Ловушка успеха. Почему хорошие люди остаются на работе, которая им не нравится, и как вырваться на свободу

• легко отодвигаете в сторону личную жизнь или заботу о себе;

• ощущаете подъем, решив проблему или достигнув цели, но это ощущение быстро рассеивается;

• вам незнакомо понятие поражения.

Вы не замечаете, что вечно гонитесь за успехом.

САМОАНАЛИЗ. Характеристики достигатора

Какие из перечисленных характеристик вам свойственны? Может быть, несколько или все?

Если бы вы могли сосредоточиться на одной из них, чтобы что-то изменить в ближайшие 12 месяцев, какую бы вы выбрали?

Позабыв об осторожности, мы уподобляемся мифическому герою Сизифу, вечно катя в гору камень, который все равно падает вниз, и все приходится начинать сначала. Психоаналитик и философ-прагматик Эрих Фромм так сформулировал данное явление: «это словно призрак, который ускользает, оставляя одно лишь чувство разочарования в тот момент, когда мы уже решили, что схватили его – иллюзорное счастье по имени успех» (Fromm, 2001).

Почему достигаторы хуже переносят карьерный кризис

Нет никакой особой проблемы в том, чтобы быть достигатором. Негативный аспект достигаторства, как и любой другой привычки мышления или поведения, заключается в компульсивности (навязчивом стремлении к совершению подчас неразумных действий, чтобы унять внутреннее беспокойство). Одно из компульсивных побуждений достигаторства – потребность побеждать (поэтому неудача может быть такой болезненной). Все вокруг превращается в соревнование, жизнь становится стратегией, которую всегда можно оптимизировать, – и все снова сводится к выживанию вместо процветания, к тому, сколько вы сможете ухватить, а не сотворить. В результате страдают возможности, здоровье и взаимоотношения.

Если вы получали награды за определенные навыки и таланты, которые и легли в основу конкретной карьеры, понадобится немало мужества, чтобы задаться вопросом: а точно ли это ваш путь? Говоря словами профессора политической философии Гарвардского университета Майкла Сэндела, если вам повезло обладать способностями и талантами, ценимыми социумом, вы будете получать за это награду с юных лет (Sandel, 2020). Достигаторство становится образом жизни. Но реального выбора иного пути у вас и не было.

Желание изменить жизнь или карьеру, потому что, как вам кажется, вы по какой-то причине не преуспели, – это одно. Можно отнести все на счет невезения, извлечь урок из полученного опыта и снова вскочить в седло. Возможно, вам понадобится помощь или время на восстановление, но вы снова обретете мотивацию. И совсем другое – добиваться успеха и все равно ощущать, что не все в порядке. Подобное ощущение бросает вам новые психологические и эмоциональные вызовы. Один из самых значительных – чувство вины. Другой – потеря всего, чего вы добились в жизни. А самый мощный вызов, способный полностью лишить сил, – это встреча с неизвестностью: не понимать, что несет будущее. Нужно немалое мужество, чтобы выйти из ситуации успеха и пойти в совершенно новом направлении, не имея никаких гарантий, что успех повторится в будущем.

С такими психологическими вызовами сталкиваются достигаторы, ощущая, что загнаны в ловушку. Я была коучем внушительного числа достигаторов – успешных врачей, юристов, ученых, корпоративных лидеров из Великобритании и других стран – и могу сказать, что фактор вины, вероятно, самый дезориентирующий. Возьмем, к примеру, врачей. Они традиционно пользуются уважением и имеют высокий статус. Их работа ассоциируется с социальной значимостью, осмысленностью, интеллектуальной мотивацией и зачастую хорошо оплачивается. Она отвечает понятию зоны комфорта, или икигай (это японское слово, обозначающее цель жизни; мы к этому вернемся в главе 7). Но когда врачи начинают задумываться о своем пути, на поверхность выходит ощущение собственной неблагодарности. Оно может усиливаться, если семья вложила массу времени, энергии и средств, чтобы обеспечить вам необходимое образование и поддержку в данной конкретной карьере. Итак, подобное чувство само по себе непонятно – почему человек не удовлетворен такой идеальной работой? А тут еще вина перед теми, кто вас поддерживал и многого от вас ожидал, разрушает изнутри.

