Здравствуй, сын!

А я до боли поджала губы, чтобы не выдать своей реакции.

Господи, мне, наверно, до конца жизни не избавиться от стыда перед сыном за то, что я не знала, кто его отец. Нелепая, безумная ситуация, но я действительно не имела об этом ни малейшего понятия! Хуже того – я, кажется, даже не желала этого вспоминать. Так мне сказала психолог, к которой меня притащила мама.

Я прикрыла глаза, вспоминая тот ужасный момент, когда вдруг выяснилось, что я беременна. В ушах, как наяву, стояли крики мамы, которая сначала обвиняла меня в том, что я развратница, а потом плакала, умоляя признаться, кто этот негодяй, который меня, как она выразилась, обрюхатил.

Но мне решительно нечего было ей рассказать! До того момента, как попала к гинекологу на прием из-за пропавших месячных, я даже не подозревала, что уже не девственница. И когда узнала о том, что внутри меня растет новый человек, долго не могла в это поверить. Не могла принять.

В тот ужасный период, когда Матвей боролся за жизнь, я винила во всем себя. В том, что не знаю, кто его отец и мы не можем обратиться к нему за помощью; в том, что поначалу не хотела принимать факт своей беременности, не была готова стать матерью… Мне казалось – кто-то свыше наказывал меня за все это. И как только не сошла с ума за то время, когда сын болел – не знала и сама.

Понимание, что у меня нет ничего дороже, чем мой ребенок, пришло в тот момент, когда я впервые взяла его на руки. Пусть даже рядом не было человека, который разделил бы со мной это счастье. Именно счастье, равного которому нет.

– Твой папа… – начала я, тщательно подбирая слова для этого самого трудного разговора, – самый лучший человек на свете. Иначе и быть не могло, ведь он подарил мне тебя, – натянула я на лицо улыбку, повернувшись к сыну.

Если бы только мне и правда быть в этом уверенной! Отец Матвея мог оказаться кем угодно – наркоманом или алкоголиком и, как знать, может, именно этот факт повлек за собой проблемы со здоровьем у сына. Этого я точно знать не могла, но если верить моему психологу, то почти наверняка выходило, что этот человек как минимум был… насильником. Ирина Борисовна считала, что моя память просто заблокировала все воспоминания о той ночи, потому что шок от случившегося был слишком сильным.

Я ведь не была какой-нибудь беззаботной тусовщицей, готовой заниматься сексом с малознакомыми людьми. Совсем напротив – мама воспитывала меня в строгости, вбивая в голову, что секс между мужчиной и женщиной может быть только после свадьбы. И никогда прежде у меня с парнями не было ничего большего, чем поцелуи. Поэтому я не могла даже представить, что решилась бы вдруг на подобное развлечение. Такого желания у меня и не возникало – ни до той ночи, ни, тем более, после.

– Жаль, что я не узнаю папу, – сказал Матвей.

Он проговорил это совсем тихо, но я его услышала. И сердце снова сжалось от невыносимого чувства вины. К несчастью, у меня не было иного выбора, кроме как сказать сыну, что его отец погиб.

– Мне тоже жаль, – ответила ему, сворачивая на парковку у зоопарка. – Но у тебя есть я, а у меня есть ты. И это самое главное.

Матвей задумчиво кивнул, а когда вскинул на меня глаза, в них уже светились совсем иные чувства – предвкушение и надежда.

– Мама, а можно будет покормить животных? – спросил сын, когда мы вышли из машины. – Мне так нравится кенгуру! И верблюд….

– Боюсь, что нельзя, – вздохнула я, закрывая старую верную «Рено». – Это очень опасно для них. Но в следующий раз мы с тобой сходим в другой зоопарк, поменьше, где нам дадут для специальную еду для животных. Идет?

– Идет, – кивнул Матвей и я почти расслабилась, радуясь тому, что дети способны так быстро переключаться и менять свое настроение. Но, оказалось, что с выводами я поторопилась.

– Надо нам было позвать с собой дядю Олега! – заметил Матвей, когда мы вошли в зоопарк. – Мне кажется, кенгуру бы ему очень понравилась.

