День на Пересадке

В моей жизни так и не случилась большая любовь, да и не было в этом ничего необычного. По статистике в моей стране разводы и аварии случались все же чаще, чем любовь.

Я не стала ни путешественницей, ни ученой, ни одна моя детская мечта не сбылась. Я помню, как тогда приняла решение, что буду счастливой, несмотря ни на что. Просто потому, что дома ждет сын, потому, что скоро весна, потому, что могу купить себе горячий чай с лимоном на вокзале и вдыхать запах московского метро в командировках.

Той весной я стала много летать по работе. И однажды в самолете, спустя десять лет после окончания школы, мы случайно встретились с тобой снова.

Мы приятно общались на протяжении всего полета. Я была рада видеть тебя, как привет из детства.

Я помню, как рассматривала твой паспорт и увидела там штампик с изображением пингвина из Антарктиды. Ты, как оказалось, увидел весь мир, от Новой Зеландии до Чили, и летел домой погостить у родителей. Мне было приятно, что именно ты был моей первой школьной любовью, хотя бы в юности я не ошиблась.

Приземлившись, мы расстались легко и тепло, я была уверена, что уж точно навсегда. А на следующий день ты просто пригласил меня на прогулку. С того дня мы не расставались.

Я помню, как мы не спали первые несколько дней после первой встречи. Читали мои дневники и делились воспоминаниями. Ты рассказывал все, что с тобой случилось за эти десять лет, а потом внимательно выслушивал меня. Мы бродили по району нашего детства и делились друг с другом абсолютно всем, словно и не было тех лет расставания. Я вдруг поняла, почему у меня не получалось с другими: потому что все во мне, от вкусовых пристрастий до странных игр и чувства юмора, оказалось словно пазлом ко всем твоим странностям и интересам.

Я знала, что ты приехал в город всего на несколько недель, поэтому была счастлива каждый день просто оттого, что ты есть. Жизнь нам словно подарила билет в те времена, когда мы были школьниками.

Мы, как дети, забыли обо всех взрослых правилах, просто болтали ночами и слушали музыку через одни наушники на двоих, ездили на велосипеде, гуляли на природе и постоянно смеялись.

А однажды ты меня обнял. Я и не знала, на какую страсть способны мои клетки. Я и не знала, что все эти годы во мне живет дикое животное, которое наконец вырвалось на свободу. Я и не знала, что бывает так, что ты не знаешь, где твои пальцы заканчиваются, а где начинаются мои. Мое тело, словно годами пребывавшее в оцепенении, будто ожило, а я только и успевала, что удивляться, что это происходит со мной наяву. Ты был удивлен не меньше, все дальше и дальше перенося время своего отъезда. Расстаться даже на день нам казалось невыносимым.

Это было самое счастливое лето в моей жизни. Я показала тебе Байкал, а потом мы проехали за рулем половину России, прятали в дупло дерева в парке записки с признаниями в любви, чтоб найти их в старости. Готовили завтрак по утрам, танцуя под музыку, и читали по вечерам. Постоянно играли. Это, наверное, было самое волшебное в наших отношениях: мы постоянно во что-то играли, переодевались в разные костюмы, превращая в приключение даже простую смену колес на машине. Мы оба сильно похудели и находились на каком-то пределе своих возможностей. Во мне начали расцветать бутоны моих забытых желаний, я стала писать и видеть будущее. И словно стала снова доверять миру.

Однажды в ноябре ты принес рождественскую елку, мы приготовили праздничный стол, нарядились и даже запустили фейерверки. Мы словно обманули код времени, случайно попав в вечное детство и вечную любовь.

Я помню тот вечер под елкой. Ты лежал и гладил мои волосы, рассматривая глаза. А я просила мир: «Остановите все, пожалуйста, сейчас. Я не смогу быть счастливее». Абсолютно все мои клетки стали любовью и благодарностью. Все обиды растворились. Я была лучшей версией себя и словно светилась от радости.

«Я получил работу на другом континенте, к которой готовился несколько лет. Я не знаю, как быть. Я хочу быть с тобой, но как?» – сказал мне ты однажды.

Не знала, как быть, и я. Потому что, конечно, сына в другую страну никто бы не отпустил, а без сына я бы не улетела. Я не хотела, чтобы ты из-за меня предавал свою мечту. Но и жизни без тебя представить больше не могла.

А потом случились и другие удары судьбы: у моего дедушки обнаружили последнюю стадию рака, а у сестры отказали почки. Из года безоблачной жизни меня словно кинули гореть заживо. Я видела, как жизнь растаскивает нас по разным полюсам.

Твоя реальность, где впереди новая страна и возможности, свобода передвижения и новые знакомства. И моя реальность, где впереди меня ждали только больницы и переживания о близких. Остаться в те дни рядом со мной значило принять на себя добровольное проклятие, закопать свою жизнь.

