Дочь Листопада

«Как вообще можно увлечься просмотром фильма, чтобы не заметить хлопнувшую входную дверь? Вообще, что это за запах?!»

– Мам, что-то горит? – поморщившись, спросила я.

– Нет, – не отрываясь от экрана телевизора, проворила она.

– Тогда чем так воняет? Как будто ты утром поставила пирог в духовку и забыла про него на весь день, и он там превратился в милые черные зловонные угольки.

– Не преувеличивая, Ася, – тихим голосом произнесла женщина, все еще не отрываясь от телевизора.

– О, реклама, как всегда на самом интересном и волнующем моменте, – заворчала она и встала с дивана. – Пойдем, посмотрим на твои угольки. Я не так давно поставила пиццу в духовку. На ночь глядя что-то пиццы захотелось.

Мама не переставала щебетать пока мы шли на кухню, где зловонный запах бил по нюху так сильно, что я еле сдерживалась. Мама открыла духовку и обнаружила, что края пиццы слегка подгорели. Она с удивлением произнесла:

– Ну, у тебя и обоняние!

От этой пиццы я сразу отказалась и, оставив маму с этим вонючим деликатесом отправилась в ванную, чтобы, наконец, смыть этот день. Не успела я вернуться в комнату с полотенцем на голове, как мне позвонила Катя.

– Привет, – обрадовалась я подруге.

– Добрый вечер, – грустно ответила та.

– Ты чего какая грустная? – обеспокоенно спросила я и напрягла слух, чтобы не пропустить ни одного слова сказанное подругой.

– Да, просто задумалась о жизни.

Подругу позвала мама и та отключилась, но не успела я положить телефон, как мне позвонил Ванек, сильно извиняясь за поздний звонок, сообщил, что скоро будет у меня, если, конечно, я не против ночного гостя.

Вспомнив его обеспокоенное лицо, я понимала, что разговор будет серьезный и долгий. Именно поэтому решила сделать закуски.

Глава 6

Зубы на теле

Я быстро раскидала весь хлам в комнате и принялась делать бутерброды с маслом и сыром запеченные в микроволновке и положила на тарелку копченую колбасу.

Сейчас должен прийти Ваня с каким-то разговором. Мой мозг пытался догадаться на какую тему будет разговор, но, когда мои мысли унесли меня в интимную сторону, я тут же перестала предполагать.

– Тебе одной не лишнего столько бутербродов? – спросила мама, заходя на кухню.

– Сейчас должен прийти Ваня. Он хочет, чтобы я ему объяснила тему по алгебре, у нас завтра контрольная будет, – соврала я.

– Сейчас одиннадцать вечера! – грозно произнесла она. – Разве не поздно для визитов, тем более парня?

– У нас завтра контрольная, – напомнила я. – Он не понял тему и если ему не объяснить, то получит двойку.

– Это не твои проблемы, Ася! Тебе тоже надо отдыхать и готовиться.

– Я готова, и объясняя ему тему, подготовлюсь сама. К тому же он мой лучший друг, я же не могу оставить его в беде.

После долгого пронзительного взгляда мама так же грозно вымолвила:

– Хорошо, но учти, я буду время от времени к вам заходить и без стука и подслушивать под дверью! Не дай Бог, я услышу посторонние звуки…

– Мам! – перебила я ее, заливаясь краской. – Он мой друг! И придет, чтобы подготовиться к контрольной, а не заниматься всякими пошлостями.

– Надеюсь! – мама взяла пару бутербродов из тарелки, и вышла из кухни, на прощание еще раз одарив меня грозным взором.

Мы разместились на полу. Я пододвинула закуски и тихонько открыла банку газировки, протянув ее другу.

– Спасибо, – произнес друг и сделал пару глотков.

– Ну, так что случилось?

– Ничего такого, – стиснув челюсть, пробурчал друг.

– Ты пришел поговорить, – напомнила я, отхлебнув своей газированной жидкости со вкусом лайма. – Я тебя слушаю.

– Ты замечала… – после паузы произнес Ваня, говоря так, будто сидит на иголках. – Что-нибудь странное в моем поведении? Ненормальное…

– Кроме того, что стал подозрительным и агрессивным?

– Что?

Я рассказала другу о случае, произошедшем на прошлой неделе. Мы всей компанией собирались съездить за город, в лес, на ночевку. Постоянно откладывали, подверяли удачные даты и, наконец, на прошлой неделе нам удалось осуществить задумку в жизнь. Даже Макару разрешили поехать! Мы успели закупиться, когда Ваня сказал, что ему не разрешили родители, нагрузили домашней работой, и вообще он не может, он заболел. Мне еще тогда показалось это странным как, впрочем, и всем ребятам. Поездку мы так и отложили в долгий, бездонный ящик.

Выслушав мой рассказ, парень поник, вспомнив тот день. Через несколько минут он глухо произнес, смотря в пол:

– Так все так и было. Ничего странного. Я помогал маме по хозяйству.

– Как будто я не знаю, что ты терпеть не можешь помогать своей маме на кухне. Ты за кого меня держишь вообще? – возмущенно прокричала я, пытаясь выглядеть лживый взгляд собеседника.

– Да какая тебе разница, что я делал тогда?! Тебя это касаться не должно! – взорвался парень, сжимая кулаками свои брюки.

– Не кричи на меня! Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не видеть, когда ты что-то скрываешь. Ты никогда раньше кричал на окружающих, а теперь это вошло в привычку?!

Через небольшую паузу я добавила, стараясь говорить, как можно мягче, давя внутри собственное беспокойство:

– Вань, ты можешь рассказать мне о чем угодно, ты же знаешь. Если хочешь, я никому не расскажу твою ситуацию даже Саше и Диме с Макаром.

Воцарилось молчание. Парнишка глубоко дышал, а я думала, подбирая всевозможные варианты, один хуже другого. В конце концов, по истечении нескольких минут, парень перестал сжимать брюки на коленях, будто в попытке порвать и, наклонившись, порывисто обнял меня. Он сжимал мое тело так крепко, что почти душил, но я в ответ тоже силы не жалела. Закончив, он улыбнулся краешками губ и устремил свой взгляд прямо на меня, будто высверливая скважину. Стало не по себе от такого грозного взгляда, но потом Ванька заговорил, своим приятным голосом и чувство пропало.

– Я не знаю, что со мной происходит, – на выдохе произнес Ваня, склонив голову так, что я снова не видела его выражения лица. – Я… уже почти месяц просыпаюсь ночью в различных местах… на улице. А один раз…

Ванек на мгновение умолк, собираясь с мыслями. По нему было видно, как тяжело и непривычно рассказывать свои секреты. Было бы намного проще, если он говорил бы о своей влюбленности или о чем-нибудь еще подобном, невинном, его тайна была много серьезнее. Это можно было понять по его обеспокоенному выражению лица. Будто он боялся, что он скажет свою самую сокровенную тайну, а я перестану быть ему другом, или рассмеюсь ему прямо в лицо.

– Один раз я проснулся в клетке с тигром. Никогда не забуду: шерсть дыбом, пасть оскалившаяся, помятый вид и глаза, наполненные страхом. И лунатизм – это не все. У меня улучшилось обоняние, слух. Теперь я слышу звук микроволновки с заднего двора, – усмехнулся Ваня, вновь замолчав.

– Как странно.