Ночь в номере 103

– Прошу и вы зовите Рюу. Благодарю, что выбрали «Туманный лес». В номере вас ожидает небольшой сюрприз, надеюсь, он сгладит неприятное впечатление от заселения. Мне очень неудобно за отца и брата. Простите нас! И простите, что не оками-сан встречает вас сегодня. Бабушка стара, ей не здоровится. Приложу все усилия, чтобы скрасить ваше пребывание в рекане.

Он глубоко поклонился Мичи.

– Вы можете оставить обувь здесь, – Рюу протянул Мичи суриппа

, – Позвольте проводить вас в сто третий.

И Рюу повел Мичи на третий этаж.

– Сто третий носит имя «Восход». Если проснетесь около пяти часов утра, насладитесь красивейшим восходом в вашей жизни. Лес так и тянется к солнцу. На табличках значатся номера цифрами, для удобства иностранных гостей. Мы также заменили входные двери, постояльцам хочется больше уединения. И сменили простые ключи на ключ-карты.

Дверь приняла ключ-карту, замигав зеленым огоньком, Рюу открыл дверь в «Восход».

Гордо задранный подбородок Мичи отвис от удивления. Татами звали пройтись по свежему тростнику, присесть на дзабутон

или на сидение возле вполне европейского столика, раскрыть ноутбук и писать. В нише висел свиток с хайку и изображением необычного дерева. Бледно-фиолетовые цветы его напоминали колокольчики. «Цветы с эмблемы», – узнала Мичи. Под деревом художник изобразил реку, по застывшей воде плыл листок с крохотным то ли пауком, то ли жуком. Поверх свитка свисала тонкая цепь, к ней прикреплялся серебристый полумесяц, скрывавший в чашу, из которой к Мичи тянулась такая же цветущая ветвь. Как и положено номеру рекана, сто третий не давил мебелью, не нависал над гостем вычурностью украшений, картин и техники. Все седзи были раздвинуты и воздух гулял по огромному пространству. Мичи видела сиреневатые завихрения, воздух в номере обрел цвет и форму и дохнул на вошедших. Волосы Рюу взлетели, Мичи спешно прибрала пряди своей модной стрижки wolf cut. Её манил балкон – просторный, нет, бескрайний, уносящий в сине-зеленый лес и дальше, за горы.

«Нару-тян утопится от зависти!» – подумалось Мичи, – «В своем Мияко».

– Номер с личной ванной комнатой, – Рюу отгадал её мысли, прошелся по номеру, открыл незаметную дверь в ванную. Мичи досталась полноценная ванна, редкость для реканов, где все пользовались удобствами на этаже. Рюу продолжал знакомство с номером, – Гардеробная, где вы найдете выбор юката, спальня, гостиная. Перегородки формируют пространство, двигайте, по своему желанию.

Мичи ходила за ним, прижимая руки ко рту. Она тихонько попискивала и надеялась, что молодой человек не слышит. «Благовоспитанная девица не корчит рожи. Если она хочет рассмеяться, то улыбается кончиками губ, прикрываясь ладонью, – напомнила Мичи бабушка, которая прочно засела внутри внучки и выступала самозваным голосом совести. «Я рот прикрыла», – огрызнулась Мичи.

– Комплимент от отеля, – Рюу кивнул на журнальный столик, где в большой плоской тарелке умостилась гора фруктов, а в глиняной пиале блестел зеленый чай, – смею верить, что вы простите нас за возникшее недоразумение. Сервис как честь, мы им дорожим. Гость для нас бесценен.

Мичи уловила легкую издевку в словах Рюу. Он высился над ней, бледный и серьезный, выискивал малейшее проявление недовольства. И все-таки говорил чуть насмешливо.

«Я придираюсь, – решила Мичи, – Такой номер! А я придираюсь!»

– К вашему возвращению мы накроем ужин. Во сколько вам удобно, в шесть или в семь вечера?

– В семь, – наугад выбрала Мичи.

– Как скажете. А пока, мой совет, спускайтесь к источнику. Для вас подготовлена индивидуальная купальня. По территории отеля можно ходить в юката. Полотенце с собой не носите, вам все выдадут у онсена. Поверьте, – Рюу сверкнул ровными зубами, – вы забудете о проблемах. Вода творит чудеса.

Он направился к двери.

– Погодите, – обратилась к нему Мичи, – что за дерево на свитке и в икебане. Такие же цветы у вас на эмблеме, не так ли?

– Дерево Кири

, – пояснил Рюу, – Все предпочитают сакуру, но лично мне по душе кири. Сакура говорит о мимолетности жизни, цветы дерева кири – о самой жизни. И возможно, о надежде на счастье в мимолетности.

– Никогда его не видела, – Мичи дотронулась до лепестков.

– По легенде, – Рюу поправил кимоно и отступил от Мичи, – птица хо-о или иначе феникс прилетает, чтобы полакомиться его плодами. В Китае его называют деревом дракона. У нас деревом принцессы. Когда в семье рождалась девочка, обязательно высаживали во дворе «дерево принцессы». Когда она выходила замуж, дерево срезали и из него изготавливали свадебный сундук.

– Сколько всего об одном дереве!

– Рад, что сумел сохранить его для вас! Оно росло в саду, но, к сожалению, погибло, больше не цветет. Кстати, на свитке любопытное хайку, если вы интересуетесь поэзией. О жучке плывущем в неизвестность, – Рюу поклонился и, не разгибая спины, вышел из номера.

– Как там говорят, в семье не без черной овцы? – спросила Мичи у закрывшейся двери, – В этой не без белой!

