Адептка Эмили

– Но ты же сказал, что у меня не лотариндский паспорт? – отчаявшись хоть что-то понять, я прижала руку ко лбу.

– Скажешь, что твоя семья – эмигранты из Лотариндии, жили за границей, в той самой смешной стране, как там ее, – Генри пожал плечами, – а тебя отправили в Эггерион получать образование, вот ты и приехал.

– А меня вообще возьмут в академию? – неуверенно спросила я, только сейчас подумав, что, вообще-то, там могут быть вступительные экзамены.

– Возьмут, туда берут всех с даром, – утешил меня друг и принялся выбираться из кареты, потому что она уже остановилась у подъездной аллеи его особняка. – Пойдем, дорогая Эмили, пора превратить тебя в Эмиля! – тут он белозубо улыбнулся и подал мне руку, а я, вздохнув, вложила свои пальцы в его.

Превращаться в другого человека всегда сложно. И если, скажем, превращение в настоящую красавицу, которое произошло с Золушкой, меня бы очень даже обрадовало, то превращение из девушки в парня потребовало немалых жертв.

– То есть, как это – нужно отрезать волосы? – с ужасом спросила я, когда Генри подступил ко мне с ножницами в руках.

– Они у тебя слишком длинные, – терпеливо повторил он. – В академии, конечно, учатся самые разные личности, маги вообще странноватые. Особенно Рыжий Том – не вздумай к нему подходить, а то можно вообще без волос остаться! Ну да про это потом. Я хочу сказать, что некоторые маги предпочитают длинные волосы, но если ты хочешь сойти за парня, то нужно будет подстричься. А то у тебя слишком… девчачий вид, – закончил он.

Его доводы были разумны, и я согласно кивнула. Но, едва друг двинулся ко мне с ножницами, я снова отпрыгнула от него, как кошка от ведра воды.

– Я не могу! Без волос я буду страшная, и никто не возьмет меня замуж! – в панике выкрикнула я, отбегая за спинку кресла.

Для преображения мы с Генри выбрали его кабинет на первом этаже, где уже стоял собранный горничными чемодан с мужскими вещами. Моими мужскими вещами. Часть из них успела перекочевать из чемодана на меня. Генри настоял, чтобы я примерила форму – нужно же понять, по размеру она или нет? Форма подошла, и теперь я убегала от друга в темно-синих штанах, жилете и пиджаке. Бегать в них было удобнее, чем в платье, и в то же время вещи были какими-то слишком уж облегающими, особенно штаны, и я чувствовала себя словно голой. Бедные мужчины, как они носят этот кошмар всю жизнь?!

– А с волосами тебя тут же раскроют, и ты быстро вылетишь из академии и выйдешь замуж за своего Фиггинса, – безжалостно произнес Генри, и это заставило меня замереть на месте. За Фиггинса не хочу, я хочу по любви. – Держи, это для храбрости, – плеснув что-то в стакан, Генри протянул его мне, и, доверчиво хлебнув, я тут же закашлялась. Ну и гадость, это что, какое-то вино? Или что-то покрепче? Однако по жилам уже растекалось тепло, перед глазами все как-то поплыло, и я отчаянно махнула рукой.

– Режь, – самоотверженно произнесла я таким тоном, словно он собирался по крайней мере отхватить мне руку. Друг не стал ждать и, пока я не передумала, обкорнал меня так, что самые длинные пряди теперь оканчивались на уровне подбородка. Оканчивались бы, не будь у меня слегка волнистых волос. Когда они были длинными, то еще как-то распрямлялись под собственной тяжестью, а обрезанные коротко, тут же закрутились крупными локонами.

– Какой из тебя вышел милый мальчик, – умилился Генри, одобрительно оглядывая меня в зеркале.

Я последовала его примеру и не нашла ничего милого. Из зеркала на меня таращился тощий подросток неопределенного пола, с темными кудрями, испуганно распахнутыми голубыми глазами и в перекосившейся форме магической академии. Одернув пиджак, я распрямилась и подумала, что как-нибудь протяну в этой академии два месяца, а потом тут же обращусь к магам, и они отрастят мои волосы обратно. Ничего страшного, главное – избежать лап жадного Фиггинса.

Нужно будет раздобыть его портрет. Когда мне придется особенно тяжело, я буду доставать его и вспоминать, ради чего это. Ради своей свободы.

– Я готова, Генри, – решительно произнесла я, оборачиваясь к нему. – Учи меня быть мужчиной!

