Дочь Листопада

Он стоял, опиравшись о косяк и попивая горячий кофе из большой кружки. – Не так уж часто я и опаздываю! – возразила я, но от отца услышала лишь смешок. – Ну, по крайней мере, я стараюсь… – Ну, хорошо. Тебя подвести? – Было бы не плохо.       Мы с папой последовали из дома в гараж, в который можно было попасть через дверь в гостиной. Открыв дверь, да пристегнувшись, поехали по залитым утренним солнцем улицам. Только от папы сейчас зависело, опоздаю я сегодня, или нет.

За поворотом показалась школа. Это старое строение выглядело как новое, благодаря новым евро-окнам и красивому сайдингу зеленого цвета. Подъехав к воротам школы, я увидела своих парней. – Привет! – хором поздоровались со мной мальчишки.

– И вам привет. Ну что, пора на уроки?

За мгновение все четыре лица преобразились в гримасе отвращения, лениво шагая в сторону входа. – Когда уже закончатся эти бессмысленные уроки, – сказал Дима, завалив руки за голову. – Вот бы уже сдать все экзамены и свалить.

– Но куда? – встрял в разговор Макар, но тут же осекся, заметив на себе внимание компании.       Макар обладал не лучшими характеристиками. Из-за проблемной кожи и больших круглых очков он не раз становился главным героем насмешек одноклассников, но из-за дружбы с нами (которой мы не сказать, что рады) стал немного более раскрепощенным. Но он просто ужасный трус и нытик, не умевший и слова сказать незнакомцу без нервной тряски всех конечностей.

– Известно куда – в большие города, за лучшей жизнью, – смеясь, и тихонько толкнув Макара в бок, произнес Сашка – душа нашей компании.       Внешность Сашки нельзя назвать модельной, но в толпе он сразу же выделяется. Маленького роста, и имеющий небольшой лишний вес, этот паренек может рассмешить до колик, и глазом при этом не поведя. Он один из тех людей, которых любишь не за внешность, а просто за существование. Смотря по сторонам своими большими карими глазами, он сеял радость и смех.

– Готовы к веселому и мокрому уроку английского языка? – полюбопытствовала я.

Парни тут же оживились, в их глазах заиграл азарт. Обсуждая все детали, мы опоздали на первый урок, чему я в принципе не огорчилась.

После скучной истории последовали два урока биологии, где мы в поте лица решали задачи и писали тесты.

На русском было так же скучно, как и на истории. Зато физкультура прошла весело. Вместо физкультуры мы готовились к последнему уроку – английскому.

Димка закупился пиццами и лимонадом, зная, что этот урок будет очень долгим.

Мы наполнили много маленьких воздушных шариков водой и попытались их скрыть, но в сумках мало места из-за учебников, поэтому все шары поместили в большой карман Сашки.

Подговорив еще несколько одноклассников и отдав им часть припасов, мы начали ждать звонка, бегая по классу и круша все на своем пути.

Прозвенел звонок и в ту же секунду вошла гордая смотрящая на всех свысока учительница английского – Дарья Сергеевна. Громко стуча каблуками, она озарила класс грозным взглядом, как будто что-то подозревая.

Дарья Сергеевна была самым жестоким и грозным учителем в школе. Ее все боялись и даже учителя старались обходить ее стороной. Ее жестокие методы учения нравились далеко не всем. Дарья Сергеевна могла спокойно за любую оплошность треснуть указкой по голове или запустить учебник в ученика, который неправильно прочитал слово по-английски.

Через пару минут она открыла учебник и начала спрашивать домашнее задание. Именно в этот момент Димка, самый главный озорник в нашем классе, встал со стула и крикнул: «Унижение за унижение!», бросив водную бомбу прямиком в учительницу. Она вскочила со своего места, потеряв дар речи и ошарашенно смотрела, как вся ее строгая одежда пропитывается водой.

Следом последовал еще один маленький воздушный шарик, до отказа наполненный водой, взорвавшийся у учителя в волосах. После второго шарика же началась вакханалия. Большинство учеников кидались разноцветными водяными бомбами, пуляя их по классу, в доску, или соседей, звонко хохоча. Класс потихоньку затапливался, а смех становился громче и громче. Я, конечно, тоже имела к происходящему отношение, ведь именно мне пришло в голову закупиться тонкими воздушными шариками. И, зарядив шарик на примере остальных, я чувствовала внутреннее удовлетворение. Но, увы, это не могло продолжаться слишком долго.

На крики и возгласы нашего класса сбежались учителя из соседних кабинетов, в желании усмирить, но, открыв дверь кабинета, застывали прямо у порога. В них смешивался смех и педагогика, не позволявшая смеяться в подобной ситуации.

– Что вы стоите?! Прекратите этот балаган! Вызовите директора, полицию, ОМОН! – верещала пострадавшая, защищаясь от обстрела.

Важно отметить, что нас совсем не пугала перспектива расправы, поэтому, как шарики с водой закончились, а пол кабинета можно было назвать бассейном, мы всем классом смирились, когда, мокрая как курица, учительница повела нас прямиком к директору. Учительница была в бешенстве, но нас это волновало не меньше, чем ее испорченная одежда.

– Евгений Борисович! Эти негодяи сорвали урок! Их требуется наказать по всей строгости! Нет, ну вы только посмотрите, во что они превратили мою одежду и чувство гордости! Евгений Борисович!

Директор слушал ее вполуха, занимаясь бумагами за своим широким столом. Он перебирал документы, сверяя и ставя на некоторых подпись, также заглядывая в экран монитора. Он ни на минуту не отвлекся от своего занятия, но, когда Дарья Сергеевна остановила водопад из экспрессии, обратил-таки на нас свой умный взгляд.

