадебный костюм. От Бриони, к твоему сведению. Разорвешь его – получишь по своей мохнатой заднице журналом по мировой экономике. Тяжеловесная штука, я тебе скажу!
– Йяв, – презрительно отозвался манул и прищурился. "Буду я еще на тебя прыгать! И на костюм твой я чихать хотел. Подумаешь, событие – жених! Ты же не кот, чтобы по этому поводу так завывать и скакать!"
За окном серело свинцовое небо. Завывал октябрьский ветер, сбивая ошметки ржавых листьев с деревьев и теребя лапы сосен и елей. Непрестанно хлестал косой дождь – крупный и ледяной. Конечно же, Чита с детьми и носа в сад не высовывают, греются в домике под крыльцом. В дом их калачом не заманишь – может, детям было бы любопытно, но Чита считает, что порядочным манулам в жилище двуногих делать нечего и остановит их тяжелой лапой. И Масе не раз приходилось натыкаться на холодное презрение супруги: "Позор! Подвизаешься у двуногих! Совсем уже домашним котиком стал! Грряф!" "И зачем тебе надо жениться? – Мася сочувственно посмотрел на хозяина. – Посмотрел бы на других, вот хоть на меня. Подумал бы: а надо ли тебе это? Или ты совсем ума лишился? Так сейчас вроде не март"…
– Венчание в Исаакии я пробил! – Морской триумфально вскинул вверх сжатые кулаки и возбужденно заходил по гардеробной. – Брыкались, конечно, как Клодтовы кони на мосту, шутка ли – на целых три часа закрыть собор для туристов, ах, какие убытки! Ты вообрази, Мася: изначально собор был построен именно для прихожан, для молитвы и церковных служб, а из него туристический объект сделали и рады: и Церкви насолили, и денежки хорошие потоком в карман текут. Ты бы видел очереди в кассу!.. Ой-ей! За час, наверное, больше сотни билетов пробивают. Но ничего! Они упрямые, а я еще упрямее. Я же не Ваня Тюпкин, чтобы жениться в джинсах, выпить пива после записи, и вся свадьба! Я им вдвое больше надавал неустойку за эти три часа, – Морской аккуратно снял костюм и повесил его обратно и убрал в ячейку ботинки. – Сказал, что буду венчаться в Исаакиевском соборе – и там и обвенчаюсь! – он закутался в золотистый парчовый халат. – Брр, ну и погода. А знаешь, Маська, что в Ялте сейчас загорать можно? И море плюс семнадцать.
– Вав? – спросил манул. "Для начала объясни, что такое Исаакий, Ялта и плюс семнадцать. И кому ты чего надавал? И как это – загорать?"
– Свадебное путешествие в Ялту! – Морской подхватил манула и закружил на поднятых руках. – Город-сказка, город-мечта, как в песне! Я как-то раз ездил в Артек, в пятом классе; родители решили хоть разок отправить меня в знаменитый лагерь… И нас повезли в Ялту на экскурсию. Я увидел ее и решил, что когда женюсь, именно там проведу медовый месяц… Хотел взять апартаменты в Вилле "Елена", – он отпустил Масю, – но последний номер из-под носа увели какие-то нехорошие люди. А вот "Екатерину Вторую" в "Ореанде" я успел цапнуть…
Мася запрыгнул на подоконник и, недовольно сопя, стал зализывать растрепанную шерсть. "Любого другого я бы за такие вольности хорошенько бы цапнул. Но хозяина трогать нельзя, даже если он совсем разума лишился…"
– С тобой туда нельзя, Масяня, – Морской открыл форточку и закурил "Трисурер Блэк". – А то ты там от избытка чувств всю красоту в хлам раздерешь…
– Ррряв, – ответил манул. – Ффффф! Чих! – "И долго ты будешь припоминать, как я подушку разорвал? Знаешь же, что нечаянно! И зачем дымить этими вонючими палочками у меня под носом? Я, кстати, не больно-то и хочу в твою "Ореанду". Тебе охота, ты и езжай!"
– Да, Мася, – Виктор сел на подоконник рядом с недовольно сопящим питомцем, – участь моя, как говорится, решена – я женюсь. Ты ее знаешь. Это Вероника.
– Ияв-вав, – "Ну, хоть что-то хорошее. Вероника и в самом деле тебе подходит. А то привел бы в дом Бог весть кого".