Другими словами, если вы в этом отношении великий достигатор, то легко можете чувствовать, что виновны в собственном карьерном кризисе. Вам может быть стыдно из-за желания оставить работу или карьеру, за которую другие отдали бы все что угодно. Возможно, работа дает вам безопасность, а семья стольким пожертвовала, чтобы ее обеспечить! В общем, со стороны ваши дела на работе могут складываться неплохо, родственники и начальство хотят, чтобы вы там и оставались, но глубоко внутри вы несчастливы. Успех, одобренный социумом, ваши таланты, подходящие именно для такой работы, оказываются препятствиями на пути к истинной реализации.

Идентичность-ловушка: феномен самозванца и спасателя

Один из важнейших ингредиентов осознанной трансформации жизни или карьеры – готовность к переменам (Sampson et al, 2000). Она поможет преодолеть препятствия – ограничивающие убеждения и самоидентичность (то есть привязанность к старому алгоритму ощущения себя и боязнь утратить свою индивидуальность при переменах), а также внешние факторы, которые вам не подконтрольны. Хотя исследования психологии достигаторства в основном ограничиваются областью спортивной психологии, мы поговорим и о других перекликающихся понятиях и личностных ролях: это синдром самозванца и роль спасателя.

Феномен самозванца

Для «достигатора» и «сверхдостигатора» есть схожие обозначения: «трудоголик» и «человек c синдромом самозванца», так как часто они добиваются успеха ради решения своих психологических проблем. Синдром самозванца (оригинальное название – феномен самозванца) – это, вероятно, самый узнаваемый ярлык; по нему имеется некоторая статистика. Ощущение себя самозванцем довольно широко распространено: согласно одному исследованию, проведенному в Великобритании, 85 процентов взрослого населения страны, по собственному признанию, испытывали на работе ощущение непригодности или некомпетентности, а почти 70 процентов не думают, что заслуживают достигнутого успеха (TheHubEvents, 2019).

Объектом одного из оригинальных исследований 1970-х годов была группа успешных женщин – ученых и практиков (Rose et al, 1978). Несмотря на престижные звания, высокие результаты стандартизированных тестов, хвалебные отзывы и профессиональное признание коллег и уважаемых авторитетов, они по-прежнему ощущали себя самозванками. Была выдвинута гипотеза, что по некой причине они оказались неспособны интернализировать успехи любого рода. О своем синдроме самозванца в свое время сообщали Майя Анджелу, Мерил Стрип, Мишель Обама и Нил Армстронг.

Вот некоторые из убеждений таких людей.

• Я неумен.

• Я обманываю тех, кто считает меня умным.

• Мои успехи/результаты/оценки – ошибочное суждение других людей.

• Я не обладаю достаточной квалификацией для своей роли.

• В конце концов кто-то заметит, что я самозванец/притворщик.

• Если я не получу эту работу/повышение/роль/место, то вздохну с облегчением.

Такие люди склонны испытывать тревожность или впадать в депрессию, постоянно страдают от отсутствия уверенности, ощущают фрустрацию при необходимости соответствовать самопровозглашенным стандартам достижений. Коротко говоря, они ощущают высокую степень сомнения в себе. Задания или дедлайны вызывают у них один из двух откликов: 1) сначала прокрастинация (отлынивание), затем стремление выложиться по полной по мере приближения сроков; или 2) усердный труд в течение всего срока. В любом случае они не приписывают успех личным способностям: это либо чистая случайность, либо усердный труд, но никак не присущие им дарования или таланты. В общем, они не способны хорошо думать о себе (и испытывать соответствующие ощущения)! Они сами – свои худшие враги.

