Измена. Спустя годы. Бывший, ты не купишь меня!

.

Управляющие «Зевса» выслушивают мои путаные объяснения с некоторой толикой удивления. Переглядываются, мол, что этой дуре не сидится спокойно. В их изумлении я вижу ясно: меня считают содержанткой хозяина комплекса, а содержантки обычно не ведут себя так, не предлагают помощь и тем более не просят работы.

Стараюсь не думать, сколько таких они повидали в этом элитном комплексе. Отчего-то мне становится неприятно, когда я думаю, как Манкиров говорит обо мне «еще одна».

Нина Вислаевна, старший менеджер, при мне звонит своему начальнику. Я слышу – и сердце предательски замирает, – резкий ответ Манкирова: «как угодно, меня с этим не беспокоить».

Нина Вислаевна кладет трубку и долго смотрит на меня.

– Алина, – мягко, почти по-матерински говорит эта милая женщина. – Вам не обязательно работать, хоть это и вызывает лично у меня уважение.

– Не соглашусь, – возражаю я. – Я подписала контракт, – умалчиваю, что каждый день получаю зарплату, хоть она и приходит от «Зевса», а не лично от Манкирова. – И к тому же не привыкла ничего не делать. Пашеньку обучают почти индивидуально, нас кормят в лучших ресторанах, мы живём в чудесном доме. Почему бы вам не дать мне заданий? По образованию я искусствовед, доучивалась на декоратора. Но я могу работать официанткой или ещё кем-то таким, у меня есть опыт. Просто скажите, кто сейчас нужен.

– Штат полностью укомплектован, – смотрит поверх очков Нина Вислаевна. – Но я предлагаю вам создать дизайн-проект внутренней отделки новых домов. Подходите сюда через пару часов, познакомлю вас с ответственным декоратором. Он рассматривает проекты четырех фирм, но думаю, с удовольствием посмотрит и ваш. Даст вам доступ в базы материалов. Сроки тоже можно уточнить у него. Этого более чем достаточно.

Это невероятно интересно, и я понимаю, что с удовольствием займусь работой своей мечты – но так же и понимаю, что от меня хотят отделаться.

– Спасибо, я с радостью, – улыбаюсь в ответ, решая, что сделаю проект так быстро, как смогу, а потом приду требовать новое задание. – В четыре?

– В четыре, – кивает женщина.

И тут в дверь кабинета раздается энергичный, быстрый, я бы даже сказала, панический стук.

– Нина Вислаевна, – отчитывается один из портье. – Одна из клиенток утверждает, что учительница ударила ее ребенка. Грозит, что все тут на уши поднимет. Вы знаете, о ком я. Ее муж, – понижает голос, глядя на меня, но Нина Вислаевна кивает. – …Ирлиев.

Фамилия знакомая даже мне, только не могу вспомнить, откуда.

– Очень плохо. Записи с камер ко мне, – распоряжается Нина Вислаевна на удивление металлическим голосом. – Амалии Робертовне сказать, что после проверки Мария Александровна будет уволена.

Неужели учительница Паши, Мария Александровна? Да она не могла! Чудесная женщина, теплая, милая, мягкая. Не могу представить, чтобы она даже голос повысила!

– Сказали. Она не успокаивается, – тихо говорит мужчина. – Говорит, если наши дети не подвергаются опасности, нам не понять. На записях ничего такого нет, кстати. Скорее всего, тут… – И снова он смотрит на меня, выбирая слова. – … что-то другое.

– Нина Вислаевна, позвольте мне поговорить с ней, – предлагаю я. – Мой сын учится в том же классе, что ее дочка, ее дочку ведь зовут Аня, да? Я постараюсь ее успокоить. Скажу, что очень обеспокоена как мама второго ученика Марии Александровны, а сама узнаю, в чем дело. Я несколько раз говорила с Марией Александровной, и не верю, что она могла ударить ребенка.

– Никто не думает, что Маша это сделала, – немного устало отвечает администратор. – Амалия Робертовна живёт здесь уже два месяца, и каждую неделю пытается найти повод, который мы не можем игнорировать из-за возможных проблем с её мужем.

– Тем более! – воодушевляюсь я. – Все же считают меня постояльцем! Так позвольте помочь.

8. Амалия

Амалия Робертовна оказывается миловидной натуральной блондинкой лет тридцати с таким утонченным и привлекательным лицом, с каким, я уверена, не рождаются даже самые удачливые женщины. И все же в тонком вздернутом носике и идеальных губах не прослеживается следов пластики. Либо ей все же повезло, либо хирург, который помог ей достичь такой красоты – настоящий бог своего дела.

