Упс, неужели я только что перегнула палку? Элеонора в шоке. Может, дело в том, что здесь нет отца? Против них двоих мне сложно бороться.
Официант приносит нам блюда. Два стейка. Я как раз голодна. Поэтому тут же накидываюсь на еду, пока мама мастерски меняет тему.
– У вас с Шоном все хорошо?
Кусочек мяса едва ли не застревает в горле, и мне приходится сделать глоток воды.
– А что?
– Мы ужинали с ним и его родителями. В Нью-Йорке.
Последнее слово она подчеркивает.
– И?
– И тебя там не было.
– Логично, ведь я здесь.
– Дана, вы собираетесь пожениться, ты должна быть рядом с ним. Особенно, когда ему вот-вот дадут повышение.
Повышение? Впервые слышу.
– У меня здесь есть работа, которую я не могу оставить.
– То, чем ты занимаешься сложно назвать работой.
Пожимаю плечами.
– Работа, как работа.
– Дана…
– Мам. – я откидываюсь на спинку дивана. – Просто смирись уже, прошу. Я такая, какая есть. И это уже не исправить ни медицинским университетом, ни престижной работой.
Я ищу разочарование в её глазах, но не нахожу его. Только беспокойство. Искреннее. Но она тут же моргает и смахивает его.
– Ты достойна лучшего. – просто говорит она.
– И чего же? А? Чего я достойна?
– Что ты хочешь от меня услышать? Что я не хочу видеть свою дочь обслуживающим персоналом? Да. Мне невыносимо наблюдать за тем, как ты растрачиваешь свою жизнь впустую.
– А кто не растрачивает? Шон, который вечно в работе, что наверное, даже не знает, как веселиться? Или папа, который пропустил мое выступление в школе, как я впервые училась плавать или как я упала с велосипеда и разбила себе коленку? Его не было рядом, ни разу. Но зато он спасает другие жизни. Стоит ли это того, что теперь я вообще думаю, а был ли у меня когда-то отец?
Слова просто слетают с языка. Не знаю, что мне придает сил, этот город? Мои друзья? Или тот факт, что я впервые в жизни осталась сама по себе?
– Твой отец сделал все, чтобы мы с тобой ни в чем не нуждались.
– Забавно, потому что все, что мне было нужно на самом деле – это его присутствие.
У неё нет слов, но нужны ли они вообще. Ведь она знает, что я права. Потому что она и сама всю жизнь провела в одиночестве. Осознание этого накатывает волной. Моя мама больше не кажется мне страшным монстром или роботом. Она вдруг стала обычным человеком, из крови и костей, как и я.
Мы продолжаем доедать стейк в молчании. Даже когда нам приносят кофе, мы не говорим ни слова. В своей голове, я начинаю прокручивать последние события. И мне становится грустно от того, что придется выйти на работу и наблюдать за умирающим местом.
– Надолго ты в Париже? – спрашиваю я, пытаясь отвлечься.
– На три дня. – сообщает она, попивая чай.
– А чем займешься сегодня вечером?
– Мы с Мэри-Энн и другими знакомыми хотели поужинать где-нибудь.
Меня вдруг прошибает молнией. У моей матери же целая толпа знакомых в Париже. Разные влиятельные люди, их жены. И никто из них явно не пользуется Instagram.
– Мам, мне нужна твоя помощь. – вдруг вырывается из меня.
– Наконец-то ты это осознала. – она ставит кружку на блюдце и выпрямляется, внимательно слушая меня.
Так, мне нельзя говорить, что это место, в котором я работаю, потому что она в жизни не потащит туда своих друзей.
– Мой друг недавно открыл ресторан, и из-за моей оплошности у него теперь проблемы. Ты не могла бы сегодня поужинать там со своими друзьями.
Она внимательно изучает меня взглядом, а мое сердце готово вырваться наружу.
Пожалуйста, скажи да. Молю, ты моя последняя надежда.
– Что за ресторан?
– Не волнуйся, не забегаловка. Еда там потрясающая. Отец Эммы был там, и он в восторге.
– А что за оплошность?
– Неважно. Ну, так что? Ты согласна?Обещаю, ты не пожалеешь.
Она сомневается. Это написано на её лице.
– Пожалуйста.
Черт, да я даже так не просила, когда не хотела идти на прием в детстве.
– Хорошо. – наконец, говорит она. – Но у меня есть условие.
Ну, разумеется, есть.
– Какое?
– Неделя в августе. Проведи с нами неделю в Ницце, и я приду сегодня.