Оказалось, что быть мужчиной – совсем не просто. Нужно было держать в голове кучу вещей. Как же они все это помнят? Может, поэтому и забывают все остальное, не столь важное, такое как чужие дни рождения и собственные обещания. Ну, то есть, мой день рождения пока некому было забывать, а с мужчинами, кроме Генри, я почти не общалась. Но вот замужняя учительница рукоделия в пансионе рассказывала именно такое о своем супруге.

– Когда идешь, то делай шаг шире, – объяснял Генри, шагая по комнате, – одну руку закладывая за спину, второй слегка помахивай, держа в ней трость. Если сядешь, – он тут же показательно сел в кресло, – то расставляй ноги пошире, словно тебе жизненно важно захватить все пространство вокруг. Мужчины – захватчики, это в нашей крови.

Также в крови мужчин оказалось отстаивать свою точку зрения, терять вещи, любить мясо и быть постоянно голодным.

– Ни в коем случае не бери в столовой сладости! – упредил меня Генри. – То есть, мы их, конечно, едим, но тебе не стоит, чтобы не вызвать подозрений. Лучше ешь какую-нибудь ветчину, а пирожные я тебе потом контрабандой в комнату пронесу.

– Есть ветчину, – пробормотала я, стараясь запомнить все, как следует. – Что еще?

– Еще тебе нужно будет бриться, – добил меня Генри, – чтобы не вызывать подозрений. Хотя… мы же будем жить в одной комнате, просто упоминай при случае, что чуть не порезался, когда брился, и все. Ты будешь учиться на первом курсе, то есть, ничего сложного или опасного вам преподавать не станут, – пробормотал он себе под нос. – Ну и в любой непонятной ситуации беги ко мне и спрашивай, разберемся.

– Я не могу просто так убежать посреди разговора, – резонно возразила я.

– А ты притворись, что плохо знаешь наш язык, – предложил Генри, – и беги ко мне за помощью в переводе.

Я представила, что вдобавок к своей слишком миловидной внешности, адепт Эмиль будет еще и косноязычным типом, неспособным к самостоятельному общению. Что-то мне подсказывает, что никто не захочет дружить с таким персонажем. Ну и ладно, так будет меньше шансов выдать себя.

– Пора ужинать, – заслышав звон колокольчика, обрадовался друг и, подскочив с кресла, посмотрел на меня деланно строго: – И что ты хочешь съесть, мой друг Эмиль?

– Хочу мясо, ветчину и буженину! – с готовностью выпалила я. – Но съем лучше торт, потому что завтра такой возможности уже не будет.

– Слово моего друга Эмиля для меня – закон! – торжественно провозгласил Генри, и мы пошли есть, я надеюсь, торт.

4

После ужина мы не стали больше медлить – нужно было немедленно ехать в академию. Тяжко вздохнув, я в последний раз бросила на себя взгляд в зеркало прихожей и вдела руки в рукава поданного лакеем пальто. За этим последовала шляпа с тростью, и вот из зеркала на меня уже глядит молодой джентльмен весьма субтильной комплекции. Но, честно говоря, в верхней одежде вид у меня был гораздо более убедительный.

Выйдя на улицу, я остановилась перед каретой, от двери которой уже отклеили вырезанный из фольги фальшивый герб с буквой Ф. Теперь она выглядела гораздо элегантнее.

– Готова, то есть, готов ли ты, дружище Эмиль? – спросил Генри и привычно подал мне руку. Я, так же привычно за нее схватившись, тут же сообразила, что мужчины не помогают друг другу забраться в карету, и поспешно одернула ладонь. Так, нужно нам играть получше, иначе нас сразу раскроют!

Генри, вероятно, подумал о том же, потому что всю дорогу бормотал себе под нос: «друг Эмиль, друг Эмиль». Наверное, вживается в роль, – с уважением подумала я, косясь на него. Нужно и мне последовать его примеру!

Так, представлю себе, что я – с детства мужчина. Точнее, сначала была, то есть, был, мальчиком, бегал в штанах, ловил лягушек и пауков. Потом я вырос и начал интересоваться тем, чем положено интересоваться джентльмену. Например, рыбалкой, охотой на лис… Хотя, зачем человеку нужно столько лис, я не понимала. Не шубу же шить, у нас зимой не так холодно. Тогда только рыбалка. Значит, я мужчина, я и дня не могу без рыбалки, а после нее иду в джентльменский клуб и читаю там газету… курю сигару… Мамочки, как же страшно, что меня раскроют!

Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее меня трясло от волнения. Мне казалось, меня тут же разоблачат, а мою неуклюжую попытку обмана обсмеют. Однако, когда мы въехали во двор величественного здания в готическом стиле, я вдруг собралась и успокоилась. Может, из-за того, что происходящее было настолько фантастическим, что казалось мне просто сном. Я, переодетая в мужчину, еду поступать в академию магии! Да скажи мне кто такое месяц назад, я бы сочла его сумасшедшим.