– А расписываться будем на Английской набережной, – Виктор, шелестя халатом, ходил по гардеробной, среди шкафов и кронштейнов. – Затем венчаемся. Потом два дня гуляем на банкете в "Астории". Все в шаговой доступности. Как я все продумал, зацени! Еще будут прогулка по Неве, поездка по городу и полет на вертолете. А потом едем в Ялту…
– Вау, яав! – "Опять незнакомые слова. На каком языке он вообще говорит? Я и половины не понял"…
*
Татьяна Ивановна Орлова смотрела на старшую дочь и не могла поверить, что Ника выходит замуж. Разве так ведет себя невеста в ожидании свадьбы? Влетела к ней растрепанная, как всегда – в джинсах и каком-то кургузом свитерке, хватает с блюда горячие слойки с курой и рассказывает с полным ртом о летучке, "подвале", макете разворота и о препирательствах с ответсеком, который хотел срезать у нее тридцать строк.
Татьяна Ивановна тоже выходила замуж поздно – в 44 года. Похоже, девочки пошли по ее стопам. Но она помнила, что перед свадьбой не могла думать ни о чем другом, старательно готовилась, волновалась, что талоны в магазин для новобрачных не дадут, а ей не в чем идти расписываться; чего-то на столе не хватает; что не дадут столовую под банкет на комбинате; заболеет парикмахерша Ирочка, способная сотворить из любых волос чудо-прическу…
Виктор Орлов ухаживал за ней три года прежде, чем Татьяна дала согласие. Познакомились они, когда ей было сорок лет, а будущему мужу – 48. Первый год общались они только по-деловому, по-товарищески… Таня не сразу поняла, что профорг за ней ухаживает. Потом посмеялась: тоже еще жених и невеста нашлись на пороге пенсии! Потом колебалась: после сорока лет непросто взять и изменить устоявшийся образ жизни, привычный уклад. Зато после ни разу не пожалела…
Ника тоже долго встречалась со своим избранником, пока он дозрел до предложения. И все лето, пока дочь обдумывала ответ, Татьяна Ивановна волновалась, не зная, что решит Ника. Она знала, что, если старшая дочь принимает решение, то никто и ничто не заставит ее отступиться. Матери очень нравился этот сероглазый улыбчивый молодой человек, внук подруги ее матери из Краснопехотского, Варвары, а сама Татьяна была знакома с его теткой Антониной… И Коля со Светой из совхоза "Рассвет" хорошо знали семью Морских. Хорошие люди, положительные, вот только судьба у них у всех несчастная. Только младшенький, Витя, высоко поднялся…
Проницательным женским и материнским чутьем Татьяна Ивановна улавливала, что младший Морской по-настоящему любит Веронику, никогда ее не обидит и готов на руках носить…
– Летучки-трясучки, – проворчала она, поставив на стол вазочку с вареньем и коробку печенья, – как к свадьбе-то готовишься, невеста? Вот о чем я хочу услышать, а про твою работу я и так знаю, газету вашу читаю каждый день… Слава Богу, глаза еще при мне и из ума пока не выжила.
– Ой, – Ника тут же подцепила румяное печенье, посыпанное толчеными орехами, – гемор жуткий, если бы не Вика, не знаю, что бы я делала. Все надо бронировать заранее, чтобы не было сюрпризов в последний момент, и транспорт нужен, и платьев аж два – для венчания и для второго дня банкета, с декольте… Захотелось же Вите свадьбу по высшему разряду!
– А что это вы удумали, – строго спросила мать, – он – там, ты – тут? В гости ездить друг к другу будете? Это где такое видано?
– Гостевой брак, – Ника расправилась со вторым печеньем, – это сейчас в тренде.
– Сейчас много чего в тренде, – мать подлила себе чая, – только мне это непонятно. Мы вот женились, так я к мужу переехала, и слава Богу, четверть века вместе жили, все как у людей…
– Ну, а нам так больше нравится, – Ника запустила ложку в варенье, вылавливая клубничину, – тебе проще – с Уральской улицы на Миллионную перебраться. А у меня работа здесь, а Витя – в Краснопехотском. Он свой город не бросит, и я не хочу из "Телескопа" в сельскую тиражку перебираться, про доярок и рекордный опорос свиньи Глашки, что ли, писать или драку у бухаловки расследовать?