Беспокойство. Повесть

Конец стихотворения потрясает своей неожиданностью, создаёт напряжённое эмоциональное поле, заставляет волноваться сердце.

Поэзия всегда оказывает облагораживающее действие на читателя. Произведение может причинять боль и одновременно вызывать восторг:

Наша дочь как золотая рыбка,

Карие невинные глаза,

Радостная детская улыбка…

И твоя застывшая слеза…

Хорошо, когда встретишься со стихотворением, которое потрясает, томит, прикасаясь к интимному:

Дорогая моя, ты прости:

Чуда большего сделать не смог!

Лирическая миниатюра выделяет какую-то грань душевного мира автора, запечатлевает мгновение, миг, но делает это цельно – одно настроение, одно переживание:

И люди… Люди эти – мы!

А может, нет? Быть может, только звери?

Совершенное поэтическое создание – это большая удача, как для автора, так и для читателя; одно из гармоничных созданий, где всё к месту, всё в меру, тот художественный порядок, без которого не бывает цельности произведения:

В этом сказочном мире я маг:

Сотворю, что захочется мне!

В этот светлый день именно так

Своё сердце открою тебе…

Что за художник без страстной преданности своему делу? Наверно, важно, что и как любит поэт, насколько сильна его страсть, его преданность предмету своего чувства:

Я вспоминаю часто дом родной.

Отца, густою сеткою морщины.

На голове волос густая чернота

Не так давно ещё была…

Теперь одни седины!..

Антон, те стихи, которые вы дали мне для чтения, действительно, хороши, не побоюсь сказать, что это истинная поэзия. Это вы, видимо, поняли и по моим карандашным заметкам на полях. Конечно, стихотворений я получила немного, но даже по ним заметно, что один и тот же голос поэтический по-разному звучит в радости и печали, в интимном признании. Вот это многообразие психологических состояний, переживаний, движений, порывов присуще автору.

Мне очень понравилась когда-то прочитанная мысль о том, что нехитрые созвучия и мерный ритм создают магическую музыку, придающую необычайную значительность самому беглому наблюдению, случайной зарисовке. Только сам художник – рано или поздно в мучительных метаниях – находит своё решение вечной задачи в лирических откровениях; искру, без которой нет поэтического огня, он должен высечь сам из реальности:

Черты, запретной преступив порог,

Я Бога своего предал.

Среди открывшихся дорог

Нелучшую из них избрал.

Здесь у вас, Антон, найдено своё, прочувствованное, выношенное отношение к субъективным порывам души и сделано поэзией. То есть приобретением читателей».

Закончив сочинять и переписывать, Мила устало положила ручку и закрыла тетрадь.

Глава 2

Рукопись Антона со стихотворными опытами напомнила ей далёкий семьдесят второй год. Непривычно жаркое лето, и она в этом зное такая юная, наивная…

Итак, стояло жаркое засушливое лето семьдесят второго года. Милочке двенадцать лет, и она принимала участие в конкурсе, объявленном газетой «Пионерская правда». Кругом полыхали пожары, даже Москва задыхалась в дыму… Да, и её родной посёлок тоже был со всех сторон окружён дымкой от лесных пожаров. Постоянно летали вертолёты, контролируя ситуацию.

Посёлок, в котором происходят описываемые события, небольшой. В центре посёлка – пруд, где любили и до сих пор любят купаться жители посёлка. Там очень хороший пляж, песчаный: ногам приятно прикасаться к нему и ощущать шершавость. Девочка помнила прикосновение ног о песок, что производил впечатление шёлка.

А Милочка, эта нескладная угловатая девочка с большим воображением, находилась во власти фантазий. У конкурса было интригующее название «Меч князя Игоря, или куда идти, капитан?» Маленькая фантазёрка с упоением участвовала. Она получала газету, прочитывала наспех, искала среди авторов свою фамилию. Не находила, расстраивалась. А потом каждый день, в течение недели, строчила воображаемые приключения на листочках, вырванных из тетради. Потом аккуратно переписывала сочинённое, запечатывала в конверт и отправляла в редакцию газеты.

