Негаданно-нежданно, или Учебник для оперативника

– Новости не очень хорошие. Раз уголовное дело нашлось, я обязан по нему работать. Сейчас все очевидцы в один голос твердят, что у вашей Будянской был накануне серьезный конфликт с потерпевшей Банщиковой. Сам понимаешь, что начальство давит, признавать ее подозреваемой. Будянская объявлена в розыск, сам знаешь. Вчера направил вам отдельное поручение найти орудие убийства. Эксперты прислали заключение, что Банщикова была убита ударом по голове. Но, и это важно! До момента наступления смерти ее душили, но не сильно. То есть следы на шее есть, но не они стали причиной смерти. И восемь ножевых. По их заключению, смерть наступила с двадцати трех до двух ночи. То, что ваша Будянская была дома, ничем не подтверждается. Ее машина проходила под камерами видеонаблюдения недалеко от места происшествия, время почти совпадает. Сам понимаешь, начальник давит, ничего не могу поделать.

– Валера, ты же следователь, процессуально – независимое лицо!

– Перестань, ты же сам все знаешь!

– Ты Мариночку на работе видишь? Я тебя просил узнать, с кем она дружбу водит, кому дает машину. По моим наблюдениям ездит сама. Но я знаю точно, что ездил на ней мужчина лет сорока и не один раз. Мне надо точно знать, на того ли я думаю. Кто мог спереть твое дело? Физиономию его на видеозаписи не видно, только комплекция: слегка полноватый, с небольшим пивным пузиком.

– Я вспомнил, но не могу со стопроцентной точностью ручаться, но какое-то время назад к ней подкатывал наш один следователь. Сейчас я не могу сказать, встречаются они или нет, я не видел их вместе ни разу, но девчонки их секретариата несколько раз трепались в курилке, что после корпоративных вечеринок он ее забирал на такси. Сам из машины не выходил, подъезжал, звонил ей на мобильник и увозил. Но бабы глазастые и любопытные, разглядят, кого захочешь.

– И кто это?

– Игорь Авсейкин, следователь наш молодой. Недавно пришел, перевелся откуда-то из России. Не знаю даже, что из себя представляет, и не понимаю, если он причастен, то какой может быть у него мотив. Мы с ним ни по работе, ни в личном плане никак не связаны. Пройдем мимо, поздороваемся и все. Ничего общего.

– Авсейкин? Что-то фамилия больно распространенная в последнее время. Мы недавно закрыли одного Авсейкина по тяжкой статье.

– Да может просто однофамилец, мало ли этих Авсейкиных гуляет!

–Ладно, проверим. Узнай его номер мобильника, так, между прочим, придумай какой-нибудь повод. Мне нужно проверить, его ли звонки Марине были накануне или я ошибаюсь.

– Ты думаешь, что дело умыкнул кто-то из своих, из следователей? Ты сошел с ума! К нам не приходят с улицы или по объявлению. Только проверенные кандидаты, за каждого ходатайствовали серьезные люди.

– Я тебе скажу больше, не только умыкнул дело, но и организовал незаконную эксгумацию. Вопрос: зачем?

– Это точно, вопрос зачем здесь ключевой.

– Не расслабляйся, сам тоже покумекай на досуге, зачем было ему нужно тебя в первую очередь подставить, а потом и Алену.

– Извини за непростой вопрос, но ты на сто процентов уверен, что это не она Банщикову грохнула?

– Скажу больше, на двести и триста процентов. Она на такое не способна. Да и не такой уж острый конфликт у них был, так, поскублись бабы по мелочи, такое на рынке каждый день бывает, не всех же сразу мочат?

– Я всех допросил на протокол, все, как один, твердят, что даже угрожала убийством.

– Да перестань ты повторять глупости! Значит, кому-то очень надо Алену засадить. Понимаешь, это такое задание! Кинули каждому по шоколадке вот и стараются, и плевали они на твою триста седьмую[1 - Ст. 307 УК России «Заведомо ложные показание, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод»]!

–Не горячись! Я сам не заинтересован, мне нужно грамотно отработать ее непричастность, но пока я вынес постановление о ее розыске. Пойми, с меня тоже спрашивают.

– Я же тебе говорил, что найду, кто это сделал, но мне нужна твоя помощь.

– А где она, знаешь?

– Нет, откуда!

– С чего тогда такая уверенность, а чего она прячется, пришла бы к нам, опросили на протокол.

