Легенда. Герои Урании

– Что-нибудь… что-нибудь случилось, мой принц?

Он продолжал хранить молчание.

– Если… если простыни показались вам сырыми, так то потому, что вчера весь день моросило, и постель никак не удавалось просушить. А если каша немного подгорела, так вы сами долго не выходили к столу…

«Что же ещё, что?! За оружием следит оруженосец. Может быть, заболел его новый жеребец? Или соседи, охотясь в полях, потравили молодые посевы?!»

– Что вы там бормочете? Какая каша? – рявкнул благоверный.

– Овсяная. А если прислуга была нерадивой, так накажите её сами, милорд. Я здесь человек новый и не умею ещё хорошенько распоряжаться… – голосок её дрожал всё больше. – Возлюбленный господин мой, я не знаю, что ещё говорить.

И леди Ловена заплакала. На самом деле она боготворила своего сурового мужа, сэра Тристана, но смертельно боялась его, потому что вышла замуж всего три квадра назад, а было ей пятнадцать лет. В приданое она принесла ему девственность, светлые косы и всё Правобережье.

Ловена заливалась горючими слезами, и казалось ей, что жизнь кончена. «Коли сейчас он примется кричать на меня, как всегда, так я брошусь на его глазах из окна башни. И выскажу всё, что думаю! Нет, сначала выскажу, а потом брошусь. Нет больше сил терпеть такое бесчестье! Этот человек просто презирает меня, он женился на мне только из-за моих земель! И почему я не воспротивилась, когда он просил моей руки? Но ведь тогда один путь – монастырь. И тихо гнить, пока не умрёшь…»

Рыдания стали стихать, сменившись шмыганьем и вздохами.

– Любезная супруга моя, – чопорно произнёс сэр Тристан, и она затрепетала, – меня призывает святой долг, каковой, как вам должно быть известно, является смыслом жизни рыцаря и дворянина, а посему я вынужден покинуть вас на некоторый срок. В моё отсутствие командуйте в замке полновластно, исключая дела военные. Ими будет заниматься кастелян.

Слёзы снова потоками полились из её глаз, и даже упоительная возможность «командовать полновластно» теперь совсем не радовала. «Конечно, я уже надоела ему! Я успела наскучить этому блестящему принцу, этому знаменитому воину своей тупостью, своими вечными промахами. Он уедет от меня в свою яркую, такую интересную взрослую жизнь, а я… я останусь здесь, без него, одна, с нянюшками и кошками».

Она закрыла лицо руками. Лязг кованых башмаков заставил её ещё больше съёжиться. Но тут она ощутила на своих ладонях, на лбу, на волосах горячие поцелуи и услышала голос, такой незнакомо тихий:

– Ловена, горлинка моя нежная… Прости. Не думай дурного, видит Бог, я люблю тебя, люблю, но должен ехать. Отец прислал почтового голубя».

Писатель торопливо покрывал пергамент новыми строчками, которые то круто уходили вверх, куда-то к звёздам, то ползли вниз, загибаясь, как хвосты чудовищных драконов, что предполагало скрытую душевную болезнь.

– Я-то уж знаю, как состряпать успешный продукт. Побольше мата, побольше блядства, суицид и передоз, «никто меня не ценит, не понимает», «вся жизнь кака-бяка»… Только я пишу хорошие книжки для хороших людей, поэтому «каку-бяку» пусть читают и сочиняют другие.

«Принц Кисаи примерял новую парадную броню, вертясь перед зеркалом в полный рост. Необычайно высокий и тучный для фроглина (вероятно, здесь сказался геном отца), он сгибал руки, поднимал ноги и наклонял голову, так и этак оглядывая себя, и остался, в общем, доволен результатами. Классический найгонский гарнитур состоял из шести основных частей: кирасы «до», юбки с разрезами сзади «хайдатэ», наручей «котэ», поножей «сунэатэ» для защиты от нагинаты (мечеподобного клинка на длинном древке), шлема «кабуто» и защиты лица «мэн-гу». Небольшие пластинки из кожи, металла или кости соединялись внахлёст путём шнурования шёлковой тесьмой особого плетения, в результате чего получался подвижный, гибкий, не слишком тяжёлый доспех, покрытый множеством слоёв лака. Для создания отделки, которая была бы приятной на ощупь и не портилась от ударов, под лак в последние слои вводились частички обожжённой глины, кусочки металла или камешков. Так получалась имитация морщинистой кожи, коры, ржавого железа и так далее. Менялась мода, изменялся и декор.