Не совсем ясно, что вызывает к жизни феномен самозванца. В конечном итоге в его основе лежат те же сложные причины, что и в основе любой черты или привычки мышления и поведения: смесь мифов и историй, которые мы услышали от других и усвоили, а также естественная человеческая потребность ощущать защищенность и принадлежность к социальному кругу. На каком-то этапе вы начинаете верить, что необходимо что-то кому-то доказать, чтобы вас приняли в некий круг. Похоже, есть связь между самоидентификацией в детские годы и чувствами самозванца во взрослой жизни. Риск повышается, если вам давали следующие характеристики (Hoang, 2013):

• умненький;

• талантливый;

• ответственный;

• отзывчивый;

• хороший;

• наш любимчик.

Если вы узнали себя и ощутили, что связь имеется, возможно, вы спросите, что же с этим делать. Итак, первый шаг – осознание: признайте, что вы были слишком суровы по отношению к себе и что, возможно, вам стоит примерить иную идентичность. Возможно, вы осознаете, что культура, в которой вы трудитесь, одобряет сомнения в себе, чтобы заставить вас выдавать результаты, и что в конечном счете для вас это нестерпимо. Когда вы высказываете вслух то, что замечаете, и сознаете, что не сошли с ума, что в этом не одиноки, то неконструктивные паттерны начинают разрушаться, предоставляя вам свободу самим выбирать, каким мыслям и поведению давать ход.

САМОАНАЛИЗ. Ловушка ключевых убеждений

Уделите секундочку (или несколько дней) для фиксации следующих собственных мыслей. Какие-то из них приходят регулярно?

• Я недостаточно хорош.

• Я должен работать усерднее.

• Я не хочу, чтобы что-то сорвалось.

• Я не хочу, чтобы люди считали меня слабаком.

• Я должен все сделать сам.

Отмечайте, когда и в каких обстоятельствах эти мысли приходят. Возможно, триггерами для них являются конкретные люди, ситуации или места?

Спасатель и угодник

Как и феномен самозванца, синдром спасателя не является клиническим диагнозом или заболеванием. И то и другое – понятия, которые используются в психологии для обозначения некоторых паттернов мышления и поведения, побуждающих саботировать собственный потенциал под предлогом помощи окружающим. Среди схожих понятий и ярлыков – синдром рыцаря на белом коне, комплекс героя/героини и комплекс мученика. Их «близкий родственник» – человек, склонный всем угождать.

Есть документальные подтверждения, что синдром спасателя приводит к опасным последствиям с точки зрения выживания. Преобладающей внешней причиной детской смертности является случайное утопление. Непропорционально высокая смертность также зафиксирована среди тех, кто ныряет в попытке спасти тонущего ребенка. Люди спасают детей, но тонут сами. Зачастую эти спасатели – импульсивно действующие родители или родственники. Конечно, самопожертвование – благородное дело, и никто не стал бы заявлять, что сам поступил бы иначе. Но если был бы способ спасти ребенка, не погибнув самому, разве это не лучший выход? Считается, что смерть многих подобных спасателей можно было бы предотвратить, если бы, к примеру, люди лучше осознавали риск утонуть и осваивали навыки спасения жизни (Franklin and Pearn, 2011).

Вот еще пример. Если вам доводилось летать на самолете, то, вы, возможно, слышали оповещение: сначала наденьте кислородную маску сами, а потом помогайте другим, в том числе своим детям. Как можно себе представить, если вы летите с ребенком, то альтруистический инстинкт может побудить вначале надеть маску на ребенка. Но при недостатке кислорода сознание гаснет невероятно быстро и неожиданно, и ребенок может остаться без родителей, которые бы позаботились о нем в ситуации повышенной опасности, не говоря уже о том, что никто не сможет позаботиться о вас, если вы потеряете сознание. НАСА выпустило видеоролик о том, как недостаток кислорода влияет на способность суждения и как быстро это случается, чтобы люди поняли важность этого принципа (Coffey, 2017).