До встречи в Париже

Сколько драк (как девичьих, так и парней), сколько слез, скандалов видели кухарки нашей столовой, и слишком часто за последнее время они видели меня.

Когда я раскрыла двери и сбила с обуви снег, пара любопытных глаз уставились в мою сторону.

Скорее бы главный корпус со столовой сшили коридором, года три обещают, а студенты все так же ходят по улице.

– Выгнали с урока? – спросила полная женщина. Я была удивлена ее дружелюбием, обычно кухарки грозят расправой директора или орут так, что звенит посуда. Эта женщина слабо мне улыбалась, поэтому я не стала садиться за самый дальний столик, а расположилась возле раздаточной.

Она была африканкой. Кожа была цветом темнее молочного шоколада, и на ее фоне зубы и белок глаз казались идеально белыми, как свежий снег. Ее черные вьющиеся волосы были сцеплены заколкой на затылке, а голос был низкий, утробный.

– Да, – честно призналась я.

– Болтала с подружкой? – она улыбнулась еще шире, перемешивая что-то в большой кастрюле.

– Всегда достается мне, – проговорила я, – общаться хотела она, а не я. Она и начала разговор, просто проблемы всегда ко мне липли, и именно поэтому здесь сейчас я, а не она, ну или же не мы вдвоем, а только я одна. Только недавно начала понимать математику, вгрызаюсь в этот чертов учебник, желая понять хоть что-нибудь, для того, чтобы потом меня выгнали по чужой вине!?

Негодование во мне зашкаливало, и я понимала, что мне обидно.

Не стала бы Вайлет лезть ко мне с этим идиотским расспросом, меня бы не выгнали с урока, сидела бы сейчас и слушала материал, и, возможно, я бы написала тест хотя бы на "удовлетворительно".

А ведь в этом году лицей заканчивать…

– А что проходите сейчас?

– График функции, – ответила я, – sin, cos, tg.

– А твоя подружка, уверена, отлично знает этот материал?

– Да, – я кивнула, – она поступила к нам из лицея с усиленной программой.

– Тогда заткни ей пасть! – эмоционально крикнула женщина, бросив перемешивать блюдо. – Никто не смеет портить тебе жизнь! Если она мешает тебе делать то, что хочется, а потом из-за нее ты сидишь здесь – то, это не подруга, а самый настоящий враг! Да, детка, – она тряханула своим телом, – никто не смеет тебя обижать!

Я улыбнулась ей. Мне нравилось то, что она говорит, и как она это делает. Было видно, что она большой кусочек позитива и доброты, по крайней мере здесь, сейчас и со мной. При этом что-то внутри меня подсказывало – эту женщину нельзя недооценивать. В ее тихом дружелюбном омуте обитали черти, готовые в любой момент захватит власть на торжестве.

– Я к Вам прислушаюсь, – ответила я.

– Ну так я плохого не посоветую! – она, улыбаясь, кокетливо указала на себя указательным пальцем, а потом снова принялась перемешать что-то в кастрюле. – Ты не голодна?

– Ох, нет, спасибо, – я качнула головой.

Женщина в ответ только пожала плечами.

Делать было нечего. Я положила на стол тетрадь и учебник по алгебре, полностью опустившись в решение. Некоторые примеры получалось решить с первого раза, так как они считались самыми легкими из этого материала, но что-то посложнее ставило меня в тупик. Голова плавилась, казалось, я ничего не понимаю.

Неужели я настолько тупа!?

Вдруг я услышала уже знакомую поступь. Широкая нога вступала на снег, и он хрустел, проламываясь под весом.

Директор.

Я понимала, что меня поймают, понимала, что мне не избежать наказания, и понимала, что я не могу встать и убежать. Во-первых, некуда, а, во-вторых, кухарка стала бы свидетелем моей "чуйки", зачем выставлять себя сумасшедшей перед ней, пусть считает меня обычной девчонкой.

Или, возможно, дело было в другом. Я просто не хотела убегать.

Дверь плавно раскрылась, и я слышала, как директор сбивает снег с обуви и расстегивает пуговицы своего пальто. Он наполнил столовую приятным мужским одеколоном.

– Люси, что ждет студентов на ланче? – он прошел мимо к раздаточной, полностью меня игнорируя.

Женщина стала рассказывать ему меню.

Он хочет дать мне фору? Хочет дать мне возможность убежать?

Наш директор был мужчиной средних лет, я бы дала ему тридцать пять лет. Выглядел он хорошо, но был холост. Его голова казалась мне квадратной из-за очень сильно выраженных скул. Глаза были строгими, яркого голубого цвета, а волосы были профессионально подстрижены и уложены. Всегда идеально выбритый он ходил в дорогом костюме и выглаженной с накрахмаленным воротником белоснежной рубашке.

Я продолжала сидеть на своем месте.

– Отлично, Люси, – голос его был деловой.

Женщина в ответ кивнула, и директор развернулся ко мне лицом.

Сердце рухнуло мне в пятки, а от ужаса затряслись руки.

Черт!

Какая же я идиотка!

Нужно было бежать!

– Здравствуйте, месье Дюбуа, – трясущимся голосом проговорила я.

– Здравствуй, мадемуазель…, – он плавно прошел к моему столику и разместился напротив меня на стуле.

– Диас.

– Мадемуазель Диас, а почему Вы не на уроке? – он окинул взглядом мой учебник.

В этот момент я поняла, что он единственный человек на Земле, кого я боюсь.

– Выгнали, – честно признала я.

А есть смысл ему врать!?

Он молчал, продолжая разглядывать учебник.

– И ты решила изучать материал самостоятельно?

– Плохо понимаю математику, поэтому я решила не тратить время зря, – ответила я, и директор лениво перевел взгляд мне в тетрадь.

– Этот решен неправильно, – его длинный указательный палец ткнул мне в тетрадь, – и график нарисовала не так.