Шанс изменить жизнь выпадает редко. И в те дни для тебя шансом изменить жизнь стала не наша встреча, а другая страна. Даже когда ты еще гладил мои волосы, я уже чувствовала это ледяное расстояние между нами. Оно, словно нож, погружалось глубоко в легкие, мешая дышать.

Я не обижалась на тебя. Я не умела испытывать к тебе ничего, кроме любви, просто пыталась запомнить, как выглядят твои руки, глаза, какие на ощупь твои волосы. Уже зная, что ты меня не выбрал. Уже зная, что испытать такое чувство я больше не способна ни к кому.

Ты улетел на другой континент. Как фантомы прошлой связи, между нами еще случались звонки и письма, но прожить такой момент и остаться вместе можно, только не отпуская рук.

Во мне росла жгучая обида на жизнь. Я ведь уже привыкла жить и не мечтать о любви, зачем же мне подарили этот год счастья? Чтобы он жег меня теперь невозможностью ни вернуть тебя, ни забыть?

За что человеку так мучительно умирать, как это выпало на долю моему дедушке?

Мы с мамой перевезли его из деревни к нам домой и стали возить на процедуры. Чтобы покрывать счета на лечение, я продала квартиру, впервые в жизни попросив о помощи своего бывшего мужа, рассказав ему всю ситуацию, как есть. Нам так нужна была любая поддержка!

Помощи я не получила, зато, поняв, что я продала квартиру и нам негде больше жить, бывший муж забрал сына к себе, в один день перевел в закрытую частную школу, ограничив мой доступ к нему. Он знал, что у меня нет денег за него бороться, а я понимала, что не выиграю у миллионера со связями ни одного суда. Внутри меня сломалась надежда, что я могу повлиять в моей жизни хоть на что-то.

Расставание с сыном стало последним камнем на удавке моей реальности. Я сорвалась в темноту.

Причин, почему я выбрала уехать, а не проживать свое горе в родном городе, были десятки, но одна из главных – неумение в обществе, в котором я жила, поддерживать и оберегать человека, когда он проживает горе. Есть ситуации, когда ты ходишь с содранной кожей, ребра впились в сердце, глазницы сожжены от слез. Подвиг – дышать в такие дни. И когда тебе говорят: «Все будет хорошо», «Как дела?» или, еще хуже, начинают расспрашивать о подробностях. Это было похоже на то, что я будто дышу сквозь щель в целлофановом пакете и мой единственный источник кислорода закрывают любопытные наблюдатели.

Спустя годы я точно понимаю, что улетела в пустоту, чтобы выжить и уцелеть. Я словно сделала огромный вдох от ужаса и горя, а выдохнула его только в лесу Британской Колумбии.

Чувствам для проживания нужно безопасное место и время. Их нужно разложить, будто собранную землянику на полянке, рассмотреть, помолчать или прорыдать. Когда чувства очень сложные, другой человек помочь просто не в состоянии. Дикая природа и есть уникальное вместилище для наших чувств. Она мудрее и сильнее нас. Неважно, в каком состоянии ты зашел в лес, выйдешь ты точно чуть гармоничнее. А как я поняла за годы своей одиночной эмиграции и пересадок, «чуть» – это как раз достаточно, чтоб прожить этот день.

Встреча с оленем

Та зима в Канаде была самой бедной в моей жизни и полной неизвестности. Я не имела права работать, ютилась на паре квадратных метров подвала, не была уверена, что мне продлят визу, сдам ли экзамены в колледже, потому что не понимала и половины того, что говорили на занятиях. Но самой сложной была неизвестность: увижу ли сына, что будет с сестрой, смогу ли привыкнуть к мысли, что не увижу тебя, и не разрушаться каждый раз от этого всего.

Когда долго живешь в состоянии неопределенности, неизвестности и ожидания, когда не можешь ни изменить ничего, ни сбежать, ни забыть, тогда полезным является навык медведя – замереть. Уйти в спячку. Стать безымянным гребцом, послушно выполняющим свои махи весла на галере жизни. Не спрашивать. Не вспоминать. Не надеяться. Стать прозрачной льдинкой, заморозив все свои слезы до весны.

Я будто забыла все, к чему привыкла. Просыпалась на узенькой кровати от цокота когтей хозяйской собаки на верхнем этаже. Собирала свой завтрак и обед в колледж, складывала тетрадки в рюкзак. Радовалась, что у меня были теплая лыжная куртка и свитер. Радовалась тому, какие чудесные сапоги я нашла в секонд-хенде всего за двадцать долларов. Радовалась, что мне надо было идти по снежным рельсам к остановке автобуса полчаса утром и вечером, а чистый снег так вкусно хрустит!

Обедая в столовой колледжа, привыкнув даже к крепкому невкусному кофе, который тут пил каждый, обсуждая домашние задания с новыми друзьями, а иногда вечерами принимая приглашения на пиво в местный бар со студентами, я радовалась, что, как медведь, купила себе эти месяцы зимы.

