Дух времени

– Большой ребенок… А на что я буду жить с семьей?

– Ах! Эта твоя семья! – И Потапов хватался за голову.

Тобольцев не колебался. Он получил из банка отпуск и выдержал крупную ссору с женой, которая не могла понять, что есть дела, за которые не берут гонорара…

– Мало того, что ничего не получишь, ещё свои деньги на дорогу потратишь? А что там стоит жизнь в номерах? Нет, это возмутительно, Андрей! Подумаешь, у тебя нет семьи…

– Не беспокойся, Катя… Я займу денег…

– Займу, займу… Отдавать-то когда-нибудь надо? Из чего отдашь?

Он улыбнулся.

– Я на тебя надеюсь, Катя, если не достану…

Она побледнела.

– Затронуть Адины деньги?

– Не деньги, а проценты… Ведь это же мертвый капитал!

– Никогда! Никогда! И заикаться не смей!.. Чтоб я рискнула хоть копейкой моего ребенка на твои сумасшедшие затеи? Ступай к Лизе или к маменьке!.. Они тебе во всем потворствуют… А я тебе не товарищ…

– Вижу, – с горечью подхватил он. – Я никогда не-думал, что ты так мало любишь людей…

– Каких людей? Что мне эти люди?.. У меня есть семья, есть сын… Я не имею права раскрывать крышу над его головой…

– Здесь надо спасти человека от каторги, счастье целой семьи спасти, а ты торгуешься о какой-то сотне рублей…

– Если этому человеку грозит каторга, стало быть, он её заслужил… Не о чем и говорить!

Он ушел и долго на улице не мог очнуться от угнетения, овладевшего его душой. И впервые тогда родилась в нем мысль, показавшаяся бы ему дикой и нелепой год тому назад, – мысль о возможности охлаждения к жене и разрыва с ней.

Как и следовало ожидать, Анна Порфирьевна сперва испугалась. Тобольцев и подоспевший Потапов должны были её клятвенно заверить, что защитник ровно ничем не рискует. Анна Порфирьевна дала сыну двести рублей на дорогу и сто для семьи Левина, которая Бог весть чем существовала весь этот год.

Не прошло и суток с отъезда Тобольцева, как Лиза перестала спать. Она видела его в вагоне флиртующим с пассажирками; она представляла его себе в зале суда, его усмешку, жесты, голос, его речь… сверкающие глаза местных красавиц, их жадные улыбки… любовные записки, свидания в номере… Она хваталась за голову… Да! Он всех с ума сведет. Где они видали таких?.. И разве, с его принципами, оттолкнет он хоть одну из тех, которые кинутся ему на шею? «Как же?!! – злобно смеялась она, громко ночью говоря сама с собой. – Всех возьмет по очереди! Ни одну не обидит…» Ей казалось, что она сходит с ума… Несколько раз порывалась она внезапно уехать. Но такая масса важного дела лежала у неё на плечах!.. Она ломала руки. Бросить все? А что скажет Стёпушка?

По два раза на день она заезжала к Катерине Федоровне узнать, нет ли писем, телеграмм.

– Получила открытку, – сердито сказала Катерина Федоровна. – Возьми там, на столе!

Лиза читала эти строки с замирающим сердцем, ища проникнуть в недосказанное… «Изучаю дело, потрясающие подробности… Так устаю, что никуда не хожу, хотя масса приглашений. Надо подготовиться. Суд через три дня…»

Лиза вдруг подняла голову. Наступил момент, когда колебания и борьба кончились. Теперь она была совсем спокойна. Не было силы, способной удержать ее!

– Я нынче еду туда с курьерским, – глухо, но твердо сказала она.

– Ты?..

– Разве неинтересно послушать, как он будет защищать? Ведь это его первая защита…

– Надеюсь, что и последняя, – крикнула Катерина Федоровна. – Кончится тем, что ему от банка откажут… Ах, молчи! Вы все его с толку сбиваете… И ты туда же! А ещё мой лучший друг!

Лиза слушала, покорная с виду, счастливая мгновенной тишиной, которая сменила в её замученной душе недавний ураган колебаний и сомнений.

Вечером Лиза уехала. Её на вокзал провожала свекровь. Анне Порфирьевне было очень приятно, что сын не будет один в такую трудную минуту. Лиза как бы несла ему ласку и привет матери. Но Лиза обманула свекровь, сказав, будто отправила Тобольцеву телеграмму. Адрес его она знала от Кати. Ей надо было нагрянуть, как снег на голову, и накрыть его с одной из любовниц. «Тысяча три… Тысяча три…» – вспоминала она песенку Лопорелло из «Дон-Жуана»[217 - «Дон-Жуан, или Наказанный распутник» (1787) – музыкальная драма В. А Моцарта.] и скрипела зубами от боли. Смеяться над этой песней, как года два назад, она уже не могла.

Она приехала прямо на Крещатик, в «Гранд-Отель». Вещи оставила внизу и поднялась по лестнице.

– У него есть кто-нибудь? – спросила она коридорного.

– Не могу знать… Они дома-с…

Лиза громко постучалась.

– Кто там? Войдите! – раздался знакомый, дорогой и такой нетерпеливый голос.

Она вошла. С порога она видела, что Тобольцев в одной жилетке наскоро накидывает пиджак у стола. Он влез в рукава и оглянулся:

– Лиза!..

Точно кто толкнул их друг к другу. Они крепко обнялись.

– Лиза!.. Какое счастье!.. Во сне я, что ли?

Она дико, тревожно озиралась… Комната в два окна с шаблонной обстановкой; за перегородкой кровать. У стола свечи… Он работал… А вон там остывший самовар и недопитый стакан чая… Она чуть не закричала, чуть не задохнулась от счастья. И ей вдруг стало невыносимо стыдно за свои подозрения и страшно, если он в них проникнет… И как дико показалось ей, что она тут, рядом с ним!.. «А Стёпушка?.. Он будет презирать меня?..» Но все эти мысли таяли под его поцелуями. Он снял с неё шляпу и перчатки, велел подать самовар.

– Слушать тебя приехала… – Она виновато улыбнулась.

– Ага!.. – Он усмехнулся. – А я набрасывал свою речь…

– Ах, прости!.. Я тебе помешала?

– О нет!.. Ты вдохновила меня… Теперь я чувствую, что буду говорить хорошо… Хочешь, мы сделаем репетицию?

Он смеялся, ерошил волосы, бегал по комнате, весь полный только своими мыслями… Она это чувствовала… Потом он стал «в позу» и начал говорить… И вдруг вспомнил:

– А где ты остановилась, Лиза? Где твои вещи?..

Он устроил её в том же коридоре, наискосок.

– Отдохни, умойся, переоденься!.. Я через час кончу работу и приду…

Она лежала на кушетке, затихшая, разбитая, без мыслей и чувств. Страшная усталость сменила напряжение этих трех суток. Исчезло даже изумление перед вопросом, зачем она тут. Хотелось закрыть глаза и плыть по течению.

Она сама не заметила, как заснула.

Долго ли длился этот счастливый покой?.. ещё не приходя в себя, она почувствовала, что кто-то лег рядом и чья-то рука коснулась её груди. «Стёпушка…» – подумала она и улыбнулась…