Навязанная девочка

Навязанная девочка
Ана Сакру

– Входи, – раздается властный голос дяди.

Ни жива, ни мертва открываю дверь. Перед глазами от волнения плывет пол и носки моих туфель, пока семеню в центр кабинета. Замираю на рисунке центрального цветка на ковре. Рассматриваю несколько пар мужских ног в брюках. Ну и какие же из них принадлежат моему будущему мужу?

Боже, я не хочу это знать…

Дядя подходит ко мне вплотную. Как собаку треплет по щеке и заставляет взглянуть ему в глаза.

– Красавица, – хмыкает, а затем небрежно кивает себе за спину, – Знакомься, Наталья. Булат Евгеньевич Терехов, скоро твой муж.

Прослеживаю за направлением его взгляда… И меня ошпаривает таким жаром, что кажется я сейчас задымлюсь.

Терехов небрежным жестом поправляет пиджак и делает шаг в мою сторону. Его губы кривятся в циничной ухмылке.

– Приятно познакомиться, Наталья…Ваша скромная племянница, да, Алан Фирадович? – тянет с только нам двоим понятным сарказмом.

А у меня кровь в жилах стынет от страха, что он расскажет про вчера.

Ана Сакру

Навязанная девочка

Глава 1. Наташа

Перекрестившись, стучу. И, лишь услышав басовитое "входи" по ту сторону дверного полотна, поворачиваю резную ручку.

– Вы звали, дядя? – спрашиваю вежливо, ступая внутрь кабинета и аккуратно прикрывая за собой массивную дверь.

Тяжелый взгляд Алана Дадурова, моего официального опекуна, мгновенно впивается мне в лицо острыми гарпунами.

Изобразив смирение, как принято делать всем женщинам в этом проклятом доме, опускаю голову и семеню в центр темного кабинета.

– Звал-звал, Наталья, – дядя задумчиво поглаживает седую бороду, наблюдая за мной, – Через три недели у нас станешь совершеннолетней, верно? – то ли спрашивает, то ли утверждает. И голос при этом задумчивый и одновременно стальной.

Настолько стальной, что у меня ледяные мурашки бегут вдоль позвоночника.

Я бы предпочла, чтобы Дадуров о моем совершеннолетии не помнил. Чтобы вообще о моем существовании забыл. Мне осталось продержаться меньше месяца. Каких-то несчастных три недели, и я смогу отсюда сбежать. Не знаю еще, как именно, но смогу!

– Я уже говорила, Алан Фидарович, что не хочу праздновать, – робко отзываюсь вслух, так и не поднимая глаз на своего ненавистного родственника.

Слишком много он может увидеть в моем взгляде. Например то, что я буду не против, если он сдохнет прямо сейчас.

– Праздник она не хочет… Ха! Условия ставишь старшим? А долг перед семьей ты исполнить не хочешь?! – тут же с нажимом вопрошает Дадуров и подаётся ко мне через стол.

Молчу, переминаясь с ноги на ногу. Колени ватные. Страшно узнать, что он имеет ввиду под словом "долг", но я догадываюсь. И от этого на висках выступает испарина.

Нет. Только не это. Нет…

– Ну что молчишь, Наталья? То не заткнуть тебя – шибко умная! А как прямо спрашивают, так и воды в рот набрала! – дядя начинает сердиться.

Бурчит крепкие ругательства себе под нос, не предназначенные для ушей невинных праведных девушек.

Впрочем, моя праведность для него всегда была под вопросом, начиная с обстоятельств моего рождения, и потому Дадуров никогда особо не стеснялся меня.

Еще бы. Кто я такая в его глазах? Зачатая вне брака. Плод греховной любви его младшей сестры и ее охранника. Нищего по меркам клана Дадуровых, наглого иноверца.

Моего папу не убили только потому, что их не сразу нашли, а когда отыскали в другой стране, то я уже родилась, а родители были счастливо женаты. Дадуровы плюнули на опозорившую клан дочь и просто сделали вид, что ее никогда и не было.

Если бы мои родители не разбились пять лет назад, когда мне было тринадцать, дядя бы никогда даже имени моего вслух не произнес. А так пришлось принять в его дом паршивую овцу – сироту. И попытаться хоть чему-то научить.

Ну, как он это видит…

Молчу. Начинает мелко трясти от ярости, от бессилия. Дадуров грузно поднимается из-за стола. Тяжелой поступью медленно направляется ко мне. Вижу приближающиеся носки его домашних мягких туфель. Чувствую горькое влажное дыхание на своей макушке. Дядя – большой, тучный мужчина. Протянет руку, схватит пятерней за шею – и нет меня…

Вздрагиваю когда костяшкой пальца задирает вверх мой подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза.

– Мужа я тебе нашел, Наталья, – вкрадчиво сообщает, и я вижу злорадный триумф в дядиных глазах.

"Мужа…" – набатом отдается в ушах. Сердце мучительно ударяется о ребра, а затем ухает вниз, обрываясь.

Отрицательно верчу головой, но Дадуров перехватывает мой подбородок крепче, пальцы больно впиваются мне в щеки.

– Нет-нет-нет, – беззвучно шепчу задрожавшими губами, а дядя довольно улыбается.

– Дочке бы своей я такого не пожелал, конечно. Но для тебя – честь, благодарной будь, дочь ишака, – елейно шепчет мне в лицо, наслаждаясь паникой, проступившей в каждой черточке.

– Я не хочу, – всхлипываю, – Вы не сможете…Не заставите!

– Дура! – вдруг рычит и с силой отталкивает от себя с таким видом, будто вляпался рукой в какую -то мерзость.

Не удерживаюсь на ногах. Валюсь на пол. Но сижу на пушистом ковре недолго. Дядя тут же снова подходит и рывком ставит на ноги, чуть не вывернув мне плечо. Шипит в лицо разгневанным матерым хищником.

– Либо так, либо в лес увезут и все, подальше от позора. Заранее… Все знают, что я за тебя отвечаю! Второго скандала дома не потерплю, поняла?! – встряхивает меня как тряпичную куклу. Не вижу его лица, так как слезы из глаз градом текут, – Поняла? – орет, оглушая.

– Д-да, – выстукиваю зубами.

Боюсь, что если не отвечу, убьет прямо сейчас. И в лес действительно повезут, но уже остывающее тело.

– Хорошо, – Дадуров тут же отпускает.

Выдыхает шумно, приглаживает волосы, бороду, одергивает халат.

– Помолвка на совершеннолетие твое. Все, иди, – устало машет на меня рукой.

Направляется обратно к своему столу.

А я стою оглушенная посреди его кабинета. И не верю, что весь этот ужас происходит со мной. Почему? За что?