Губитель женщин

В музее они вряд ли столкнутся с лордом Уэствудом, он, скорее всего, раньше двух не поднимается, а элгинские статуи воплощают то, что он так ненавидит – отнятые у Греции сокровища, ублажающие лондонскую публику.

– Мэри, приготовьте платье для прогулок и теплую мантилью, – распорядилась она, проглотив последний глоток какао. – И подайте мой письменный прибор – мне надо написать письма членам общества.

Пора составить план сражения.

* * *

Британский музей был фактически вторым лондонским домом Чейзов. Их водили туда в раннем детстве родители и прививали любовь к прошлому, показывая артефакты, рассказывая красочные истории. Многие их любимые экспонаты – греческие вазы, египетские скульптуры, шлемы викингов – были запечатлены в маминых рисунках, которые после ее смерти, случившейся три года назад при родах последней из муз – Полигимнии, – бережно хранились у Клио.

Но матушке не довелось увидеть любимую экспозицию сестер – пока временную, которая должна была превратиться в постоянную. Туда они и направлялись сейчас, поднявшись по широким каменным ступеням и окунувшись в священную тишину музея.

– А мы сходим после статуй к мумиям? – взволнованно спросила Хори.

Клио засмеялась:

– Ты невозможный ребенок! Тебе просто хочется в следующем письме напугать младших страшилками о мумиях! Ну хорошо, если останется время, мы заглянем к ним.

Хори наморщила нос:

– Просто заглянуть – мало. Элгинские статуи вы можете рассматривать часами.

– Тебе же самой они нравятся, глупышка, – сказала Каллиопа. – Может быть, после статуй и мумий мы успеем еще зайти в кафе через дорогу и съесть мороженое.

Радостно улыбаясь в предвкушении мертвых египтян и сладкого, Хори в очередной раз принялась зарисовывать свою любимую статую – лошадь, запряженную в фаэтон Луны, уставшую после трудного путешествия по небесам. А Каллиопа и Клио отошли к стене, где на бордюре был изображен праздник в честь Афины – Панафинеи. Здесь за массивной статуей Тезея и самой богини было спокойнее. Каллиопа смотрела на вереницу дев в хитонах с сосудами вина и благовоний в дар богине. Расставлены они были не очень удачно, зал маловат и плохо освещен, стены темные. Но Каллиопа всегда получала удовольствие, разглядывая их, упиваясь классической красотой сцены. А сегодня приглушенный свет ее даже устраивал, он скрывал следы бессонницы на ее лице.

– Я назначила на завтра очередное заседание общества, – объявила Каллиопа.

Клио, не отрывая глаз от первой фигуры в процессии – высоко поднимавшей курильницу, – опустила вниз уголки губ.

– Опять? Мы же договорились встречаться раз в неделю.

– Дело срочное. Приближается бал у герцога Авертона. Мы должны приготовиться к тому, что может на нем случиться.

– Ты до сих пор веришь, что кое-кто собирается украсть Алебастровую Богиню?

– Я… не вполне уверена. Потому и считаю, что следует быть готовыми ко всему. Или ни к чему. Бал может пройти вполне мирно, а статуя остаться на месте…

– Но она не останется на месте, – прошептала Клио, стискивая сложенный зонтик, и Каллиопа на миг испугалась, что она махнет им, пронзив какого-нибудь зазевавшегося посетителя музея. – Авертон намеревался отправить ее в свой угрюмый Йоркширский замок, где ее уже никто никогда не увидит. Что за мерзкий эгоист! Ты считаешь, что для бедной Артемиды такая участь лучше, чем попасть в руки Вора Лилии?

Каллиопа прикусила губу.

– Его поделом зовут Алчным Герцогом, и мне он нравится не больше, чем тебе. Он человек… странный. Но так мы, по крайней мере, будем знать, где статуя находится, и однажды она попадет в музей или к истинному любителю древностей. А если ее заберет Вор Лилии, она пропадет навсегда! И больше никто о ней ничего не услышит.