В моем городке ничего не происходило. Один кинотеатр на округу да пара баров. Зато были река, мост, лес. Но главное, было целительное безразличное одиночество. Меня тут никто не знал и не интересовался тем, что происходит внутри.

Однажды морозным утром, когда шла на автобус в колледж, только начинало светать, и я увидела оленя. Нежный, грациозный, он внимательно посмотрел на меня и ускакал в лес. Но на какой-то момент наши глаза встретились. И, только отразившись в его глазах, я поняла, что все еще жива.

Я не знаю, что было бы со мной, останься я в Ванкувере. Не знаю, смогла бы я выжить эту зиму, пихаясь в метро по дороге на учебу, среди серых бетонных улиц, рекламных вывесок, магазинов и равнодушных лиц большого города. Я была настолько безразлична к своей жизни, что, свернувшись, как осенний листочек, прыгнула в реку жизни и отдалась ей абсолютно. То, что я оказалась в канадской глубинке, живущей простыми ритмами, укрытой сугробами, на другом конце земли, и есть для меня главное доказательство, что живое всегда будет биться за живое в тебе до последнего. Именно эта простая скромная жизнь меня в итоге и спасла.

Встреча с тем оленем напомнила, что я живая, и помогла понять, что уходить в сторону от живого я начала очень давно. Олень увидел в моих глазах ту меня. Девчонку на велосипеде у бабушки в деревне. Девочку на чердаке с книгой в руках. Девочку, которая в одиночестве ждала, когда же вернутся мама и папа. В страшные для нас девяностые мама лежала в больнице с сестрой, а папа ночами продавал хлеб на вокзале, оставляя меня одну в пустой комнате общежития. Вся наша семья выживала, как могла, в те тяжелые годы.

Именно ту девочку увидел олень.

«Ты жива?» – беззвучно спрашивала я ее тем вечером. Было темно, и я не могла рассмотреть, какая она, моя девочка. А она отвернулась к стене и молчала.

Я чувствовала, что ко мне у нее нет ни интереса, ни доверия. Я чувствовала, что она съежилась комочком в уголке, раздавленная тем, что потеряла друга, любимого, единственного, кто ее видел, – тебя. И своего малыша – сына.

Моя девочка давно пережила мое предательство, отсутствие интереса к ней и вечную занятость родителей. Но твое предательство ей было не вынести. Как спящая красавица, осознавшая, что ее принц не придет и не поцелует, что сказочный замок превратился в доски и простынки, а конь – просто деревянная палка.

Детство ушло. Ты ушел. Создать детство без тревог для сына тоже не получилось. «А значит, пора уходить и мне», – будто говорила мне ее сгорбленная спина.

Мне было нечего себе сказать. Мы сидели вдвоем часами в этой темной комнатке без окон. Как ненужные ночью маски, на двери висели мои роли: студентки, эмигрантки, русской девушки. Единственное живое находилось в этом темном комочке, который, равнодушно отвернувшись от мира, сидел в углу комнаты, пока мое тело ходило и делало вид, что живет.

Передо мной всплывали воспоминания. Сколько раз я тебя предавала, моя девочка, когда ты прибегала ко мне делиться своими чувствами, радостями и переживаниями! За делами, отчетами, счетами я давно перестала замечать, что ты давно уже не прибегаешь ко мне, что очень давно мы не фантазируем, не обнимаемся перед сном. Сидя зимними ночами по нескольку часов в каморке под мерцание свечи, я вдруг начала видеть все в жизни иначе, чем раньше. Я боялась зажечь свет. Мне казалось, живой свет свечи грел и охранял мою девочку внутри, а включи я электричество, она исчезла бы навсегда.

Иногда к нам в комнатку приходил и твой мальчик. Не знаю, где был ты в тот момент, но твой мальчишка был с нами. Он садился в другой уголок, и ему было хорошо с нами.

Я потом увидела, как к нашей свече потянулись дети, забытые и преданные своими взрослыми. С той зимы я получила дар: начала видеть, где от человека осталась просто маска и удобный костюм, живет ли в нем его малыш или его выкинули на улицу за ненадобностью или невозможностью выдержать его чувства.

Меня всегда пугали фильмы о зомби. Той зимой я вдруг поняла, что это были не фильмы.

Иногда я не могла уснуть всю ночь. Я не помню, сколько свечей сожгла. Я так боялась, что свеча погаснет, не дождавшись рассвета.

Однажды, ближе к весне, я увидела, что спина моей девочки расслабилась, не ожидая больше ножа. И она наконец уснула.

Моя девочка стала чуть живее той весной. Я начала выводить ее на свежий воздух из темной комнаты. Мы сидели на деревянных облезлых ступеньках дома и наблюдали за облаками. «Вот бы еще раз встретить того оленя!» – я от неожиданности вздрогнула. Моя девочка отогрелась и начала говорить со мной опять! Как в детстве. Мы справились!