– Да-да, знаю я вас, допросили и закрыли на замок! Мы ее тоже ищем, но она на море вроде собиралась. Человек в отпуске, нам не отчет. Ладно, не буду тебя больше задерживать. Завтра прошу тебя, узнай телефон этого Игоря. Я буду ждать, – он хлопнул Воронина по ладони и быстрым шагом двинулся к выходу. Валера несколько минут смотрел ему вслед, ему показалось, что Звонарев все-таки знает, где прячется Будянская.

Лешка вел машину нервно, то и дело подрезая неторопливые развалюхи и вполне бойкие малолитражки. Музыка играла в салоне на полную громкость, вырываясь их распахнутых окон на проходящих по тротуару пешеходов. Лешка размышлять мог только так, когда звук из динамиков бил по слуховым перепонкам. Наверно, сказывалась школьная привычка, которую его мать сформировала в школьном детстве. Она всегда переживала, то мальчик не сможет сосредоточиться в классе на контрольной, поэтому уроки приучала делать при включенном телевизоре. Привычка оказалась второй натурой, теперь он не мог соображать в тишине.

Он – то понимал, что на машине Алены под камерами катался он сам, в темноте распечатки не показали, что за рулем был мужчина, а не женский силуэт. Это видно только на дневных фотографиях. Погруженный в свои размышления, он незаметно для себя добрался до заветного дома.

Я снова накачивалась кофе, предчувствуя очередную ночную бессонницу. Безделье и невозможность что-то сделать для своего спасения томила и угнетала. Главное, что даже в телефонном режиме невозможно было с кем-то связаться. Лешка, как обычно, прав. В таком деле никому нельзя доверять. Так было не раз, когда мы готовила очередные мероприятия, жулики, до этого торговавшие наркотой, становились внезапно паиньками, прекращали свои встречи и разговоры. Понятно, что нашу информацию кто-то целенаправленно сливал.

Сегодня я питала мозг шоколадом. Звонарев сжалился надо мной, привез горячо мною любимую шоколадку. С изюмом и орехами. Она растаяла, растеклась по фольге липкими разводами, обнажая рассыпанный по ней изюм. Чайной ложкой я неторопливо, растягивая удовольствие, собирала всю сладость и, зажмурившись, оправляла в рот. Вот оно, лучшее средство от стресса, чтобы не говорили пресловутые психологи.

У нас в отделе есть девочка психолог. Ее недавно прислали из Главка, выбив дополнительную ставку. Показалось, что она, как никто другой станет помогать сотрудникам справляться с неожиданно возникшим стрессом на рабочем месте или после опасного противостояния с преступностью. Или даже с профессиональной деформацией. Наука считает, что долгие годы ломают в человеке способность нормально воспринимать окружающую действительность: педагоги начинают в каждом человек видеть потенциального ученика, неспособного приспособиться или разобраться в окружающем мире, врачи видят только болезни, а полицейский во всех распознают преступников. Мне это кажется удивительным. Нет, не то, чтобы я отрицаю научные исследования, но скажите, каких жуликов может увидеть в окружающих сотрудница секретариата, если за двадцать лет своей службы и звания подполковника она видела только бумаги со стандартным гербом да чашки с кофе у начальника?

А если честно, то оперативники ни к каким психологам не ходят. Чаще всего предпочитают снимать стрессы простым дедовским способом: сто грамм. Не знаю, как в других отделах, но наша Оксана, милая девочка, оперативников в глаза не видела. Нет, не то, чтобы не ходят. Ходят. Кто за справкой на оружие, кто за направлением, когда переходят на вышестоящую должность. Да и чаще складывается так, что Оксаны просто нет на месте, ее уютный кабинет с металлической дверью (чтобы не выскочили «деформированные»?) закрыт на премиленький замочек и опечатан. Это значит, что она на работу не выходила. А что тебе делать со своим внезапно возникшим стрессом – масс понимаешь. Все по старой накатанной схеме: сто грамм в компании проверенных людей.

Мне не раз приходилось по-дружески выслушивать проблемы, у кого теща буянит, у кого ребенок болеет, а кто-то затеял ремонт и торопился завершить его к приезду детей из лагеря, стараясь перехватить тысячу – другую до зарплаты. Завершение операции, реализация дела – это всегда торжество. Тихое, незаметное для окружающих. Долгий стресс летит к чертям собачьим, когда фигуранты, которые всячески ловко уворачивались, как змеи из своей шкуры, от преследования, торжественно переданы в авторитетные руки следователей, доказухи хватает, можно и по соточке под хорошую закуску.