Она одета совершенно не так, как я себе представляла себе: в строгий деловой костюм, а не розовые рюши. Светлые пряди ровной волной обрамляют несчастное лицо. В ушах – маленькие звездочки бриллиантов, но отчего-то мне кажется, что эти похожие на бижутерию сережки стоят больше, чем все мои украшения вместе взятые.

Она выслушивает мои путаные объяснения и, вздыхая, кивает. Протягивает изящную руку с неброским нюдовым маникюром, уверенно пожимает мою. Потом приглашает к себе – этот разговор не для коридора.

Признаться, я не ожидала, что она произведет такое впечатление – не изводящей работников отеля необоснованными требованиями истерички, а очень несчастной бизнес-леди.

А еще она абсолютно точно не пьяна. Хотя я замечаю, что на столе стоит наполненный доверху стакан с, кажется, коньяком. Теперь все, что рассказал портье, кажется мне фарсом, а этот стакан – частью какой-то тщательно спланированной этой без сомнения неглупой женщиной сцены.

– Выпьете, Алина? – предлагает Амалия.

– Смотря что вы мне расскажете, – пытаюсь шутить я. – Лучше выпить? А то Паша сейчас в том классе с той женщиной… Это мой сын.

Амалия включает телевизор – на уже знакомом мне канале. Паша и Аня, ее дочка, вместе «вылавливают» из моря английских букв буквы по алфавиту, а их учительница, смеясь, прилепляет их на магнитную доску в нужном порядке. Дети выглядят счастливыми и очень заинтересованными, она старательно повторяют за Марией Александровной слова, начинающиеся на «выловленные» буквы, и та прилепляет рядом со значками рисунки животных и овощей.

– Алина, вы давно здесь живете? – вдруг спрашивает Амалия.

– Несколько дней, – теряюсь я. – А вы?

Она встает, выливает в раковину содержимое стакана, а сама достает из бара бутылку сухого белого вина и два бокала. Приносит их, наполняет, делает глоток. Ее движения изящны и как-то аристократичны.

– А я уже два месяца, – задумчиво отвечает она. – Вы же не сами выбрали «Зевс»? Не обижайтесь, но если я вижу тут женщин, то чаще всего они оказываются женами или подругами влиятельных и очень богатых мужчин.

– Меня привез сюда хозяин отеля, – решаю сказать правду я. Этой женщине совершенно не хочется врать. – У нас с ним и правда были отношения.

– Дмитрий очень опасный человек, – туманно отвечает Амалия, и отчего-то у меня мурашки бегут по рукам. – Он финансировал избирательную кампанию моего мужа, когда тот впервые выдвигался. Они хорошие друзья. Вы, наверно, знаете.

Так вот откуда я знаю фамилию! А я-то думала…

– Плохо помню, – делаю я глоток.

– А Николай помнит прекрасно, – грустно усмехается блондинка. – Это их мир. Они горой друг за друга. И если переходишь дорогу одному, то переходишь обоим. Даже странно, что мы с вами не встречались раньше. Я вообще, признаюсь, удивлена, что у Дмитрия есть постоянные отношения. Он довольно циничен насчет женщин. Мой муж говорит, что он никогда не стал бы жениться. – Она делает еще один глоток и откидывается на спинку кресла. – Говорит, что Дмитрий может купить любую, но ему не нужна ни одна. Я рада, что это не так.

Звучит двусмысленно. И представляю, сколько таких женщин он «купил».

Мне очень хочется спросить Амалию про то, видела ли она Манкирова с другими женщинами, но я прикусываю язык.

– Он рассказывал, почему я здесь?

– Нет.

– Мой муж посчитал, что мне нужно исчезнуть на время. И заточил меня здесь, как в башне. Все это – она указала раскрытыми ладонями на просторный дом, почти втрое больший, чем мой, – моя темница, потому что Николай решил, что я его опозорила. Официально я лечусь от страшного заболевания в тайной клинике. Спасибо, хоть голову обрить не заставил.

Я понимаю, что женщина доверяет мне, потому что я представилась подругой Манкирова, и мне стыдно – и страшно, что правда откроется. Но слушаю, затаив дыхание.

– Как вы могли его опозорить? – вырывается у меня.

– Очень просто – хотела развестись накануне выборов, – спокойно говорит Амалия. – Меня застали с другим мужчиной.