– Комарова, что вы здесь вытворяете? Если вы не можете справиться с учениками на собственном уроке, то пишите приказ об увольнении, – спокойно произнес мужчина, не прекращая зрительного контакта с собеседницей. – Десятый «А» свободен, а вы, Комарова, навестите меня после уроков.

Зная, что она это так просто не оставит мы немного понурили головы. Удовольствие, которое мы получили от данной проказы, не могло ничего испортить.

– Малолетние бандиты! Не думайте, что легко отделались. Сейчас вся ваша подгруппа поднимается наверх и чистит кабинет!

Вернувшись, мы оценили масштаб трагедии: весь пол, все стены и доска вместе с партами оказались в воде. Документы, в беспорядке лежавшие на столе Дарьи Сергеевны, были безвозвратно испорчены.

– И никто из вас не уйдет домой, пока класс не будет сиять!

– Дарья Сергеевна, сейчас он сияет как никогда. Куда лучше-то? – в своей привычной манере произнес Сашка.

Он был по-своему прав, ведь от отражения света и воды, правда, шел блеск, но это, явно, совсем не то, что подразумевала учительница. Она гаркнула, и прописала Саше подзатыльник, направляясь к своему столу, стараясь при этом не поскользнуться на скользком полу.

Принеся все необходимое, мы начали собирать воду в ведра, то и дело на кого-то натыкаясь. Регина пыталась восстановить и высушить испорченные водой бумаги, она развесила листки, которые еще можно спасти на батареи и на подоконник. Ванька, как самый высокий, вытирал пыль со шкафов. Сашка драил содой парты и стулья, а вот Димка как обычно затеял ссору.

– Тут я стою, не видишь? – орал на Егора Димка, тряся перед лицом грустного одноклассника грязную мокрую тряпку. – Иди, собирай воду где-нибудь в другом месте, и желательно подальше от меня!

– Я думал…

– Меньше думай, больше работай! – перебил того Димка и пригласительным жестом отправил паренька в другой угол класса.

Дарья Сергеевна стояла в дверях, что бы ни дай Бог, кто вышел из класса, и отдавала редкие приказы. Ее жесткий взгляд пронизывал насквозь. Под таким пристальным взглядом было весьма тяжело убираться. Все то и дело смотрели в ее сторону в надежде, что она ушла или, по крайней мере, взгляд стал хоть немного легче.

– Ульянов! – неожиданно прогремел голос Дарьи Сергеевны. – Ты зачем выливаешь грязную воду в мой любимый цветок?

– Что бы сдох, – услышала я тихий шепот Бурова, который собирал воду с пола не далеко от меня.

– Ааааа, – завизжала Ленка и запрыгала на месте, словно на ее уронили кипяток. – Ты что делаешь Диман! С ума сошел? Зачем ты это сделал?

– Что бы ты, не говорила у меня под ухом! – заорал на нее Димка. – Хватит бубнить! Если хотите обсудить, какой Сашка сексуальный в своей мокрой рубашке и так далее сделайте это, пожалуйста, не в моем присутствие! – друг посмотрел на лучшую подругу Лены Оксану и злобно окати и ту из ведра, в которое всего минуту назад собирал воду с пола.

Девушки осмотрели класс, с красными виноватыми лицами. Заметили, что весь класс, вместе с Дарьей Сергеевной смотрят прямо на них, они выбежали из класса, чуть не уронив учительницу, которая стояла прямо на проходе.

– Золотарева и Кобзарь! – визг учительницы английского пронесся по всему коридору. – Вы не получите оценки за четверть! В мой класс можете вообще не приходить!

Класс после слов учительницы погрузился в полную тишину и тихо, спокойно продолжал драить кабинет, но это продолжалось всего каких-то минут пять. После чего все опять начали толкаться и мешать друг другу.

Макар, тихо и молча погрузившись целиком и полностью за шторы мыл батареи, которые уже затянулись серой сальной пылью. Он специально выбрал именно эту работу, что бы за шторой его не было видно и возможно окажется не в центре каких-нибудь событий, которые усугубят и так накаленную ситуацию.

Но, даже справившись со всем, наши старания не были вознаграждены. Дарья Сергеевна, пройдя по классу, сказала:

– Могло быть и лучше, но сойдет. Теперь доставайте двойные листочки.

Весь класс застыл в немом удивлении. Некоторые даже открыли рты, а девочки, сидя в промокших блузках и кофтах, чувствовали себя максимально униженными. Больше не было сил терпеть.

– Это была задумка Волковой Аси и ее компании! Пусть они за все и отдуваются, Дарья Сергеевна!

– Так значит все идет по обычному сценарию. Что ж, тогда все свободны. Подготовьтесь к контрольной на следующем уроке и примите меры во избежание болезни. А вы, – злобно глянула на нашу компанию. – Остаетесь!

Сидя в пустом классе, мы начали делать сложную контрольную работу. Учитель английского перебирала сухие или полусухие листки и тетради время от времени грозно и с ненавистью смотрела на нас из-под своей челки, которая ей явно не шла.

Вспоминая времена и думая, как правильно составить предложение я смотрела в окно, что помогало сосредоточиться. За окном виднелись прохожие и мимо проезжавшие машины, и никто из них не знает, что мы тут сидим взаперти скорей всего до позднего вечера.

На тротуаре, за забором стоял Никола и пристально смотрел на меня. Я чувствовала его взгляд. От такого взора мне стало не по себе.