Она не стала вчитываться в строки. Пусть жучок плывет, куда хочет! Закружилась по номеру, распахнув руки.

– Всё моё! Спасибо папе за его доходную работу! Спасибо маме за сообразительность!

Мичи достала из гардероба первую попавшуюся юкату. Развернула. Ничего необычного, пеньковое голубое кимоно, серый пояс. Мичи выбрала старинный отель, чтобы погрузиться в атмосферу прошлого, вдохновиться и дописать уже свой роман, в котором не могла продвинуться дальше второй главы.

– Да, я же здесь не просто так! Сегодня же засяду. Ну, – она потерлась щекой об юкату, – после купания засяду.

Юката щекотала кожу. Мичи путалась в полах одеяния, последний раз она облачалась во что-то напоминающее традиционную одежду во втором классе школе. Начальные классы ставили спектакль, Мичи выпала роль младшей служанки младшей дочери младшей жены императора. Даже простая юката выглядела эффектней, чем её наряд на спектакле. В школьном представлении отважная императрица бросилась в море со скалы, в обнимку с сыном-наследником. «Смерть придет к нам как победа, мы не сдадимся на милость врага!» – кричала Нару, разодетая в императрицу. Мичи, поджав губы, отворачивалась. Кимоно Нару парило, обдуваемое вентилятором, Нару делала вид, что изящно падает. Мичи же предстояло раздирать лицо в скорби. Что её совершенно не вдохновляло. Она тоже мечтала драматично кричать и грациозно падать.

Мичи оборвала мысль о том, что надо бы обрядить предательницу-подругу в будущей истории в безликое кимоно и науськать на неё призраков. «Я плохая подруга, – укорила она себя, и тут же оправдалась, – Я просто обиделась на Нару». «Как маленькая!» – совесть не сдавалась. «Её никто не просил звать меня в горы», – Мичи не уступала совести в упорстве. Совесть промолчала, оказалась умнее.

Откуда-то донеслась музыка. В отеле, видимо, работала аудиосистема. Невидимые пальцы перебирали струны. Сперва брали одинокие ноты, затем череду трезвучий и после, долгими переборами, грустную мелодию. Мичи пробежалась по балкону. Покатые склоны гор, поддернутые туманом, ласкали взор. Чистый воздух переполнял легкие, вызывая легкое головокружение. На балконе мелодию звучала тише. Мичи вернулась в номер. Музыка шла из стен. Мичи добралась до двери, выглянула в коридор в поисках источника мелодии. Коридор звучал поскрипывающей тишиной. Рекан отзывался на движение гостей по лестнице и этажам. Мичи прошлась налево, на третьем этаже находилось два номера. Через тридцать пять шагов на двери блеснула табличка «14». Мичи пошла обратно, справа от сто третьего обнаружился одноногий столик. На шестигранной поверхности громоздилась статуэтка-нэцкэ

, изображавшая известный сюжет: сражение бога правосудия Шоки и демона Они.

– Привет, – не слишком почтительно улыбнулась она борющимся фигурам.

Надутый от злости они походил на ежа-переростка. Выражением выпуклых глаз он напомнил Мичи старшего менеджера Джун-сана. Мичи фыркнула и перевела взгляд на дверь. Немногим выше головы Мичи на двери висела табличка «103». Логично бы обозначить номер соответствующей цифрой – тринадцать, ведь следом шел четырнадцатый номер. Но по-видимому владельцы отеля разделяли европейское суеверие насчет цифры, и потому разделили единицу и тройку нейтральным нулем.

– И ты здесь по той же причине? – спросила Мичи они, которого бравый Шоки придавливал камнем и объемным пузом.

Фигурки они в домах обычно ставили для защиты от козней духов.

– Одного нуля недостаточно, чтобы спастись от тринадцати, да?

Демон молча пыхтел под плитой божественного наказания.

Мичи вернулась в номер и растянулась на циновке. Пришло время хвастаться!

– Нару-тян, – растянула она обращение к подруге, появившейся на экране телефона в шляпе с широкими полями и обгоревшим носом, – я заселилась!

– О, какой большой номер, – заголосила Нару. Мичи обвела камерой роскошные апартаменты, – а у нас стандартный. Юрико пошел за коктейлем, – заявила она, не дожидаясь, что Мичи спросит.

Нару изогнулась, чтобы Мичи получше разглядела бирюзовое море за её плечом. Слышался звук набегающих волн. Мичи поставила один-один и отбросила идею о подруге-предательнице в книге – за балконом сто третьего шептался лес.

– Я сейчас пойду к источникам, – Мичи добавила бал в свою пользу, – Будем созваниваться?

– Конечно! Завтра у нас прогулка на яхте, я оттуда наберу!

Счет снова сравнялся, и девушки успокоились.

Двор погружался в вечерние краски. Сумерки смягчили силуэты людей фиолетовыми тенями. Постояльцы прогуливались по террасе, отодвигали перегородки, крались по тропкам, перемежающим сад. Двигались с неохотой и погружались в темные повороты и углы, которые создавались специально, чтобы растворять в полумраке ищущих тишины. Чуть шуршали юката, глухо стучали гэта.

Продолговатые фонари, тянущиеся от здания к саду, светили мягко, вокруг мотыльки вились, потрескивали крылья. Мичи подпрыгнула, дотронуться до одного фонаря на удачу, еле зацепила кончиками пальцев. Фонари закачались, колебание передалась по проводу, соединяющему их. Мичи пошла вдоль линии огней к мосту над прудом. Мост венчали полутораметровые тачи-гата