Тогда Губецкой заученным и не раз отработанным на практике движением достает из стола чистые бланки опознавательных карт и тонененько, словно шеф-повар в дорогом ресторане, нарезает помидорчики, колбаску, огурчики, и, безусловно, неизменные апельсинки для дам. О чем бы вначале не шел разговор, после второй стопашки – неизменно о жуликах, их уловках, попытках смыться. Чинная беседа перетекала иногда в споры по вопросам оперативной работы, вспоминались курьезные случаи, смех, мирное чирикание Кешки, нашего «розыскного» попугайчика. Снова пятьдесят, колбаска, огурчик. Моя почетная обязанность – бутербродики. Небольшие по размеру типа канапе разлетались в таких случаях обычно на раз-два. Негромкая музыка иногда прерывалась под честь тостующего и негромкий стук стаканчиков, принесенных кем-то из дома. Они обычно не совпадали друг с другом по рисунку и размеру, но расхватывались быстро и с радостью.

Какой бы не случился повод для неофициального собрания уважаемых офицеров, самым частым и принимаемым «на ура» тостом обычно были слова нашего зама Валерия Григорича:

– Что я вам хочу сказать! Я долго работаю в уголовном розыске, меня учили уважаемые люди, знатоки оперского дела. Знаете, какой вывод я сделал? Сыск вечен!– и непременно стоя. Это традиция.

Эти минуты для меня всегда были невероятно дороги. И вот скажите, где здесь место психологу, не видевшего в глаза матерого жулика, способного пырнуть в случае опасности ножиком? Или зоновской заточкой, припрятанной где-нибудь за отворотом ботинка или заношенного кроссовка.

Как –то Григорич рассказывал, как выезжали они с Кудрей не место происшествия. В придорожной гостинице жила девчонка. Мать у нее работала проводницей на дальних рейсах, моталась то ли до Владивостока, до ли до Хабаровска, не вспомню Девка неделями одна, в школу – сама, из школы сама. Так и выросла незаметно. Печку топила в старом бревенчатом доме, что уж там произошло, никто не знает. Только загорелась их избенка, девчонка успела только выскочить на улицу, прямо в чем была, в том и осталась. Соседи пригрели погорелицу, тут и мать возвернулась из поездки и сразу к руководству, стараясь не дышать в лицо застарелым перегаром, мол, заслуженный проводник, а осталась без крыши над головой. Сжалились над ней, дите опять же, не оставлять же на улице. Дали разрешение поселиться в гостиницу железнодорожников, пока не решат вопрос ей с жильем. Но нет ничего более постоянного, чем временное. Прошло несколько лет, наверное, сменилось и то руководство, что обещало за несколько недель вопрос уладить, но про них просто забыли.

Девочка школу закончила, оформилась в симпатичную девицу. Мать так же моталась проводницей, Дочь подолгу оставалась одна. Окончив десятилетку, дальше учиться не захотела. Рядом железнодорожный вокзал, пассажиров, а значит, потенциальных покупателей немерено. Для чего забивать голову ненужными науками?

В комнатке стояла старенькая электроплитка, гостиничное начальство давно закрыло на нее глаза и Верочка, так звали девчонку, стала жарить пирожки. С картошкой, вроде как с мясом. С капустой и сладкие, с творогом и повидлом. По лету еще варила кукурузу. Завернув все в старое байковое одеяльце, оставшееся у них по случайности, выходила к поездам. Она заучила все рейсы, прибывающие издалека, когда пассажиры, соскучившись за домашнему, горячему, хватали ее пирожки десятками, чтобы хватило и на закусь и детям. Бывало раз – два в неделю, что приходилось бежать домой и готовить бутерброды дополнительно, так хорошо улетала ее еда.

Со спиртным выходи Венька. Она его давно присмотрела. Высокий, плечистый, вроде бы работать такому и работать, ан нет, тоже выходил по ночам, чтобы милиционеры не гоняли, носил по вагонам водку, вино крепленое, самогонку. Ему было значительно сложнее, не в каждый вагон доступно было зайти, проводник должен был быть своим, знакомым, прикормленным. Верочка тоже иногда угощала бесплатно проводников и уже в следующий раз они ее встречали, как родные. И ее пирожки, и бутерброды тоже.

Была и баба Наташа, толстенная женщина, зимой и летом подпоясанная обтрепанной шалью. Рассказывала про пояс из собачьей шерсти, который вынуждена носить постоянно из-за проклятущего ревматизма, скрутившего в самом расцветет лет. Толстенные ноги неизменно вбиты в войлочные сапоги не первой молодости. Когда такие были в продаже, Верочка не могла и вспомнить, хотя живет она на свете достаточно долго, по ее мнению целых восемнадцать лет. Тут уж призадумаешься, как поговаривала Душечка, ее любимая героиня фильма «В джазе только девушки». Верочка и призадумалась. Да и баба Наташа не раз толкала ее в бок перед тем, как тяжело взобраться в поезд, разложив на руках сшитый ею собственноручно такой пакет с кармашками, прозрачный, чтобы было видно весь ее товар: карты всех видов, нарды, разные лото-домино, газеты-журналы с кроссвордами.

