До встречи в Париже

– Ты меня спровоцировал, – проговорил Джэй, держась на левый бок.

– В любом случае, здесь присутствующие явно решили в этом году лицей не закончить, – голос месье Дюбуа был жестким и холодным, – месье Грэйг, Вы идете со мной. Месье Уэст, идите домой, завтра хочу видеть Вас у себя к десяти утра. Биа, ты тоже идешь со мной.

Почему месье Дюбуа отпустил Эрика было понятно, ведь возникнут вопросы, если студенты заметят его зарастающий на глазах нос, но, а Джэй ему зачем? А я?

Не успела я задать себе очередной вопрос, директор произнес последнее, что хотел сказать:

– Глупо делить девушку, она все ровно выберет человека.

***

Делать было нечего, хромая, держась за бок, Джэй направилась за мной и месье Дюбуа в кабинет к последнему.

Вайлет со всеми отправилась на математику.

До этого времени в кабинете директора я ни разу не была. Насколько бы не послушной, острой на язык и вообще хамкой по отношению к мадам Шарлемань я ни была, в кабинете месье Дюбуа я не была ни разу. Он был не большим и состоял из двух частей. В первой, в очень тесной с сейфом, меленьким столом и огромным на нем персональным компьютером сидела секретарь. Это была средних лет женщина с кудрявыми, кажется, седыми волосами и тяжелыми очками на носу. Судя по всему, ей было очень холодно, и что-то мне подсказывало, так было всегда, потому что она пыталась согреться, укутываясь в платок. Вторая часть кабинета полностью отходила месье Дюбуа. Там был большой стол, шкаф вдоль стены с документацией, места для гостей представлены небольшим кожаным диваном и черными стульями.

Месье Дюбуа закрыл дверь к себе в кабинет, отделяющую его от секретаря и велел нам сесть.

Я села.

– Месье Грэйг, Вы тоже можете сесть, – повторил директор.

– Больно, месье Дюбуа.

Директор никаким образом этого не показывал, но был страшно зол, из-за чего временно не мог с нами разговаривать. Сев на свое место, он разглядывал ручки в органайзере, и я понимала, что он пытается успокоиться. Его злость уже рассказала мне, чем он завтракал, как стоял в пробке из-за аварии, пытаясь добраться до работы, как вчера он разговаривал с матерью, и самое удивительное – они вспоминали мою маму. Я пыталась отвлечься от этого, не влазить в его голову, в его воспоминания, считая, что он имеет право на их сохранность, да и это элементарно некрасиво и неправильно.

– Ваше поведение не простительно, месье Грэйг. Устроить побоище в холле лицея возле моего кабинета! – теперь директор плохо сдерживал свои эмоции. – Мы не в произведении Шекспира, не правда ли?

– Месье Дюбуа…, – уже начала я, но директор смерил меня злобным взглядом:

– Я знаю, мадемуазель Диас, что и месье Уэст виноват в сложившейся ситуации, я поговорю с ним завтра.

– Почему же не сегодня? – хриплым голосом спросил Джэй, продолжая поддерживать больной бок.

У Эрика, уверена, уже все зажило.

– Я решил поговорить с каждым из вас отдельно, – ответил директор.

– Месье Дюбуа, вы накажите меня? – спросил Джэй, и я перевела взгляд на директора.

Он продолжал сидеть на своем месте.

– Нет, – коротко ответил директор.

Я облегченно выдохнула.

Джэй тоже был рад слышать слова директора.

– Я не доволен Вашим поведением, насколько я знаю, это Ваша не первая стычка с месье Уэстом, – говорил месье Дюбуа.

– Не первая, – подтвердил Джэй, – но тогда не дошло до драки.

Месье Дюбуа перевел на меня очень странный взгляд, а потом снова обратился к Джэю:

– Сегодня Вы освобождены от уроков, месье Грэйг. Идите домой.

31

Отлично, все планы мои сломаны.

Остальные уроки я сидела одна: Вайлет пошла с Джэем домой вместе, так как тому было тяжело ходить самому, а меня с ними отпускать не стали.

На математике, когда месье Бартлен усердно объяснял материал для особо одаренных как я, мои мысли были совсем не о тригонометрических вычислениях. Вырисовывая ручкой узор в тетради, я пыталась игнорировать шептания обо мне, прислушиваясь к шуму в небе. Тяжелые тучи сливались воедино, а в воздухе, попадающем в класс через открытое окно, чувствовалась тяжелая влага. Дождь обещал начаться неожиданно, но вся моя внутренняя сила мне уже об этом сообщила.

И он начался.

С порывом ветра в окно ударили первые капли дождя. На улице значительно потемнело.

– Ох, же, – тихо ругаясь себе под нос, месье Бартлен закрыл окно и снова возвратил внимание на класс.

Шел сильный дождь, тяжелые частые капли били по выцветшим и кажущимися мрачными в тумане красным крышам виднеющихся в дали домов. Их серые стены сливались в тумане.

Черт!

Голова казалась тяжелой, и я опустила ее на руки, продолжая смотреть в окна.

«А ты видела, как он его ударил?» – расслышался шепот позади, но я даже голову не повернула, продолжая смотреть, как на улице тает под дождем снег, оголяя асфальт. Вода в лужах пузырилась.

Хорошо, что я сижу у окна.

«Да! Джэй хорошо ему врезал! Столько крови!» – ответил женский голос. Я знала, чьи это голоса. Альта и Белла. Позади них сидел, не вмешиваясь в разговор, Бен.

– Мадмуазель Дауни и Готье, обратите, пожалуйста внимание на доску! – послышался недовольный голос месье Бартлена.

К концу учебного дня закончился дождь, и над городом повис тяжелый туман, в воздухе чувствовалась холодная влажность. Надеясь, что к моему выходу из лицея появится солнце, по которому я успела соскучиться, я направилась в кабинет к мадам Шарлемань.

Кабинет истории был открыт, и я, бросив сумку с учебниками на стул у ближайшей парты, открыла шкаф с уже ждавшими меня мадам Шваброй, мадам Тряпкой и месье Ведром.

Хотелось, чтобы я закончила прежде, чем мадам Шарлемань вернется. Все же, какие бы внешние трансформации она не пережила, мне оказалась, что она осталась все той же вредной старой и противной.

В кармане вибрировал телефон, но я не обращала на это внимания, желая, как можно скорее вымыть пол. Толком не выжав тряпку, я резкими движениями терла пол, и мне было даже совсем все ровно, что на улице снова пошел дождь, хотелось скорее выбежать из здания лицея и оправиться домой.

В момент, когда я уже убирала швабру в шкаф, бросая туда же мокрую тряпку, а пол блестел от количества вылитой на него воды, в дверях кабинета появился Ноэль.

– Привет, – выглядел он как обычно, но мне показалось как-то болезненно.

Синий свитер формы был не глажен, а уголки белой рубашки торчали в разные стороны. Он выглядел так, словно это у него должен быть экзамен в конце недели.