– Он очень занятой человек, Матвей, и ему нужно работать, – ответила я. – Но, может быть, в другой раз он найдет время познакомиться с кенгуру.

Конечно, никакого другого раза не будет и быть не могло по определению. Мы с Матвеем нанесли Олегу Волкову единоразовый визит и вряд ли когда-либо встретимся с ним снова. Для этого просто не было никаких причин.

Как вскоре оказалось – по этому поводу я сильно заблуждалась.

Я много думал о том, что же случилось после той нашей ночи в клубе. Многое сопоставлял друг с другом, чтобы понять, судьба ли – эта встреча с Дианой? Или хитрый ход, который она сделала, узнав, кто именно отец ее ребенка. И однозначного вывода по этому поводу у меня не имелось.

Зато имелось кое-что другое – возможность спокойно разузнать, каковы цели у матери моего ребенка. И есть ли они вообще.

Прошло несколько дней после нашей встречи, когда я все же решил позвонить ей. Чем дольше она молчала, тем больше я убеждался в том, что Диана взаправду просто пришла, чтобы меня поблагодарить. И ничего большего.

Сам же за это время выяснил то, что не давало мне спать в последние несколько ночей – Матвей был рожден от меня. Анализ днк показал это доподлинно.

– Алло? – с осторожностью ответила Диана на звонок, стоило мне набрать ее номер.

Я откашлялся. В горле пересохло – ей-богу, как одиннадцатиклассник, собирающийся пригласить на свидание понравившуюся девушку.

– Диана, добрый день. Это Олег Волков.

– О!

Она так и сказала. Просто «О!», ничего кроме. И что скрывалось за этим возгласом, понять я не мог.

– Вам удобно сейчас говорить?

– Удобно. Что-то случилось?

Конечно, случилось. Я тебя поимел, приняв за другую, искал, но не нашел, а теперь ты сама пришла ко мне.

Вместе с сыном. Нашим с тобой. И вот теперь я понять не могу, как нам строить отношения дальше.

– Нет, ничего не случилось. Вы оставили свой номер секретарше, когда приходили ко мне. И вот я решил вам позвонить и…

Нет, мне впору было давать звание «Идиот года». Особенно за эту паузу, которую сделал вместо того, чтобы пригласить Диану в ресторан.

– Позвонить… и? – спросила она, когда молчание стало звенящим.

– Позвонить и спросить: как вы смотрите на то, чтобы встретиться и поужинать?

Тишина снова стала такой осязаемой, что казалось, как будто ее можно потрогать руками. Диана молчала, но трубку не положила – и то хлеб.

– Я с удовольствием, Олег Владимирович, – наконец сказала она, и я выдохнул с облегчением.

– Завтра в семь вечера, устроит?

– Да… устроит. Я договорюсь с мамой, чтобы она забрала Матвея на пару часов.

Диана четко очертила границы. Только ужин, ничего больше. Но на большее я и не рассчитывал. Пока что.

– Хорошо. Продиктуйте адрес, я заеду за вами в половину седьмого.

– Давай перейдем на «ты», – предложил Диане, когда забрал ее и помог устроиться в машине.

– Давайте… точнее, давай, – согласилась она, улыбнувшись смущенно.

И от этой улыбки все внутри сжалось. Она ведь точно так же улыбалась мне в том клубе, но тогда я поспешил принять это за игру профессионалки. А сейчас понял – такой искренности не смогла бы изобразить ни одна, даже самая отъявленная, актриса.

– Куда мы едем? – спросила Диана, глядя по сторонам, как будто улицы, по которым мы передвигались, могли рассказать ей о конечной цели путешествия.

– В ресторан. Я же обещал ужин, – улыбнулся, чуть повернув к ней голову, когда мы остановились на светофоре.

Мне нравилось, что Диана выглядит совершенно естественной. Ни кричащей косметики, которую женщины наносят на лицо, как боевой раскрас, призванный сбить мужчину с ног. Ни ультра-короткого платья. Все просто и непринужденно.

– Хорошо, я как раз проголодалась.