Да и Верочке Венька показался ей вполне приятным парнишкой. Деньги, по-видимому тоже имелись, раз по две-три ходки делал в ночь. Стала она его ближе к утру угощать пирожочками. Венька, как раз проголодается по вагонам прыгать. У него осталось нераспроданное вино, неплохое, как он рассказал, к пирожкам. Верочка повела его домой. Парень быстро скумекал, что здесь можно уютно расположиться. Матери дома не бывает, в законные выходные брала подработку и снова в рейс, но поближе, радостно подменяя то одну, то другую заболевшую подружку. «Не умею я в тишине спать! Так, чтоб кровать подо мной не качалась!»– смеялась она, подвыпив с зятем его самогоночки.

Разорвав свой договор с бабой Наташей о квартирной аренде, Венька окончательно переехал к Верочке. Пару лет так и прокантовались. В ЗАГС Венька Верочку не вел, а она и не настаивала. Главное, что любит. Но появились сомнения в последние времена. Верочка оказалась жуткой собственницей, а Венька, как назло, возмужал, еще больше похорошел от регулярного домашнего питания. На него стали заглядываться проезжие пассажирки, даже откровенно флиртовать, как администраторша ее гостиницы, сорокалетняя разведенка с пергидрольными пышно взбитыми кудрями.

Венька тоже парень не промах. Надежды никому не давала. Сдержанно здоровался, улыбался при встрече и не более того. Верочку стал воспитывать бережно относиться к деньгам. Верочкины заработки тратили на питание, в Венькины, у него было-то побольше, стали откладывать. Для нее это было крайнее непривычно, но смирилась, когда поднакопив, Венька принес новый плазменный телевизор и торжественно повесил на стенку. Потом по случаю удалось прикупить старенький гараж. Стали копить на машину.

Но внезапно умерла Верочкина мама. В рейсе не выдержало сердце. Привези, похоронили, помянули, как положено по всем традициям. Верочка хоть и редко с матерью общалась, но вид мамы в гробу произвел неизгладимое впечатление. Она сразу ощутила, что осталась одна. До этого знала, что мама скоро приедет, и Верочка снова станет ребенком. А здесь ощутила внезапное острое одиночество. С этих пор Веньке просто не стало житья от Верочкиной ревности. Изводила его нещадно, каждый день закатывая скандалы после рабочей ночи. Баба Наташа уже на вокзале не появлялась, то ли заболела, по ли померла, матери не было, так что вложить ума Верочке было попросту некому.

В тот вечер Верочка было в особом ударе. Начав скандалить еще с утра, к вечеру не угомонилась. Венька то и дело уходил из комнаты, отсиживаясь у гостеприимной администраторши. Больше было не у кого, гостиница, чужие люди. Верочка бегая по дому, случайно, словно Бог навел, натолкнулась на Веньку, выходящего из администраторского кабинета. Это было его роковой ошибкой.

Она налетела бешеной фурией, вцепившись ногтями, стала расцарапывать ему лицо, стараясь остро проникнуть отточенным маникюром глубоко в кожу. Выше на голову, Венька отклонялся, как мог, но как-то удачно замахнувшись, Верочка попала ему точно в глаз. Еле успев увернуться, чтобы не лишиться зрения, наотмашь ладонью шлепнул Верочку по щеке. Девчонка отлетела к стене, пребольно ударившись затылком журнальный столик, стоящий доля посетителей в небольшом коридорчике. Боль отрезвила ее и она увидела, как Венька широкими шагами на взводе поднимается к ним в комнату. Забежав следом за ним, увидела с ужасом как он срывает со стены телевизор прямо с прикрученными к поставке шурупами, и так же, сватив его под мышку, спускается по лестнице.

Внезапно она осознала, что Венька просто-напросто от нее уходит. Бросает. Она остается одна. Нужно срочно что-то делать. Верочка опрометью выскочила из гостиницы и побежала к ближайшее отделение милиции, расположенное тут же на вокзале.

Венька, когда пыл борьбы в голове стал стихать, осознал, что идти с телевизором ему в принципе пока некуда. Он остановился и завернул к гаражу, ключ от которого у него были привязаны к связке основных ключей.

Около гаражей курил дед Николай, за десятку согласившись охранять хозяйство.

– Чаво с телевизором? Из дома, что ль выперли?– он усмехнулся и выпустил дым колечками.