Сейчас в моде был красно-оранжевый цвет огня с покрытием из прозрачного лака и золотистой пыли, как бы формирующей созвездия. Кисаи расплылся в улыбке и щёлкнул когтем по бедру. Действительно богатый церемониальный гарнитур, достойный знатного варлорда. Приличная вещица, однако и цены немалой. Практичный найгонец предпочитал платить за то, что действительно стоит денег. Желательно, правда, потратить меньше, а получить больше, иначе какой вообще интерес, разве ж нет? Плюньте в меня, если кто думает иначе!

Личина «мэн-гу» была достаточно страшной для того, чтобы внушать ужас врагу и зависть друзьям. Она изображала демона Шису, свитого из рыбьих кишок, с акульими зубами; при взгляде на неё самому Кисаи становилось не по себе. Шлем был изящной куполообразной формы, с продольными золотыми пластинами, и имел козырёк, который полагался только благородным. Рога на нём, довольно высокие, прибавляли фроглину роста. Особенно хороши оказались шёлковые кисточки, которые глупые чужеземцы почему-то принимают за украшение. Ведь такие же кисти или ленты помещают у наконечников жутких копий «яри»: развевающиеся красные подвески призваны отвлекать внимание врага в бою! И в рогах иностранцы не разбираются, думают, что они для устрашения. А того не знают, что рога обозначают военачальника, командующего. И, смазанные светящимся составом, горят в темноте красным или синим огнём, видные издалека.

– А золота многовато, – заметил он, снова поглядевшись в зеркало. – Очень много золота. Неприлично. А, плевать. Всё-таки доспех для церемоний.

Настроение портила лишь кираса. Она никак не желала сходиться из-за объёмистого животика Кисаи, края не доставали друг до друга на целых три пальца. Сбоку образовались некрасивые щели, что было недопустимо в принципе, это нарушало гармонию истинно совершенной вещи и могло вызвать недоумение. Любой предмет, будь то простая медная чашечка для отвара или рукоять меча, отделанная зернистой кожей ската и шёлковой оплёткой, должен быть безукоризненным.

– Безобразие! – кипятился варлорд, втягивая брюхо и тщетно пытаясь соединить кромки кирасы. – Просто никуда не годится!

Доспешник, покорно склонив остриженную в кружок голову, стоял рядом.

– Ты запорол мне весь комплект, мошенник!

При таком клеветническом обвинении мастер даже покраснел.

– Простите великодушно, монсиган Кисаи, однако неправда это. Гарнитур сидит на вас превосходно. Вот нагрудничек тесноват, признаю, но вы заказывали доспех аж полгода назад! Кто ж виноват, ежели за это время вы… гм… так изменились в пропорциях! Размерчик ваш у меня записан, так что здесь моей промашки нет!

Варлорд был существом вспыльчивым, но и отходчивым. К тому же по мере сил он старался быть справедливым.

– Ну хорошо, хорошо. Ты всё же не так виноват, как я себе это представлял. Не будем экономить на красоте. Сделаем вот что: цену «до» вычтем из стоимости всего комплекта, и ты заберёшь эту деталь себе, а взамен изготовишь другую кирасу. Итак: мы сговаривались на сумму в тысячу и пятьдесят семь серебряных семериков, что составляет ровным счётом пятнадцать корон и один стафф. Отнимаем триста двадцать три митры за кирасу и получаем по курсу Найгона…

«Вот жабья морда… – человек глянул на варлорда, и вправду похожего на большую лягушку. – Не зря говорят: «Ляжешь с собаками – встанешь с блохами». Господин бы ангелинский рыцарь, хотя и не больно-то густо у них в карманах, тож заказал бы новую кирасу, но не стал бы возиться с цифирями, не дворянское это дело. Вельможа Эдемиона посмеялся бы недоразумению, да ещё и одарил бы за беспокойство… хотя гримсур из Троллидора мог бы и в зубы заехать ввиду конфуза! Так что, смекай, ещё дёшево отделался».

– Итого имеем ровно семьсот тридцать серебром, или десять золотых корон, четыре стаффа и шесть митр! – торжествующе провозгласил Кисаи.

Мастер быстренько произвёл в уме подсчёты.

– Позвольте, позвольте, монсиган! – с беспокойством произнёс он. – У меня получилось семьсот тридцать четыре семерика! Где же ещё четыре, извиняюсь?

