Командировка в обитель нежити

– Не покусать – кожу содрать, – будто с усилием выговорил старик Варваркин.

– Да, пожалуй, что так, – кивнул Скрябин и непроизвольно коснулся пальцами пластыря на виске. – Для вас, как видно, такие вещи не в диковинку?

– Мы тут всякого навидались, – ответила за мужа баба Дуня. – А вы, часом, не следователь будете?

– Следователь, – кивнул Скрябин, – из НКВД. Главное управление госбезопасности.

Лариса едва заметно кивнула – словно её ожидания оправдались. Дед Степан будто и не услышал его слов. А баба Дуня проговорила без всякого такта:

– Вот то-то я и вижу: в Макошине следователей нынче – как собак нерезаных. А что проку? Петраков Гришка – следователь, из Москвы целый выводок следователей понаехал, а людям после захода солнца из дому выйти нельзя!

– Евдокия Федоровна, ну, зачем вы так… – произнесла Лара – явно размышляя при этом о чем-то другом.

– А что – Евдокия Федоровна! – вскинулась та. – Нешто ты не знаешь…

Она осеклась на полуслове. Девушка, только что пристально глядевшая на неживую голову, вдруг сорвалась с места и ринулась в угол кухни, где была её выгородка.

– Куда ты? – воскликнула старуха. – Вот ведь шальная девка!..

Но Лара вернулась очень быстро – держа в руках какой-то альбом, похожий на фотографический. Усевшись рядом с Николаем, она стала торопливо переворачивать страницы, а затем издала торжествующий возглас и в раскрытом виде протянула альбом Скрябину. На картонной страничке красовалась приклеенная вырезка из какой-то дореволюционной газеты. И Николай начал вслух читать абзац, который был обведен красным карандашом:

– «Нам сообщают, что ввиду суровой зимы в окрестностях села Пятницкого появилось много волков. Было несколько случаев нападения на проезжавших и проходивших по дорогам людей. Один из таких случаев окончился трагически: напавшие волки загрызли одну крестьянку, причем от несчастной осталась одна голова».[3 - Заметка в точности такого содержания, только с указанием другого населенного пункта, была опубликована в газете "Тульская молва" за 9 февраля 1913 года.]

– Батюшки! – всплеснула руками баба Дуня. – Да как же я сразу-то не догадалась? Это же Матреша Вострикова, которую еще до империалистической войны волки заели! Только ведь она молодая была: лет двадцати пяти, не более!

– Когда я повстречал её голову пару часов назад, она и выглядела на двадцать пять, – сказал Скрябин.

– А что же с ней за это время произошло? – удивилась Лариса Рязанцева. – И как вам удалось её умертвить? В смысле, упокоить – она ведь и так была мертва.

– Расскажу, – пообещал Николай. – Но сперва посмотрю ваш альбом.

4

– Выходит, вы, Лариса Владимировна, тоже знаете про навей, – констатировал Скрябин; он медленно перелистывал альбом с вырезками.

Газетные заметки, подклеенные в него, рассказывали об утонувших в Оке купальщиках, о лесорубах, зашибленных деревом, а в одной даже шла речь о человеке, которого забодала его собственная корова. Но больше всего было информации о самоубийцах, разнообразными способами наложивших на себя руки.

– Знаю, – подтвердила Лара. – И даже больше, чем вы можете себе представить. Думаете, почему я сюда приехала?

– Я полагал – собирать материалы для дипломной работы.

– Верно. И тема моего диплома – «Инфернальная мифология славянских народов».

Старший лейтенант госбезопасности только присвистнул в изумлении и воззрился на девушку, как на восьмое чудо света.

– И кто же вам, интересно, такую тему утвердил? – спросил он.

– Нашлись люди. – Лара усмехнулась невесело. – Сейчас, увы, их уже нет на кафедре. Но речь не о том. Вам что-нибудь известно о древнеславянской богине Макоши?

– Молчала бы ты лучше, – неожиданно подал голос дед Степан.