И находилась в ожидании до следующего номера газеты. Так продолжалось полгода. Милочку ни разу не напечатали, но… её отметили как самого дисциплинированного автора и выслали ей приз в виде бандероли, где находился фантастический роман Евгения Велтистова. Сейчас, спустя годы, Милочка понимает, что её письма с конкурсными продолжениями не приходили вовремя. А редакция была связана жёсткими сроками.

Милочка, едва научившись складывать буквы в слова, стала самым завзятым книгочеем. Она читала каждую свободную минутку. Постоянно ходила в библиотеку, а там с любовью выбирала книги.

Сперва это были сказки и мифы. Потом романтические истории. А позже она влюбилась в творчество Паустовского и Грина. Как её поразила до очарования услышанная по радио инсценировка по рассказу Паустовского «Корзина с еловыми шишками». Впечатление было настолько сильным, что она на деньги, сэкономленные от школьных обедов, купила в книжном магазине рассказы Паустовского. Впоследствии она неоднократно перечитывала это произведение, постоянно попадая под магию стиля писателя. Она сравнивала себя с главной героиней Дагни Педерсен, любовалась ею на протяжении повествования от маленькой девочки до выросшей девушки.

***

После работы уставшая Мила приходила домой. Наскоро поужинав, покормив бело-рыжих котов, проверяла тетради. Великовозрастные ученики временами «хитрили»: часто работы за них писали родственницы. В тетради Ильи домашние задания выполнены разными почерками.

– Не буду думать о неприятном, мне ситуацию не изменить, а лучше…

И она с удовольствием вспоминала Антона, этого странного вольноприходящего ученика, перечитывая сочинённую рецензию на его лирические откровения.

На следующее занятие она принесла Антону рецензию и стихотворный сборник «Мысль, вооружённая рифмами».

А через некоторое время получила отклик на этот сборник:

«Уважаемая Эмилия Романовна! Книга, которую вы мне дали «Мысль, вооружённая рифмами» примечательно замечательная. Должно быть, я впервые осознаю в настоящее время, что стихосложение как процесс творчества не простое баловство, а целая наука или, как по меньшей мере, один из её подразделов! Это надо же: существует особый предмет изыскания – «теория стиха»! Это меня практически интересует. До этого я считал, что стихосложение каких-то особых познаний не требует – только вдохновение, мысль и желание сотворить что-либо эдакое! Оказывается, не совсем так! Всё совсем не так просто и однозначно, как кажется со стороны!

А я-то, глупый, думал по-простому… Теперь мне становится понятным прохладное отношение к поэзии, непопулярность поэзии в широких массах людей, в частности, у большинства представителей молодого поколения. Причина в том, что люди не понимают поэзии и не хотят понимать! Не знают, по каким законам живёт она. Большинство людей считает, что если есть какая-никакая рифма и какой бы то ни было ритм – это и есть самая настоящая поэзия!? Как бы не так! А лирическая проза? Это что: не поэзия? Если слова не рифмуются, а ритм, кажется по первому влиянию, воздействию, отсутствует, то что это: уже не стихи?

Люди любят слушать или петь песни? Да! А философия увлекает ум человека? Да! А чувствовать, переживать, уяснять, решать перед собой морально-нравственные и духовные задачи не разучились? О, конечно же, нет! Не поверите! – и я сам об этом не задумывался – всё это умещает в себе стихотворчество. В этом малом сконцентрирована великая мощь, невероятный потенциал, способный разорвать – нет, взорвать и разнести в клочья нашу застоявшуюся заскорузлую и тупую обыденность!»

Мила ответила ему несколькими строками:

«Подлавливаю себя на совершенно безумном ощущении, что умеете же Вы очаровывать, Антон, потому что всё хожу под впечатлением от Вашего письма – такого подарка в необычной форме лирической прозы».