– Честное слово, Кэл, я тебя, конечно, очень люблю, но иногда ты ничего не понимаешь! – Сердито размахивая зонтом, Клио отошла от сестры, оставив ее в одиночестве.

Каллиопа снова посмотрела на процессию, пытаясь успокоиться. Они с Клио были близки, как только могут быть сестры, их соединяли любовь к истории и необходимость заменять мать младшим сестрам. Она знала, что Клио вспыльчива, но отходчива. Но от этого их пустяковые ссоры не становились менее болезненными.

Какие причины в последнее время заставляют ее все время ссориться? Сначала с лордом Уэствудом. Теперь с сестрой. На глаза Каллиопы навернулись слезы, и она поспешно вытерла их, но когда подняла взгляд, то в первое мгновение решила, что ей мерещится. Прямо перед ней стоял лорд Уэствуд и пристально смотрел на нее. Его блестящие кудри, небрежно откинутые со лба назад, делали его похожим на одну из греческих статуй. Она моргнула, но он никуда не исчез. Она прерывисто вдохнула и неуверенно улыбнулась:

– Лорд Уэствуд?

– Мисс Чейз, – откликнулся он. – Получаете удовольствие от экскурсии?

– Да, очень большое. Мы с сестрами ходим в музей при каждой возможности. – Она кивнула в сторону Хори, которая все еще трудилась над лошадиной головой, и склонившейся к ней Клио.

– Я тоже часто сюда прихожу, – сказал он.

– Правда? Наверное… все здесь напоминает вам о родине вашей матушки, – осторожно произнесла она.

– Да, – кивнул он. – Все сказки, которые она рассказывала мне в детстве, были о богах и богинях и о музах тоже.

Каллиопа улыбнулась:

– Наверное, вы еще тогда поняли, как переменчивы бывают музы.

Он улыбнулся в ответ, и эта мимолетная улыбка осветила темный угол комнаты, где они стояли.

– Да, я слышал об этом. Сегодня муза вам улыбается, завтра ее и след простыл. Наверное, в этом и кроется ее очарование.

Очарование?.. Неужто он находит ее очаровательной? Она, скорее, ждала таких эпитетов, как колючка или вредина.

Впрочем, и она думает о нем в подобном духе. Невозможный, несносный человек… и в то же время странно притягательный. Каллиопа отогнала эти волнующие мысли и сказала:

– Еще музы иногда забывают о хороших манерах. Говорят то, что не следует, и потом им приходится извиняться.

– Это следует понимать как извинение, мисс Чейз?

– Боюсь, что да, – вздохнула Каллиопа.

Он схватился за сердце и попятился назад, словно глубоко потрясенный:

– Не может быть!

Она засмеялась.

– Я не хочу позволить вам думать, что меня плохо воспитали, лорд Уэствуд. Мне не следовало разговаривать так с вами вчера. Моя сестра считает, что тут виноваты музыка и выпитое вино, но я, по правде сказать, так не думаю. Скорее я просто потеряла контроль над собой.

– Думаю, что и я до сих пор плохо контролировал себя, разговаривая с вами. Может быть, начнем с чистого листа? Заключим мир?

– Да, мир.

– Тогда пойдемте, я покажу вам свою любимую статую. – Он предложил ей руку, и стоило Каллиопе легко опустить на нее свои пальцы, как она ощутила сквозь рукав сюртука тепло его кожи и крепость мышцы. Его рука слегка напряглась, словно он тоже что-то почувствовал. Эту странную, невидимую связь?

Он повел Каллиопу в самый конец мраморной процессии, где находилась главная ее фигура – Афина. Богиня сидела на троне и принимала подношения. На ее кудрях не было привычного шлема, на коленях лежала эгида, правая рука держала копье.

– Так это она ваша любимица? – спросила Каллиопа.

– А вы словно удивлены?