Исчезнувшая сестра

– «Вы» будет даже лучше, – заверил меня Кир. – «Вы» затормозит всплеск негативных эмоций твоей матери, когда она начнет читать твое письмо. Это та цель, которую преследует деловой стиль. Так что пиши, как я тебе говорю.

И он стал диктовать дальше:

– Извините меня, пожалуйста, за срыв. У меня в тот момент сдали нервы. Я весь день пробовала что-то узнать об Элеоноре и не смогла справиться со своей усталостью. Я буду продолжать искать Элеонору и надеюсь, что скоро у меня будут новости. Я позвоню Вам, когда узнаю что-то важное или если появятся какие-то вопросы. Мария.

Все это я покорно записала, но потом, перечитывая свое «деловое письмо», я сопротивлялась почти каждому слову. В числе прочего я хотела изменить Элеонору на Элю.

– В разговорах друг с другом ни я, ни мать не называем Эльку Элеонорой. Для нас она Эля, а не Элеонора.

– Что значит «для нас»? Вы с Ольгой Марковной стали «мы»?

– Ну… Немножко да, – замялась я. – Да и при чем тут «мы? Речь идет об Эльке.

– Речь идет о взрослой, почти сорокалетней женщине, а не о девчонке, и ее лучше будет назвать Элеонорой, а не Элькой.

– Кому лучше?

– Хотя бы вашей с Элей матери. Одно дело, когда не звонит девчонка, другое – когда не звонит взрослая женщина. Улавливаешь?

Это я уловила. Сложнее было с Марией. Я хотела подписаться Маша, но Кир продолжал настаивать на Марии.

– Если мать для тебя Ольга Марковна, то ты для нее должна быть Марией. Подпись Мария – это блестящий ход, – настаивал Кир. – Такая подпись не только подчеркнет деловой характер твоего письма, но и даст твоей матери понять, что ты теперь продолжаешь с ней отношения в новом качестве – как партнерша, и только. Партнерша в розыске Элеоноры.

И Кир снова убедил меня оставить все как есть.

* * *

Было уже десять вечера, и Кир сказал, что остается у меня. Я принялась убирать на кухне, а он отправился в ванную. Вымыв посуду, я почувствовала полную усталость и полное равнодушие ко всему на свете. Скажи мне ангел в этот момент, что мне осталось жить всего только один час, ничто бы во мне не двинулось. Когда Кир появился передо мной в банном халате, он сразу все понял.

– Иди ложись спать, – сказал он мне.

– А ты?

– А я отвезу письмо твоей матери по дороге домой.

– О письме мне надо еще подумать. Ты не обидишься?

Он только ухмыльнулся.

– Хоть ты на меня не обижайся. Ладно?

– Ладно, – сказал Кир и ушел. На следующий день он уезжал работать на свадьбе. Мы договорились созвониться после выходных.

* * *

От усталости я еле передвигала ноги, но спать не могла. И снотворное мне не помогло. Мое тело отказывалось двигаться, голова же была как растревоженный улей. Причем жужжали и жужжали не полезные пчелы, а бесполезные тяжелые трутни: вопросы, на которые невозможно было получить однозначный ответ. Одним из этих вопросов был такой: была моя сестра и в самом деле на меня в обиде, как сказала Ане? Или она сказала это Ане просто так?

Элины слова не давали мне покоя. Что правда то правда, она никогда не имела для меня особого значения, а это обидно. Что с того, что у нас кровное родство? Я его не чувствовала. Кровное родство – это о родоплеменных отношениях в одноименную эпоху. В нашей эпохе кровное родство – формальность. Уж, во всяком случае, в большинстве разбитых вдребезги московских семей, как это было и в моей. Для меня имеет значение не кровное родство, а чтобы в жизни главным было что-то общее, объединяющее. Чтоб цели и средства совпадали. А вот такого у нас с Элей никогда не было.