И у Скрябина в голове мелькнуло: «А уж не он ли – тот руководитель, о котором говорилось в письме?» Однако сейчас он думал со Степаном Варваркиным одинаково.

– Я уверен, что вы, Лариса Владимировна, знаете о древнеславянском пантеоне намного больше меня, – сказал Николай. – И я с огромным интересом вас послушаю. Но сперва нужно что-нибудь сделать вот с этим. – Он кивнул на безобразную голову, так и валявшуюся на полу. – Не могли бы вы, Евдокия Федоровна, дать мне какую-нибудь большую коробку, а лучше – сундучок с замком? Тогда я смог бы поместить в ваш погреб чертову голову… Ну, то есть – смог бы поместить туда останки Матрены Востриковой.

– Я вам сейчас кое-что другое принесу, – сказала старуха.

Она вышла в сенцы и вернулась оттуда, держа в руках благоухающий огуречным рассолом бочонок. Голова в него легко поместилась, и донышко бочонка встало намертво, законсервировав страшный трофей Скрябина. После этого баба Дуня открыла дверцу кухонного подполья и принесла керосиновую лампу: электричество в погреб проведено не было.

– Давайте, я полезу вперед и посвечу вам, – предложила старуха.

– Ни в коем случае! – сказал Николай. – Не хватало еще мне вас вверх-вниз по лестнице гонять. Я себе и сам посвечу: лампу – в руку, бочонок – под мышку.

Ловко, как заправский матрос по трапу корабля, Скрябин спустился вниз и уже из погреба подал голос:

– Куда бочонок-то ставить, Евдокия Федоровна?

– В угол его, в угол! – крикнула бабка. – Только ты посмотри, чтоб он стоял припасов подальше.

И – да: Николай осмотрел весь погреб целиком, чтобы уж точно отыскать место, от продуктов питания самое удаленное. Только минут через десять он выбрался наружу – со словами:

– Ну, вот и всё. Сейчас я вымою руки, и тогда…

Но никакого «тогда» не получилось. Откуда-то из отдаления донесся вдруг резкий сухой хлопок, и все, кто находился в варваркинском доме, вздрогнули. Чуть погодя звук повторился, а затем последовала целая череда беспорядочных, сливающихся один с другим выхлопов, будто кто-то в Макошине решил устроить подобие праздничного фейерверка.

– Господи, помилуй! – Баба Дуня снова начала креститься. – Кажись, стреляют! Небось, эти, оглашенные, которые коровник стерегут!..

– Какие еще оглашенные? – насторожился Николай.

– Ну, те, кого Гришка Петраков на это сагитировал – следователи, которых в школе поселили, – пояснила старуха непонятливому гостю.

– И далеко этот коровник находится? – быстро спросил Скрябин.

– За селом, – ответила за бабу Дуню Лара. – Только ночью в одиночку вы его не отыщете! Я с вами пойду – укажу дорогу.

Евдокия Федоровна при этих словах заохала, но Николай возражать не стал.

– Буду благодарен за помощь, – сказал он.

Ему было точно известно, что посреди ночи опасность Ларисе не грозит. Тот сон, что привиделся ему, ясно показывал: когда девушку топили в реке, а он не сумел её спасти, летнее солнце стояло в зените.

5

Константин Крупицын, капитан государственной безопасности, чувствовал себя погано. Не думал он и не гадал, отправляясь в Макошино во главе следственной группы, что выйдет из всего этого вот такая петрушка!

А ведь поначалу ничто катастрофы не предвещало. Когда в середине мая Константин Андреевич прибыл в село и отрапортовал в Москву, что информация об убийствах подтвердилась, ему – вдобавок к Денису и Эдику Адамяну – прислали на подмогу опытного Самсона Давыденко и весьма неглупого Женю Серова. Да и прокурорский следователь Петраков изъявил желание оказывать сотрудникам НКВД всяческое содействие.

Даже с явно ненормальным характером этого дела они как-то свыклись. После того, что Крупицын и его подчиненные узнали год назад – и о чем обязались молчать – их трудно было чем-то по-настоящему удивить.