Выбравшись из кареты следом за Генри, я огляделась по сторонам. Основное здание академии, сложенное из красноватого камня, было построено квадратом. Прямо напротив въезда во двор располагался главный вход и высились две огромные башни. В центре двора шумел фонтан, а за зданиями был смутно виден парк, пока еще зеленый – но скоро дыхание осени окрасит деревья в золотой и багряный. Красиво…

Пока Генри вел меня по длинному холлу с высоченными потолками, мимо нас то и дело пробегали адепты с книгами, котлами, склянками для зелий и пучками травы непонятно для чего. А перед самым входом в кабинет ректора мимо прошагала спортивная команда в заляпанной грязью алой форме. Они весело переговаривались, и от всей этой царившей в академии студенческой атмосферы мне вдруг ужасно захотелось учиться. Может, за эти два месяца я успею выучить что-то действительно интересное, а не очередные тридцать способов выведения пятен с обоев, которым нас обучали в женском пансионе?

– Профессор Филлипс, – Генри пару раз стукнул в дверь с надписью «Ректор Н. Филлипс» и, дождавшись разрешения, зашел внутрь. Я шагнула следом, пока Генри заботливо придерживал дверь. Хоть он и не мог теперь пропустить меня вперед, как даму, но и просто бросить на меня дверь друг был не в состоянии.– Вот этот ученик, о котором я говорил вам, а вот, – тут парень извлек из-за пазухи большой мятый конверт, – его документы.

Пока Генри представлял меня, я во все глаза разглядывала кабинет, большой и захламленный, и его обитателя, мужчину со всклоченными волосами и очками с такими толстыми стеклами, что было сложно понять, как через них можно хоть что-то увидеть.

– Так, так, – ректор, тем не менее, протянул руку и, вынув из конверта пачку бумаг, бегло их просмотрел. – Значит, Эмиль? Недавно прибыли в нашу страну?

– Да, профессор, – отозвалась я и, подавив желание присесть в книксене, неловко поклонилась, – я хотеть учиться магия.

– А вы хорошо знаете эггерионский? Может, для начала годик у лингвистов посидите, попривыкнете? – с сомнением протянул мужчина, и я в ужасе замотала головой.

– Нет, я быстро учить язык. Я хотеть учить магия, – упрямо отозвалась я, мысленно отвешивая себе подзатыльник. Вот кто просил меня изображать такой сильный акцент! – Я буду стараться.

Тут ректор достал из конверта паспорт, и мне захотелось отвесить подзатыльник уже не себе, а Генри и его знакомому, потому что паспорт был не просто розовый. Нет, он был такой насыщенно-розовый, словно вобрал в себя всю розовую краску этого мира, словно на него выкачали цвет из целой стаи фламинго, словно это был паспорт страны розовых феечек. Ужас! Кто вообще поверит, что это – настоящий документ?

Однако, вероятно, изнутри он смотрелся чуть достовернее, потому что ректор Филлипс только хмыкнул. Убрав мои документы в стол, он вытащил какую-то бумажку и начал карябать на ней механическим пером.

– Вот, держите, Эмиль, это ваша карточка на заселение, ключ возьмете у коменданта.

– Спасибо, – я еще раз поклонилась и протянула руку за бумажкой, но Генри уже опередил меня. Окинув взглядом ректоровы закорючки, он нахмурился, разбирая почерк, а потом вдруг возопил:

– Профессор, но это же третий этаж! Эмиль совсем ничего не знает в нашей стране, я хотел, чтобы он поселился со мной!

– Вот именно, ему нужно быстрее адаптироваться, и лучше всего, если он будет жить с одногруппниками, а не с вами, мистер Кармайкл. Вы, кажется, знаете иностранные языки, а Эмилю нужно тренировать эггерионский. К тому же, его родители, господа Вилар, – тут ректор кивнул на свой ящик, куда он убрал документы, – в своем письме очень трогательно писали, что хотят, чтобы их сын научился самостоятельности, и именно поэтому они решили отправить его учиться заграницу. Если вы будете опекать Эмиля, он так и не повзрослеет. Так ведь, Эмиль?

Не зная, что сказать, я сначала кивнула, а потом помотала головой. Нет, нет, я не хочу жить с какими-то одногруппниками! Мы же с Генри договорились, что я буду жить у него, а он уйдет в свой городской особняк! Я не могу жить с мужчинами!