– Четыре пойдут на комиссию менялам, дружок, – проникновенно заверил Кисаи, благоразумно умалчивая, что менялой в данном случае является он сам, – ведь ты же хотел наше, полновесное найгонское серебро? А оно ценится дороже, чем любое другое. Вот если бы мы сторговались на семериках вообще, то тут возник бы вопрос: какие именно деньги тебе нужны. Гремландские семерики, к примеру, весят на 1/32 унции меньше, чем зиранские, а в монете Кемта обыкновенно присутствуют включения никеля, что удешевляет семерик ровно на…

Умелец плюнул, махнул рукой и подтвердил, что хочет получить 730 семериков прямо сейчас.

Кисаи, несказанно довольный наведённой экономией, моментально обрёл привычное хорошее настроение. Отправив бедолагу-доспешника к управляющему и записав четыре семерика в столбик «Доходы» – графа «Чистые доходы» – подграфа «Текущие доходы», пункт «Непредвиденные доходы», варлорд открыл шкаф, чтобы убрать туда гроссбух. На стопке папок с денежной отчётностью за прошлый год сидел радужный голубь и смотрел на Кисаи. Один его глаз был почему-то больше и отливал краснотой. Маленький глаз казался крохотной чёрной дырочкой, как прокол иглы.

Выбранившись от неожиданности, Кисаи взмахнул книгой. Голубь испражнился на папки и, хлопая крыльями, метнулся прочь.

Кисаи захлопнул шкаф и кликнул оруженосца.

– Ожиро! Собери меня в дорогу, я уезжаю. Возьму Стратора.

– О! – только и сказал тот. Стратор был самым могучим среди всех ночных драконов в конюшне варлорда.

– И приготовь комплект брони. Полный.

– Парадный комплект, монсиган?

Кисаи сплюнул.

– БОЕВОЙ!

– О… – ещё раз молвил оруженосец.

На памяти Ожиро его хозяин ещё никогда не был таким озабоченным. И не требовал разом и Стратора, и боевую броню.

Сан Лаэр ходил по оранжерее тихими мелкими шажками. Вооружённый крошечными щипчиками и секатором, он устранял увядшие листья и ненужные побеги.

– Моя Regina… – шептал принц сквозь маску из ткани, касаясь лепестков толстыми кожаными перчатками. – Разве подумаешь, что одна капля её цветочной эссенции способна мгновенно умертвить любое существо, имеющее кровеносную систему? А вот каломус. Ты такой маленький, серенький, но… но. Не судите по внешности, милостивые государи, не судите по внешности! Если вот этак, осторожненько, собрать с твоих стеблей молочко, да подвергнуть его дистилляции в течение трёх суток, да отфильтровать, отстоять, а затем отделить образовавшееся бесцветное маслице, то равных этому яду не будет под солнцем! Подмешанный в пищу или питьё, virus начинает свою тайную работу не сразу, каковое свойство просто незаменимо в некоторых случаях. Мало того, действие сего яда не имеет каких-либо собственных симптомов, он лишь вызывает к жизни обострение любых хронических заболеваний, и данное обострение столь сильно, что неизбежно приводит к смерти. Да-с, государи мои, к смерти! – с особым смаком произнёс Лаэр. – Mors subita – внезапная смерть! И ни один медикус не сможет отыскать в крови, коже, внутренних органах или слизистых покровах ни малейшего следа!

Исчерченная складками морда волшебного пса ши-мага выражала злобу, но в то же время и хитрость.

Стеклянный пузырек с герметично притёртой пробкой, куда Лаэр соскоблил несколько гран белого вещества, он спрятал сначала в полотняный мешочек, затем в кожаный, и только после этого опустил в карман. Обойдя по периметру клумбу с пучком каломусов, садовод двинулся дальше. Его сутулая фигурка в бесформенном мягком одеянии бесшумно мелькала среди растений. С треском лопались коробочки, выбрасывая семена; дрожали мясистые рыльца; разворачивались бутоны. Иногда с сочным шмяканьем падал перезрелый плод.

– А гаспаранция нехороша, нехороша. – Пёс озабоченно склонился над кустом; нос его подёргивался, круглые уши шевелились. – По-видимому, слишком обильный полив.

В блокноте отметил: «Пересадить гаспаранцию! Корни, скорее всего, загнивающие, следует предварительно очистить от земли, вымыть и произвести усекновение кончиков. Выдержать растение в слабом растворе калия перманганата шесть часов, после чего тщательно обсушить и поместить в песочную смесь. Держать так трое суток. Далее высадить в отдельный горшок и не беспокоить некоторое время. Через квадр проверить состояние!»