Забытые чувства

– Как сама Эдда?

Она пожимает плечами, склонив ко мне голову.

– Как обычно, наверное.

…как обычно…

Что вообще попадает под категорию «обычно»? Если отец не оставляет даже записки перед тем, как застрелиться, это обычно? Энцо только сказал, что все активы семьи теперь принадлежат мне, за исключением того, что записано на сестер. Можно ли это считать предсмертной запиской? Я имею ввиду его завещание, в котором он оставил свою жену ни с чем. Даже этот дом отец отдал мне. Мне.

Обычно.

Если Эдда чувствует себя как обычно, значит, в этом нет ничего хорошего. Так же как и в моем случае. Я не разговаривала с сестрой со вчерашнего вечера. Она была сама не своя после приема.

Бьянка опускает голову и начинает крутить кольца на своих пальцах.

– А ты как? – спрашиваю, сделав еще пару глотков кофе.

Сестра снова пожимает плечами, лицо ничего не выражает. Между нами повисает тишина. Где-то за окном раздается пение птиц. Я наблюдаю за тем, как солнечные лучи играют на ее рыжих локонах, переливаясь…

– Это нормально? – вдруг спрашивает она, вскинув голову. – Ничего не чувствовать? Я ничего не чувствую. Не то, чтобы я вообще питала хоть какие-либо чувства к нашему отцу раньше, но мне всегда казалось, что смерть должна быть болезненной. Он же все-таки был нашим отцом. Может, с нами что-то не так?

– Мы Эспасито. С нами с рождения что-то не так. – резко отвечаю я, и заметив промелькнувшее разочарование на ее лице добавляю. – Но это вовсе не значит, что мы сломаны. Карлос Эспасито не был отцом года. А мы такие, какие есть. И вообще, нормальность переоценивают.

Бьянка слегка усмехается и заметно расслабляется.

– Кстати, – вдруг вспоминает она. – Вчера ночью я сделала то, о чем ты меня просила.

Замешательство явно отражается на моем лице, потому что она поясняет:

– База Короны. У меня к ней полный доступ.

– Хорошо. Молодец.

Она улыбается и выпрямившись, направляется к выходу в более приподнятом настроении, чем несколько минут назад.

Я останавливаю ее в дверях:

– Бьянка.

Она оборачивается, вопросительно выгнув рыжую бровь.

– Сегодня мне может понадобиться твоя помощь. Держи оружие при себе.

Выражение ее лица становится серьезным, и она кивает:

– Я буду готова.

Она собирается уходить, и я снова окликаю ее:

– И Бьянка. – она склоняет голову набок. – Никакого розового на похоронах.

В ее карих глазах мелькает знакомое озорство, и она фыркает:

– Как скажешь.

Впервые со вчерашнего дня я остаюсь в полном одиночестве. Нужно подготовиться и рассчитать всевозможные проблемы, которые могут сегодня возникнуть…

Спустя пару часов я покидаю кабинет, окончательно решив, что буду использовать его только для встреч. Атмосфера там давящая, словно дух отца все еще обитает в том кресле. И не только там. Во всем особняке царит по истине гробовая тишина. Кажется, будто все затаили дыхание, а время остановилось.

Я поднимаюсь к себе и сразу же залезаю в приготовленную Агатой, ванную. Сутки без сна дают о себе знать. В висках болезненно пульсирует, глаза горят. Задержав дыхание, опускаюсь под воду. Так биение сердца становится громче. Оно все бьется и бьется…

Выстрел.

Кровь.

Теперь ты босс Короны, Доминика.

Я дам тебе власть. Людей. Возможность. Ты моя дочь. Ты Эспасито. И у тебя есть все, чтобы принять корону.

Они разорвут тебя, если почувствуют кровь.

Ты Эспасито.

Эспасито.

Эспасито.

Легкие горят, и я резко сажусь в ванной, судорожно втянув ртом воздух. Зубы стучат друг от друга, конечности дрожат.

Черт.

Краем глаза замечаю движение, и тут же сжимаю кулаки, заставляя тело замереть. Эдда стоит, прислонившись к дверному косяку плечом. На ней белая футболка, а ладони перепачканы краской. Даже на шее видны синие и черные пятна.

– Надеюсь, ты не пыталась последовать примеру отца. – спрашивает она, склонив голову набок.

Я молча вылезаю из ванной и кутаюсь в черный махровый халат. Мельком бросаю взгляд на свое отражение. Губы посинели.

Merda (итал. «дерьмо»)

– Ты в порядке? – поворачиваюсь к сестре, затянув халат потуже.

Кажется, мой вопрос ее удивляет.

– Ты же не думаешь, что смерть отца могла как-то повлиять на меня?

– Я не об этом. – качаю головой. – Что произошло вчера?

Эдда заметно напрягается, черты лица заостряются.